Наоми Новик - Чаща

— А их разве не видят? — завороженно спросила я.

— Изредка какой-нибудь и впрямь не возвращается: думаю, их порою ловят, — отозвался Дракон. — Но если до него дотронуться, «страж» просто лопается, и все. — Маг говорил отрешенно, чуть хмурясь.

— Не понимаю, — промолвила я. — А ты чего ожидал? Ведь это хорошо, что Чаща не замышляет нападения, разве нет?

— Скажи, ты и впрямь полагала, что девушка выживет? — спросил Дракон.

Конечно не полагала. Все это казалось чудом, чудом слишком желанным, чтобы вникать в его суть. Я старалась вообще лишний раз об этом не задумываться.

— Чаща позволила ей уйти? — прошептала я.

— Не совсем так, — поправил Дракон. — Чаща не могла не выпустить ее. «Призывание» и очищение выдворяли Чащу вон. Но я уверен, Чаща была вполне способна удерживать ее до тех пор, пока девушка не умрет. А Чаща в таких случаях к великодушию обычно не склонна. — Дракон выстукивал пальцами по подоконнику до странности знакомую мелодию: я узнала ритм нашего «Призывания». Узнал и он — и тотчас же сдержал руку. И сухо осведомился: — Она поправилась?

— Ей лучше, — заверила я. — Нынче утром она поднялась по лестнице до самого верха. Я переселила ее в свою комнату…

Дракон досадливо отмахнулся.

— Я тут подумал: ее выздоровление задумывалось как отвлекающий маневр, — промолвил он. — Если с ней уже все в порядке… — Он покачал головой. А спустя мгновение расправил плечи, снял руку с подоконника и обернулся ко мне. — Что бы уж там ни замышляла Чаща, мы потеряли достаточно времени, — мрачно заявил он. — Берись за книги. Мы снова приступаем к урокам.

Я вытаращилась на него во все глаза.

— Рот закрой, — посоветовал он. — Ты вообще понимаешь, что мы такое сделали? — Дракон указал на окно. — Понятное дело, этот «страж» был отнюдь не единственным, я посылал и других. Одному из них удалось отыскать сердце-древо, которое удерживало девушку. Его было трудно не заметить, — сухо добавил он, — потому что дерево умерло. Когда ты выжгла порчу из тела девушки, дерево ты тоже сожгла.

Я все равно никак не могла понять, с какой стати Дракон так мрачен — тем более когда он продолжил:

— Ходульники уже повалили дерево и посадили новый саженец, но если бы сейчас стояла зима, а не весна, а поляна находилась бы ближе к опушке Чащи — и будь мы должным образом подготовлены, мы бы пошли туда с отрядом лесорубов и расчистили и выжгли бы Чащу до самой этой поляны.

— А мы можем… — потрясенно выпалила я, не в силах даже облечь свою мысль в слова.

— …проделать то же самое снова? — подсказал Дракон. — Да. А это значит, что Чаща нанесет ответный удар — и очень скоро.

Его нетерпеливая напряженность постепенно передавалась и мне. Вот так же он беспокоился из-за Росии, внезапно поняла я: ведь мы ведем войну и против Чащи тоже, и враг наш знает, что мы заполучили новое оружие, которое способны против него обратить. Дракон ожидает, что Чаща атакует не просто из мести, а защищая себя.

— Нам еще предстоит немало работы, прежде чем мы можем надеяться повторить достигнутое, — добавил Дракон и указал на стол, заваленный листками бумаги. Я пригляделась внимательнее и только сейчас поняла, что это записи магического действа — нашего с ним общего. Вот и схема: мы двое в виде абстрактных фигурок обозначены в разных углах книги «Призывания» как можно дальше друг от друга, Кася напротив нас — в виде круга с надписью «канал», от нее к аккуратному изображению сердце-древа проведена черта. Дракон ткнул пальцем в эту линию:

— Канал — это самое трудное. Мы не можем рассчитывать, что всякий раз нам очень кстати подвернется жертва, извлеченная из сердце-древа. Однако нам, вероятно, подойдет и пойманный ходульник или даже жертва меньшей порчи.

— Ежи, — внезапно вспомнила я. — А мы можем попробовать с Ежи?

Дракон помолчал, раздраженно поджав губы.

— Возможно, — процедил он. — Но сперва, — добавил Дракон, — нам необходимо кодифицировать принципы заклинания, а тебе нужно отработать каждый отдельный элемент. Я так понимаю, заклинание подпадает под категорию магии пятого порядка, где «Призывание» обеспечивает каркас, сама порча становится каналом, а очистительное заклинание дает импульс… Ты что, вообще ничего не помнишь из того, чему я тебя учил! — возмутился Дракон, видя, как я закусила губу.

Я и в самом деле не давала себе труда запоминать многое из навязанных им уроков касательно категорий и порядка заклинаний, которые объясняли главным образом, почему одни заклинания труднее других. Насколько я могла судить, все это сводилось к самоочевидному: если сложить вместе два заклинания, создавая новое, то оно обычно оказывается сложнее, чем любое из них по отдельности. По мне, так вот и вся польза от этих правил. Если сложить вместе три заклинания, новое будет сложнее, чем каждое из этих трех, но, по крайней мере на моем опыте, оно оказывалось не сложнее любых двух, вместе взятых. Все зависело от того, что ты пытаешься сделать и в каком порядке. Эти его правила не имели никакого отношения к тому, что произошло внизу, в гробнице.

Мне об этом говорить не хотелось; я знала, что и Дракону тоже не хочется. Но я подумала о Касе — вспомнила, как она брела ко мне, а Чаща цеплялась за нее, пытаясь задержать. Я представила себе Заточек на самой окраине Чащи — Чаща его того гляди поглотит.

— Это все не важно, и ты это знаешь, — промолвила я.

Рука Дракона напряглась поверх груды бумаг, сминая страницы. На миг мне померещилось, что сейчас он накричит на меня. Но он глядел на свои записи, не говоря ни слова. А я пошла за книгой заклинаний и отыскала заклятие иллюзии, что мы налагали вместе, еще зимой, столько долгих месяцев назад. Еще до Каси.

Я отодвинула гору бумаг — достаточно, чтобы расчистить перед нами немного места, и положила книгу перед собою. Спустя мгновение, не говоря ни слова, Дракон снял с полки еще один узкий черный фолиант: обложка слабо замерцала под его пальцами. Он открыл книгу на заклинании, занимающем две страницы, исписанные четким почерком, со схематичным изображением одного-единственного цветка, причем каждая его часть каким-то образом привязывалась к одному из слогов заклинания.

— Хорошо, — промолвил Дракон. — Давай начнем. — И он протянул мне через стол руку.

На сей раз взять ее оказалось труднее — это был сознательный выбор, и отчаяние не пришло мне на помощь, отвлекая, как в прошлый раз. Я не могла не думать о том, сколько силы в его пожатии, как изящны контуры его длинных пальцев, сомкнувшихся на моем запястье, как теплы мозолистые подушечки, задевающие мою руку. Под своими пальцами я чувствовала его пульс — и жар его кожи. Я глядела в книгу и пыталась осмыслить буквы, щеки у меня горели, и тут он отрывисто и четко начал налагать собственное заклинание. Его иллюзия постепенно обретала форму — и возникал новый, один-единственный безупречно проработанный цветок, благоуханный и прекрасный, и полностью непрозрачный, а на стебле даже шипы обозначились.