Евгений ЧеширКо - Рассказы

Так Петр Никифорович узнал о том, что нет худа без добра.

Однажды Петр Никифорович посмотрел Евровидение.

Так он вспомнил, что именно съел сегодня на завтрак.

Один раз ночью, Петр Никифорович увидел Домового. Тот что-то записывал в тетрадь.

Так Петр Никифорович узнал о том, что скоро выйдет одиннадцатая часть дневников.

Он вскочил из-за стола и выбежал в приемную.

— Анна! Это что такое? Десять миллиардов входящих? У меня в контактах всего семь с небольшим миллиардов адресатов. Откуда ещё три?

— Гражданин начальник, входящих было ещё больше, дело в том, что я удалила однотипные письма. Осталось десять.

— Сколько раз я просил не называть меня гражданином начальником? Что за… Мне не нравится такое обращение!

— Но вы же до сих пор так и не определились со своими именем! И, кстати, я тоже никакая не Анна!

— Ну да, до имени пока руки не доходят, — смутился он, — а вас я же должен как то называть? Секретарша не очень подходит. Может, помощница? Как вам? И вообще, мне нравится Анна, значит вы — Анна! Примите, пожалуйста, это как истину!

Он походил по кабинету и снова подошёл к её столу.

— И что мы со всем этим будем делать? Раньше, я кое-как успевал рассмотреть за день четыре, максимум пять миллиардов. Я просто не успею! У меня не останется времени на другие дела!

Анна пожала плечами и уставилась в монитор.

— Благодарности и отзывы тоже в этих письмах, или ты их уже скинула в другую папку?

— Вы же знаете, что я давно уже настроила почту, чтобы такого рода письма попадали в спам.

— То есть, там остались только просьбы и предложения, да? — Анна молча кивнула.

Он схватился за голову и присел в кресло.

— Нет, я определённо не успею… Ладно, пригласи ко мне этого… Я у себя подожду, — с этими словами, он зашёл в свой кабинет.

Дверь открылась без стука.

— Привет! Что случилось? Горишь на работе? — вошедший ухмыльнулся своей безобразной улыбкой.

— Горишь ты, а я — работаю. Садись, помощь нужна, — он кивнул на соседний стол, — ноутбук взял?

— Взял.

— Логин знаешь, пароль: «goodday777». У тебя сколько сегодня?

— Да так… — гость махнул рукой, — мелочевка, в основном — упоминания.

— Понятно. Значит, делаем так. Мои четные, твои — нечетные. Только без фанатизма, договорились?

— Ну ты же меня знаешь… — протянул гость.

— Да в том то и дело, что знаю, — недоверчиво покосился на него хозяин кабинета, — если бы была возможность доступа у кого-нибудь другого, я бы к тебе в последнюю очередь обратился! И не радуйся так, я завтра пароль поменяю!

— Очень нужны мне твои пароли! — гость покачал головой, — ты же лучше меня понимаешь, что они сами, своими обращениями к тебе, вяжут тебя по рукам и ногам. Сколько ты времени убиваешь на эти письма? Хотя… мне это только на руку, спасибо, что пригласил!

— Я им обещал, поэтому должен рассматривать всё, что мне приходит! А тебя я позвал, только потому, что не успеваю. Они, действительно, в последнее время все свои проблемы на меня валят. И вообще, давай не умничай! Поехали.

Дьявол кивнул, склонился над ноутбуком и открыл первое письмо.

«Господи! Останови эту войну! Я прошу тебя!»

Так… Удалить…

В начале было слово, после появился он. И видел он рассвет мира, и закат эпохи ящеров. Наблюдал как люди добывали огонь и жались друг к другу в сумраке пещер. Он смотрел на воздвижение пирамид и царство фараона. Он рассматривал труды Да Винчи, когда тот работал над ними. Видел рассвет и закат Атиллы, пил воду из Рубикона, когда через него проходили легионеры Цезаря. Он помнил, как русские воины прибивали щит на ворота Царьграда. Он любовался красотой Софийского собора, сразу после его постройки. Он шёл вместе с Наполеоном по Европе до самой Москвы и обратно вместе с Кутузовым. Он видел подъём Советского союза и его крах. Он видел все. Он ведал все. Он помнил все. Но никто его не видел, не знал и даже не догадывался о его существовании.

Он застегнул куртку от пронизывающего ветра и облокотился на спинку скамейки. «Я был великим, а стал посмешищем» — подумал он. «Я мог целую вечность наблюдать за жизнью этого прекрасного большого мира, и жить в своём маленьком мире со своими радостями и печалями.. Я был беззаботно счастлив, пока не случилось это страшное событие»

Мысли его все чаще и чаще уносились в тот день, когда он перестал быть Всем для себя, и стал Всем для других, но своё Я он потерял безвозвратно. «Время — жестокая вещь.. Оно дало мне вечность, но в один миг отобрало покой.» — он снова тряхнул головой, пытаясь отогнать эти мысли, которые приносили ему столько страданий..

Он встал и пошёл по тротуару. Бесцельно, ведь теперь он никуда не стремился как раньше. Теперь все знали, что там где происходит историческое событие, там будет он. Люди не искали сенсаций, люди искали его, потому что знали, что где он, там мир становится другим. Вот и сейчас, обернувшись, он увидел толпу, следовавшую за ним по пятам. Он не кричал на них как раньше, не пытался скрыться ото всех.. Нет. Он устал. Он хотел покоя. Но ему его не дадут. Он знал и это. За все нужно расплачиваться рано или поздно. Его время пришло..

«Я стал смешон, я перестал быть собой.. Как можно было так тупо спалиться во Фрязино?»

Белые штаны мелькнули за поворотом и скрылись в наступающих на город сумерках..

Сергей выглянул из-за развороченной снарядом стены, и быстро заскочил обратно. Пока есть время, можно перезарядиться. Он сел на землю и, обшарив лежащий труп, вытащил из разгрузки два магазина, набитых патронами.

— Извини, дружок, но мне они сейчас нужнее, — вполголоса проговорил он и посмотрел в лицо убитого.

«Что за война такая? Вот лежит парень, такой же как я. Рядом встанет — не отличить. Светловолосый, голубоглазый… Раньше хоть по таким признакам различались. Чёрный, бородатый — значит, скорее всего, враг. А сейчас что? Вот, даже крестик на шее висит…»

Сергей вздохнул и закрыл глаза солдата своей рукой.

— Где же этот сучонок?..

Уже два дня подряд отряд Сергея терял своих бойцов от рук неуловимого снайпера. Ни засады, ни растяжки не помогали его обезвредить. В конце концов было принято решение бить наверняка. Сергей, как командир отряда, сам вызвался сыграть роль мишени. Он прекрасно понимал, что эта роль может стать последней в его жизни, но отправляя матерям цинковые гробы с молодыми пацанами, он уже не мог сдерживать слез. А потом и они исчезли. В груди ничего не осталось. Не было даже ненависти к противнику, война размолола его сердце в пыль, которая оседала где-то внутри грязными комками. И он понимал, что отмыться от неё уже вряд ли получится. Эмоции превращались в четкие задачи. Есть снайпер, нужно его уничтожить. Всё.