Евгений ЧеширКо - Рассказы

Кот презрительно фыркнул и нервно дернул хвостом.

- Тебе самому не стыдно, а? Ты же Пёс! Ты - личность, а не прислуга какая-то! В твоих жилах течет кровь древних Волков. Кровь тех, кто тысячи лет держал в страхе этих двулапых. Они боялись даже нос высунуть из своих нор, когда слышали ваш клич в темных лесах... В кого вы превратились? В жалких лизоблюдов, которые готовы пресмыкаться перед ними ради миски с едой и вон того пищащего желтого шарика? Хозяев себе нашли? Тьфу!

- Кот, ну так нельзя говорить, - засмущался Пёс, - они не считают нас слугами, они любят нас. Говорят, что мы их друзья.

- А завтра они скажут вам, что вы их приемные дети и вы тогда от счастья вообще продадитесь им с потрохами, - Кот замолчал и принялся выдирать зубами шерсть между подушечек на своей лапе. Он всегда делал так, когда нервничал.

- Посмотри на нас! - не выдержал Кот долгого молчания, - мы помним и чтим свое прошлое. Мы не предаем память своих великих саблезубых предков, которые рвали двуногих на куски!

- Что ж вы их сейчас не рвёте? - усмехнулся Пёс.

Кот бросил на него свирепый взгляд и вырвал еще один клок лишних волос из лапы.

- Рвём. Когда надо. Но не до смерти. Мы, Пёс, в отличие от вас, пошли другим путем. Мы не опустили перед ними голову, а наоборот. Мы не просим еду, мы её требуем. Мы не умоляем развлечь нас, мы заставляем. Мы берем то, что нам нужно и не спрашиваем разрешения. Понимаешь? Вы продались им, а мы их купили. Пойми, Пёс, двулапые понимают только силу! Наша сила в наших смелых сердцах. Она в нашей независимости, дерзости и хитрости! Не они, а мы хозяева здесь. И знаешь что?

- Что?

- А то, что они согласны на такую роль, - Кот снисходительно покосился на своего друга, - только сила, Пес! Ни любви, ни дружбы, ни сочувствия. Только сила и хитрость. Они должны знать свое место и они его знают. Вот так-то!

Кот замолчал и на несколько минут вокруг снова воцарилась ночная тишина, нарушаемая только сверчками-полуночниками.

- А я всё же думаю по-другому, - покачал головой Пес, - мне кажется, что гораздо лучше дружить с ними, чем вот так хитрить, как это делаете вы. Это же так приятно - знать, что у тебя есть друзья. Заботиться о них, оберегать и видеть, что они отвечают тебе тем же. Да, ты прав, когда говоришь о том, что когда-то давно мы были врагами, но это время прошло. Настало время простить друг друга и примириться. Мы так и поступили. И знаешь, Кот, я не жалею об этом. Теперь мы тратим силы не для того, чтобы бороться друг с другом. Мы объединяем силы и становимся в два раза сильней. И они на такую роль тоже согласны.

Кот фыркнул и широко зевнул.

- Ну и дурак ты, Пёс. В этом мире только твои личные хитрость и сила могут гарантировать тебе жизнь. А все эти сказки про дружбу и любовь - это выдумки двулапых для того, чтобы вешать лапшу на уши таким, как ты.

Пёс немного помолчал, а затем снова посмотрел на своего друга.

- Может ты в чём-то и прав, Кот. Но только вот мне кажется, что если бы люди относились друг к другу так, как отношусь к ним я, то в ту ночь небо бы не упало на нас, наш дом был бы цел, а хозяева - живы.

Пёс поднялся с земли на лапы, обернулся и тоскливым взглядом посмотрел на еще дымящуюся воронку, которая осталась на месте их разбомбленного дома.

- Если бы они относились друг к другу так, как к ним отношусь я, - возразил Кот, - то они бы первыми уронили небо на тех, кто уронил его на нас, и наш дом был бы цел, а люди - живы.

- А может быть и так, - покачал головой Пёс, - ну что, пойдем? Быть может у нас получится найти себе новых друзей.

Пёс в последний раз оглянулся на останки дома и, опустив голову, зашагал в темноту.

- Пойдем, - Кот поднялся с земли и, потянувшись, последовал за ним, - только я буду искать себе новых слуг.

- Ой, да ищи кого хочешь! Тоже мне, император...

- Пёс, мир так устроен! Ты или император, или слуга, понимаешь? Или ты роняешь небо, или лежишь под обломками.

- Вот я и говорю - что не так с этим миром, Кот?

- Шррррр, - послышалось где-то за спиной Степана Лукича.

Он тут же вскочил на ноги, обернулся на звук и осветил фонариком место, откуда он раздался. Ничего.

- Кшарррр, - раздалось уже левее.

Луч света дернулся туда, но там обнаружилась только покачивающаяся ветка старого граба. Несколько секунд прошли в тишине. Лес, окружающий его, застыл и замолчал. Пожав плечами, Степан Лукич снова присел на пень и, подсвечивая себе фонариком, разложил на коленях истрепанную тетрадь. Как только он взял в руки карандаш, чтобы сделать очередную запись, в луче света, желтым полукругом освещавшим пространство перед ним, появились две огромные когтистые лапы, отдаленно напоминающие человеческие ступни...

Степан Лукич был ученым. Ученым до мозга костей. А именно - орнитологом. Он мог с одного взгляда определить возраст голубя, по памяти назвать средний вес мозга воробья или размах крыльев ласточки в возрасте двух с половиной месяцев. Именно его природная любознательность и привела его в ту ночь в старый лес, по которому жители окрестных деревень боялись ходить даже днем. Много чего рассказывали они об этом древнем и непролазном лесе. От самых невероятных небылиц, до историй, от которых холодило душу. Но, как мы знаем, Степан Лукич все-таки был ученым, поэтому он просто скептически хмыкнул и пожал плечами, когда на выходе из деревни его остановил глубокий старик и, услышав ответ на вопрос о том, куда он направляется, округлил глаза и максимально быстро зашаркал в сторону дома, иногда оглядываясь на этого сумасшедшего самоубийцу.

Ученый собирал информацию о совах. Именно они и были темой его диссертации, которую он писал уже несколько лет. Призрак очередной ученой степени уже практически материализовался перед ним, но для окончательной трансформации не хватало некоторых данных, которые он и хотел получить там, где влияние человека на дикую природу максимально ограничено. Естественно, самым лучшим местом для сбора данных стал лес, от упоминания которого даже у здоровенного деревенского мясника Никитича слабели коленки. Вот так и оказался Степан Лукич в глухом лесу с фонариком, тетрадкой и парой кривых лап перед ним...

- Интересненько... - выдал ученый свою любимую фразу и почесал кончиком карандаша подбородок.

Лапы, стоящие перед ним, не принадлежали сове или какой-нибудь другой птице, что немного его расстроило. Они больше походили на ступни человека, который лет сорок не мыл их, а отросшими ногтями ежедневно копал мешков пять картошки.

- Обескровливание конечностей и, скорее всего, некроз, - буркнул он себе под нос, разглядев цвет ног и автоматически продублировал свои слова в тетрадь. Сделав запись, он приподнял фонарик и уже полностью осветил существо, стоящее перед ним.