Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези

— Добрый вечер! — перекрикивая рев мотора и шум дождя, проорал из притормозившего авто улыбчивый до оскомины дядька. — Сеть накрылась? Подвезти?

— В Северный поселок, если вам по пути, — ответил Эд, не выпуская меня из объятий.

— По пути. А куда мисс?

— Миссис, — поправил мой невозможный доктор. Задняя дверца машины распахнулась перед ним, и меня бережно сгрузили на сидение. — Миссис Грин. Моя жена. И ей, естественно, туда же, куда и мне.

Сел рядом со мной, и я уткнулась ему в плечо, пряча раскрасневшееся лицо. Глупая мышка: поздно прятаться, мышеловка захлопнулась. Маленькая уютная мышеловка с кусочком сыра щелкнула перед носом дверцей, а мышка осталась снаружи, свободная и испуганная этой свободой.

Потом был дом. Тепло очага. Снова вспыхнувшие щеки, когда с меня со смешливым ворчанием стягивали вымокшее насквозь, липнущее к телу платье. Дрожь по коже, вовсе не от холода…

Толстый махровый халат, мягкое кресло и чай с лимоном.

Обманчивое умиротворение домашнего вечера, которому просто невозможно было закончиться так, хоть в какой-то момент и показалось, что ничего сегодня уже не случится. Только и душа, и тело отозвались на эту мимолетную мысль таким возмущением, что остатки сомнений смело напрочь.

Да и были ли они, эти сомнения?

Только счастливое недоумение от того, каким пугающим и волнующим ощущается каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждая ласка. Словно и не было той, другой жизни, не было других мужчин… глупый сон…

Лишь теперь все по-настоящему.

И неловкость первых движений.

И жгучая отчаянная решимость, захлестнувшая вдруг с головой, не оставив никаких мыслей и желаний, кроме одного.

И боль — обязательная, но ничтожная плата за счастье обладать и принадлежать. Ничтожная, несоизмеримая с пришедшей неизвестно откуда уверенностью, что никогда и ни в чем больше он не причинит мне боли, и с тем, как легко и хорошо стало после, когда, прижавшись щекой к его плечу, засыпала с улыбкой, зная, что самый главный и сложный выбор сделан, а все остальное не так уж важно, чтобы нельзя было забыть о нем хоть до утра, хоть до конца жизни…

Что может быть лучше, чем проснуться рядом с любимым мужчиной? И ничего, что вместо него на соседней подушке разлеглась бесцеремонно полосатая серая кошка; означенный мужчина ведь тоже рядом: сидит на полу у камина, закутавшись в халат, и шуршит какими-то бумагами.

Удивительно, насколько то, что мы видим, зависит от того, как мы смотрим. Эд ничуть не изменился, минувшая ночь не превратила его в прекрасного принца, но в нем не было ни единой черточки, которая мне теперь не нравилась бы. Я помнила, какими нежным могут быть его губы, как щекочут шею его волосы, а пальцы вычерчивают узоры на моей коже. Знала уже, что тело у него гибкое и поджарое, а силы хватает, чтобы без всякой магии носить меня на руках…

— Чему ты улыбаешься? — перехватил он мой взгляд.

— Всему, — ответила я честно. — Что делаешь?

— Разбираю почту.

— Почему здесь?

— Чтобы ты проснулась и спросила.

Как ему это удается — говорить все и ничего? Ведь ясно же, что действительно устроился здесь, чтобы быть со мной, когда я проснусь, — так почему бы и не сказать прямо? Хотя прямо — неинтересно. Наверняка, если вспомнить наши прежние разговоры, в них найдется не одна подобная фраза.

Но одно уже сейчас понятно: дела ради меня не забросят.

— Потом в лечебницу? — спросила, готовясь услышать: «Конечно да».

— Нет. У нас выходной.

— У нас?

— У меня точно, я уже предупредил Кленси, — он сложил часть писем в стопку, остальные сгреб и швырнул без сожаления в камин и через секунду уже лежал на кровати рядом со мной. — А ты куда-то собираешься?

— Ага. В ванную. Не подсматривай.

Зная, что он все равно не послушается, быстро выпуталась из одеяла и натянула висевшую на спинке кровати сорочку.

Единственной моей проблемой сейчас было отсутствие зубной щетки, но один раз можно было обойтись и пальцем. Обо всем остальном я решила сегодня не думать: ни о библиотекаре, ни о том, что едва обретенное счастье скоро закончится… Для меня. Но боги не злы: я вернусь в свой мир, а у Эда останется его Бет…

Из ванной я вернулась в подпорченном настроении, и это не осталось незамеченным.

— Что-то не так?

— С чего ты взял? — улыбнулась я, забираясь к нему под одеяло. — Хотя… Да, кое-что не так. Я понимаю, что ты старый солдат и не знаешь слов любви, но можно же хоть что-то сказать?

Маленькая почти не ложь. Он разгадал ее, как и мое желание не говорить ни о чем серьезном. Дунул шутливо в лицо.

— Во-первых, я не солдат. Во-вторых, смею надеяться, еще не так стар. А в-третьих, я могу объясняться в любви на пяти языках. Например…

Староэльфийский, конечно же. Невероятно красивый язык. И исполнение не подкачало: глубоко, прочувствованно… Но я ни слова не поняла.

— Что ты сказал?

— Если дословно: «Насыть меня пищей, женщина, как уже насытила любовью. Пусть кофе будет горячим, как моя страсть, и сладким, как твои поцелуи»…

— И? В чем подвох?

— Дальше у меня закончились сравнения, и я просто перечислил все, что хочу на завтрак.

Завтрак — это замечательно. Поцелуями, даже самыми сладкими, сыт не будешь. Ими в принципе невозможно насытиться…

— Не знаю, что ты там пожелал, — сказала я, переведя дух, — но я не отказалась бы от яичницы в твоем исполнении. Ты так ее нахваливал.

— Возможно, я несколько преувеличивал, — попытался пойти на попятную Эд.

— Нужно попробовать, чтобы знать наверняка, — заявила я, за что была названа бессердечной женщиной. — С меня ужин, — пообещала, чтобы унять наигранное недовольство.

Встала с постели вслед за ним. Прошлась по спальне, которую с вечера некогда было рассматривать, но не нашла ничего интересного, кроме своего платья, успевшего высохнуть за ночь, и решила одеться. Это Элси Аштон могла бы беззастенчиво разгуливать по дому в сорочке, а миссис Грин не выйдет к завтраку в неглиже.

Одевшись, заглянула в комнату с макетом. Но полюбоваться фигурками из папье-маше не вышло. Стоило взглянуть на драконов, как размышления сами собой свернули к библиотекарю.

Итак, что, если забыть известное «ищи, кому выгодно» и начать искать того, кто просто имел возможность провернуть подобное?

Кому хватило бы знаний, чтобы разобраться с найденным в старой книге описанием ритуала?

Кто мог подсунуть схему студентам — ясно: библиотекарь, знавший о тайном обществе. Но кто мог всучить ее Камилле? Кто был достаточно близок с ней в обеих реальностях, чтобы знать о ее отношениях и с Оливером, и с его племянником?

Кто был в курсе того, что ищет в библиотеке Рысь?

Кто мог подобраться к нему и накинуть поводок?