Даха Тараторина - Равноденствие

– И как, получается? – просипела я, распятая меж его ладоней, беззащитная, слабая и презирающая себя за то, как сильно мне нравилось находиться в его дрожащих от напряжённого желания руках. – Пока что ты лишь добился того, что я боюсь оставаться с тобой наедине. Как считаешь, обоснованно?

Убьёт.

Или чего похуже.

Я в ловушке, с бесполезной, не работающей рядом с ним магией, заперта, беспомощна. А он очень-очень зол.

Белен отпустил меня и отступил назад:

– Прости. Прости, я слишком устал и слишком разозлился. Не хотел напугать тебя. Просто… – брат криво усмехнулся, как делал всегда, когда проигрывал какую-то глупую, но казавшуюся в детстве безумно важной игру. – Просто надеялся на слегка иной приём.

Я перевела дух. Нет, он не превратился в мстительного отвергнутого мужчину. Белен всё ещё… Белен. Упрямый, уверенный, что всё знает лучше других, одинокий.

– У Ионы есть отвар из кипрея. Говорят, восстанавливает силы. Будешь? – я примирительно села за стол, понадеявшись, что этого приветствия хватит, чтобы забыть произошедшее только что.

Брат не стал садиться напротив, устроился рядом, невзначай коснувшись ногой моего бедра. Я напряглась, но не отстранилась, чтобы не вызвать новую вспышку гнева. Надолго ли он успокоился?

Белен опустил голову прямо на стол лицом ко мне:

– Ну, если ещё остались не разбитые чашки…

Я с трудом поборола желание вылить содержимое котелка ему за шиворот. А потом с не меньшим трудом искала хоть какую-то уцелевшую посуду.

– Когда ты ел в последний раз?

Всё такой же широкоплечий, с той же гордой выправкой и взглядом, всегда немного унижающим собеседника. Этот взгляд доводил до исступления знатных гостей отца и заставлял сходить с ума их привыкших ко всеобщему обожанию дочерей, вынуждал служанок сладострастно вздыхать, глядя вслед молодому лорду.

Когда я впервые застукала его с девкой, захотела убить обоих. Нет, то была не случайная мысль, не огорчение отошедшей на второй план сестры. Когда я услышала её похотливое щебетание, вздохи, которые нипочём не примешь за шаловливый флирт, я не прошла мимо. Не убежала, смущённая, не списала всё на шутку разыгравшегося воображения. Нам стукнуло по пятнадцать. Мы оба прекрасно знали, почему девушка может стонать и умолять быть с ней грубее.

Я шла по коридору, по которому в последний раз проходила об руку с матерью. Впервые за месяц после их смерти вышла из покоев, впервые захотела поговорить с кем-то. С кем? Конечно, с братом. Как он был мне нужен в тот миг! Как хотелось прильнуть к крепчающей с каждым днём груди, спрятать слёзы и услышать, в очередной раз услышать фразу, что ненавижу теперь всем сердцем: «Я всегда буду с тобой, Вирке».

А услышала совсем другое. Леди ушла бы, опустив взгляд, и никогда бы не вспоминала увиденное. А я заглянула в щель. Её раскрасневшиеся загорелые щёки, искусанные пухлые губы, задранное до самой талии платье и грязные руки, вцепившиеся в его плечи. В плечи моего Белена. Она откидывала голову и стонала. Он молчал исступлённо, зло двигаясь, наказывая её или себя. А я сжимала кулаки и хотела убить или умереть.

Я действительно стащила на кухне нож. И призвала камеристку, считавшуюся моей единственной подругой в комнату, чтобы уже не выпустить наружу. Но так и не достала из-под подушки припрятанный металл. Не смогла, не сумела заставить себя. А вдруг он её любил? Разве имелось у меня право лишать брата счастья, даже если оно истязающей жаром змеёй сворачивается в собственном сердце?

Я выгнала её, обвинив в краже. Никто и разбираться не стал, чтобы не расстраивать новоявленную сиротку. На место горничной вскоре пришла Эделина, не меньше прежней служанки посматривающая на Белена, как и все женщины, находящиеся вокруг. Но Эделина оказалась вернее. Или предусмотрительнее. Иной раз мне вообще казалось, что на деревенских козлов она глядит с большим уважением, чем на моего брата, что, надо признать, неописуемо радовало.

Он всё тот же. Сильный, упрямый, гордый. И я не верила ни единому его слову. Но всё равно тянулась размять напряжённые плечи, осмотреть и вылечить израненные магическим огнём ладони. Если бы могла.

– Я спрашиваю, когда ты в последний раз ел? – как можно грубее поинтересовалась я. – Отощал так, словно тебя голодом морили.

– Скорее кормили на убой, – отшутился Белен. – Но не откажусь. Подожди-подожди! – одёрнул он меня, стоило направиться к кладовой. – Ты же не сама возьмёшься готовить? Не то что бы я брезговал, но отравиться тоже не очень бы хотелось!

– Ничего не могу обещать, – отрезала я, мстительно сдёргивая со стены пучок бурачника 23 .

***

Иона неспешно бесшумно прихлёбывала напиток, в который тайком плеснула браги, думая, что никто не заметит, и любовалась нами со столь многозначительной улыбкой, что становилось неловко.

Белен молча уплетал выставленное вместо вывернутой на пол каши угощение, не решаясь смотреть вокруг: слишком много не сказанных слов роилось в головах трёх сидящих рядом женщин.

Вертлявая девчонка, пришедшая, видимо, с ним, с радостью воспользовалась предложенной возможностью и уселась на скамье между мной и братом, поэтому теперь попеременно поворачивалась то к одному, то к другому, набирая воздуха в грудь, но не решаясь первой заговорить.

– Значит, возлюбленные снова вместе, – хитро подмигнув мужчине, отметила матушка.

– Мы не возлюбленные.

– Мы не вместе! – одновременно с горьким замечанием брата вскинулась я.

Девушка, назвавшаяся Брианной, приподняла брови и поделилась скепсисом с собственной давно опустевшей тарелкой:

– Ну просто идеальная пара!

– Они освоятся, одумаются, – радостно запунцовела аккуратным носиком Иона, – Равноденствие всегда оказываются вместе. Это нерушимо, как восход солнца!

– Только голубки курлыкать не желают, – Брианна заглянула в кружку Белена, сделала вывод, что одному ему многовато и присвоила остаток напитка, не забыв уточнить уже после: – Я допью?

– Меня не волнует, что вы там о нас думаете, – брат отобрал опустевший сосуд и поднялся, чтобы заново наполнить его из томящегося в очаге котелка. – Я здесь, чтобы защитить Вирке. Лучше всего – увезти из страны.

– Ага, потому как вы оба теперь вне закона, – вставила девчушка.

– Да, и поэтому тоже. ставаться в Витании мы больше не можем. Извини, Вирке. Я вижу, как сильно ты надеялась избавиться от меня, но придётся потерпеть ещё немного. Как только мы окажемся в безопасности, – он запнулся и закончил, отвернувшись, непонятно зачем подбрасывая дрова в затихающий огонь, – я больше не стану тебе досаждать.

– Вы никогда не окажетесь в безопасности, детки, – мигом растеряв благодушие, отрезала Иона. Достала из-под стола оплетёную бутыль, уже не таясь плеснула себе кружку почти до краёв и залпом ополовинила. – Пока жив Вальдинг, пока его советник не оставил свои сумасшедшие эксперименты, ни одна ведьма не сможет спать спокойно! Они найдут вас, понимаете? Найдут каждую! Выследят по одной, притащат во дворец и выкачают магию, как из пересыхающего колодца, или нападут отрядом, когда мы соберёмся вместе, уничтожат Источник, перебьют всех, кто сопротивляется… Вы думаете, так не бывает? Думаете, я не видела этого?