Евгений ЧеширКо - Рассказы

— Если хочешь, можешь прогуляться со мной. Я хочу посмотреть, куда попадет пуля, — холодно ответил Михаил и шагнул вслед за ней.

— Раз, — отсчитал он первый свой шаг.

Пройдя мимо молодого ангела, он услышал, как тот всхлипнул у него за спиной, но решил не оборачиваться.

— Не ной, парень. Все мы умрем рано или поздно. Вот, например, этот твой солдатик даже и не подозревает, что из-за его халатности погибнет не только он, но и ты. Как думаешь, если бы он об этом знал, он вел бы себя осторожнее и не высовывался бы в полный рост из-за укрытия? — Михаил помолчал, и не дождавшись ответа, продолжил, — я думаю, что вряд ли. А вот твоя работа в том и заключалась, чтобы подсказать ему об этом. Любыми путями. На ухо шепнуть, присниться, кирпич под ногу подложить, чтоб он споткнулся… В общем, сделать все, чтобы ему и в голову не пришло выглядывать из-за того угла, зная, что здесь работает снайпер. Понимаешь?

— А я откуда знаю, что тут можно, а что нельзя? — послышалось из-за спины, — что я ему подскажу, если сам ничего не знаю? Это вы, может быть, со своим человеком всю жизнь по войнам мотаетесь, а мы собирались в институт поступать медицинский. Он врачом хотел быть, людям помогать. Откуда он должен знать, как тут себя правильно вести?

— Шестнадцать, — тихо сказал Михаил и загнул еще один палец, — а я тебе и говорю, что это твоя работа — подсказать, научить, сделать так, чтобы он сумел в трудной ситуации без твоей помощи обойтись.

— Дяденька, ну не убивайте нас! Я обещаю, что научу его всему-всему!

Михаил уловил в голосе ангела небольшие изменения. Посмотрев в сторону жертвы и оценив примерное расстояние до него, он печально покачал головой.

— Двадцать четыре.

— Что вы сказали?

— Я говорю — поздно уже. Раньше надо было это все делать. Видишь, пуля уже летит? Куда мне ее деть? В карман что ли положить?.. Двадцать девять.

— Ну вы же все можете, я знаю!

— С чего это ты взял? Пуля — она ж почти как воробей. Или как там? Вылетит — ну ты понял…

Михаил посмотрел на нее. Она продолжала вращаться, медленно и неумолимо забирая последние метры жизни человека и его ангела. Большая часть пути уже осталась позади.

— Сорок один… Ты, Алешка, не бойся. Тебе больно не будет. Да и ему, видимо, тоже. Я уже отсюда вижу, что она прям между глаз влетит.

— Дядь, — раздался из-за спины еще один всхлип, но уже совсем не такой, как раньше, — ну что мне сделать, чтобы вы нас не убили, а?

— Ничего уже не сделать, друг мой. Не надо было приезжать сюда. Знал ведь он, куда попадет? Знал. Понимал, что или самому умереть придется, или других убивать? Понимал. Какие еще вопросы? Пятьдесят девять…

— Так ведь не по своей воле он сюда…

— Ой, — Михаил махнул рукой, — все они тут не по своей воле. Кого не спроси — все не по своей. Прям страдальцы одни. И вообще, меня это в последнюю очередь волнует. Подставился твой герой — это его проблемы. И твои. Шестьдесят три…

— Что-то мне так тяжело идти… Дядь! Прям ноги не несут. Это я уже умираю? — послышалось сзади.

До подопечного Алешки оставалось несколько шагов. Михаил взглянул в лицо этого молодого парня. Обычная внешность неопытного солдата, попавшего в передрягу — зрачки по пять копеек, испуганный и растерянный взгляд, слегка приоткрытый рот, раздувшиеся ноздри, бледная кожа.

Обойдя летящую пулю, Михаил вплотную подошел к бойцу.

— Семьдесят. Семьдесят шагов.

— Что это значит? — раздался из-за спины хриплый и скрипучий голос.

— Жалко мне тебя, Алешка. У моего человека сын на тебя больно похож. Хороший такой парень, веселый… — не оборачиваясь, ответил Михаил, — и возраст такой же. Сколько, говоришь, тебе лет?

— Восемнадцать, — послышался почти не узнаваемый голос ангела.

— Ошибаешься, друг мой, — Михаил медленно обернулся.

На месте молодого парня Алешки стоял глубокий седой старик. Держась за бок, он пытался отдышаться. Видно было, что каждый шаг ему давался с трудом.

— Прибавляй к своим восемнадцати еще семьдесят. Вот тогда точно не ошибешься.

— Это почему? Как? — Алешка провел дряблой ладонью по своему морщинистому лицу и с ужасом посмотрел на Михаила.

— А вот так. Семьдесят шагов — семьдесят лет. Честно говоря, я очень переживал, что будет больше сотни.

— Но почему так?..

— А потому что мы в ответе за своих людей. И раз уж ты не хочешь, чтобы он погиб, то придется ответить за него своей шкурой. Теперь тебе придется очень постараться, чтобы везде за ним успеть. Если конечно, хочешь подольше прожить. Старость — она же, как известно, не очень-то и радость.

Михаил протянул руку и аккуратно, двумя пальцами, схватил пулю, которая уже смотрела своим острием прямо в лоб солдата.

— Держи, — протянул он ее Алешке, — я думаю, ты поймешь, как лучше ею распорядиться.

Постаревший ангел взял ее в руку и на несколько секунд задумался. Михаил с легкой усмешкой наблюдал за тем, что предпримет опекун молодого бойца.

— Спасибо вам, кажется, я знаю, что нужно сделать, — наконец сказал ангел, посмотрел на Михаила и, размахнувшись, бросил пулю прямо в солдата.

Звуки мгновенно заполнили тишину вокруг. Пуля, мерзко взвизгнув, ткнулась в плечо бойца, развернув его и бросив на землю.

— Ну, хирургом вряд ли станет, а, к примеру, окулистом — вполне может быть, — улыбнулся Михаил и, похлопав седого ангела по плечу, серьезно посмотрел ему в глаза, — не возвращайтесь больше сюда. Вас здесь больше никто не пожалеет. Да и мой снайпер стреляет обычно с гораздо большего расстояния…

Старик медленно шел по зеленеющей аллее берлинского парка, держа за руку своего внука. Мальчик любознательно крутил головой по сторонам, то и дело пытаясь вырваться и убежать по своим мальчишеским делам. Он не очень любил эти прогулки с дедом. С ним ему было неинтересно. Радовало лишь то, что эти встречи происходили всё реже и реже.

— Сегодня я расскажу тебе одну историю, Маркус. Послушай меня…

Выглянув из-за угла здания, Василий резко выдохнул и, пригнувшись, рванул через улицу. Со всех сторон велась беспорядочная стрельба, и уже было непонятно, по нему ведут огонь или нет. За эту долгую войну, чувство страха не притупилось и не исчезло. Оно просто стало таким же обыденным, как, например, ощущение голода. Да, неприятно, но жить можно.

С разбегу воткнувшись в дверь, висевшую на одной петле, Василий ввалился в помещение.

— Отлично. Хоть дух можно перевести, — сам себе сказал он, и вытер рукавом пот с пыльного лица, — ну, ничего… Немножко осталось поднажать и всё. Возьмем мы этот чертов Берлин, чтоб ему икалось еще сто лет.

В помещении царил полумрак. Щели в забитых окнах пропускали немного света, но его все равно было мало. Да и солнце уже скрылось за соседними полуразрушенными зданиями. Осмотрев свою винтовку, Василий уже собрался совершить еще одну перебежку, но вдруг, каким-то шестым чувством он ощутил, что он здесь не один. Почти физически он почувствовал чей-то взгляд на своем затылке. Медленно положив палец на спусковой крючок, Василий одним резким движением обернулся и направил ствол винтовки в дальний угол помещения.