Наоми Новик - Чаща

— Нет, — повторила королева. И с силой потянула его руку вниз вместе с мечом. Марек сопротивлялся; но королева подняла на него глаза, и лицо его внезапно преобразилось, стало совсем мальчишеским. — Ты спас меня, — промолвила она. — Маречек. Ты уже спас меня.

Марек уронил руку. Все еще цепляясь за нее, королева медленно развернулась к королю. Он неотрывно глядел на жену. Ее бледное лицо в облаке коротко остриженных волос казалось дивно прекрасным.

— Я хотела умереть, — прошептала она. — Я так хотела умереть. — Она сделала еще один неуверенный шаг и преклонила колена на широких ступенях возвышения, потянув за собою и Марека. Тот, понурив голову, глядел в пол. А вот королева не опустила глаз.

— Прости его, — воззвала она к королю. — Я знаю закон. Я готова умереть. — Марек попытался вырвать руку, но тщетно. — Я королева Польнии! — громко объявила она. — Я готова умереть за свою страну. Но не как изменница. Я не изменница, Казимир, — промолвила она, простирая к мужу вторую руку. — Он увез меня. Он меня похитил!

В зале поднялся ропот. Гул стремительно нарастал, точно река при разливе. Я подняла усталую голову и заозиралась по сторонам, не понимая, что происходит. Алоша нахмурилась. Голос королевы дрожал, но звучал достаточно громко, перекрывая шум.

— Пусть меня предадут смерти из-за порчи, — промолвила она. — Но да будет Господь в небесах мне свидетелем! Я не бросала детей и мужа. Предатель Василий и его солдаты похитили меня из замка и отвезли в Чащу, и там Василий своими руками привязал меня к дереву.

— А я тебя предупреждала, — напомнила Алоша, не отвлекаясь от работы. Молот размеренно ходил вверх-вниз, со звоном ударяясь о наковальню.

Я, обняв колени, устроилась в уголке кузни, за пределами выжженного круга земли, куда падали искры, и молчала. А что тут скажешь? Алоша и впрямь меня предупреждала.

Никому дела не было до того, что царевич Василий наверняка и сам стал жертвой порчи, раз решился на подобное безумие. Никому дела не было до того, что сам он умер в Чаще и его жалкими останками насытились корни сердце-древа. Никому дела не было до того, что во всем виноват бестиарий. Царевич Василий похитил королеву и отдал ее Чаще. Все так вознегодовали, словно это произошло только вчера, и вместо того, чтобы выступить против Чащи, рвались на войну против Росии.

Я уже попыталась поговорить с Мареком — только время напрасно потратила. И двух часов не прошло с тех пор, как королева получила прощение, а он уже объезжал лошадей в дворцовых казармах, отбирая самых лучших для военного похода.

— Ты едешь с нами, — сообщил принц как нечто само собою разумеющееся, не отрывая взгляда от мельтешащих конских ног — он гонял по кругу статного гнедого мерина, в одной руке держа корду, в другой — длинный хлыст. — Солья говорит, ты можешь усиливать его чары вдвое, если не больше.

— Нет! — возразила я. — Я не собираюсь помогать тебе убивать росцев! Нам нужно сражаться с Чащей, а не с ними.

— Мы и сразимся, — невозмутимо откликнулся Марек. — После того как мы захватим восточный берег Ридвы, мы пройдем к югу по их сторону от Джаральских гор и окружим Чащу с обеих сторон. Ладно, этого берем, — крикнул принц конюху, перебрасывая ему корду, ловким поворотом кисти перехватил конец хлыста и повернулся ко мне. — Послушай, Нешка… — Я аж дара речи лишилась: да как он смеет обращаться ко мне с этим ласкательным именем?! А Марек, как ни в чем не бывало, обнял меня рукой за плечи и продолжил: — Если мы половину армии перебросим в вашу долину, росцы переправятся через Ридву за нашей спиной и разграбят Кралию. Скорее всего, ради этого они и вступили в союз с Чащей с самого начала. Именно на это они и рассчитывают. У Чащи армии нет. Чаща со своего места никуда не денется, пока мы разбираемся с Росией.

— Никто и никогда не вступал в союз с Чащей! — запротестовала я.

Марек пожал плечами.

— Даже если и так, значит, росцы намеренно ее против нас используют, — промолвил он. — И что за утешение для моей матери, если этот нес Василий и сдох после того, как обрек ее на бесконечный ад? А даже если он и был затронут порчей, ты же понимаешь, что это не важно. Росия, ни минуты не колеблясь, воспользуется открывшимся преимуществом, если мы повернем на юг. Мы не можем атаковать Чащу, пока не защитили свой тыл. Сними шоры с глаз!

Я отпрянула и от его руки, и от его покровительственных разъяснений.

— Это не у меня шоры на глазах, — возмущенно жаловалась я Касе, пока мы бежали через внутренний двор к Алоше в ее кузницу.

Но Алоша сказала только:

— Я тебя предупреждала, — мрачно, но без раздражения. — Мощь Чащи — это не слепой ненавидящий зверь. Чаща умеет думать, и строить планы, и постепенно добиваться своей цели. Чаща умеет читать людские сердца, чтобы тем успешнее влить в них яд. — Алоша взяла с наковальни меч и погрузила его в холодную воду: гигантскими облаками заклубился пар, словно дыхание чудовищного зверя. — Если бы не порча, ты бы, скорее всего, догадалась, что тут что-то не так.

Сидящая рядом со мною Кася подняла голову.

— И во мне… во мне что-то не так? — горестно спросила она.

Алоша, отвлекшись от работы, оглянулась на нее. Я затаила дыхание и молча ждала. Алоша пожала плечами:

— Все и без того хуже некуда. Освободили тебя, потом королеву, а теперь вся Польния и вся Росия того гляди погибнут в пламени. Мы не можем позволить себе собрать такую армию, — добавила Алоша. — Будь у нас столько лишних рук, так уже давно собрали бы. Король обезлюдит страну, и Росия, чтобы дать нам отпор, сделает то же самое. Всех нас ждет неурожайный год, и победителей, и побежденных.

— Именно этого Чаща и добивалась с самого начала, — вмешалась Кася.

— В том числе и этого, да, — кивнула Алоша. — Я нимало не сомневаюсь, что Чаща охотно пожрала бы Агнешку и Саркана при первой возможности и за ночь заглотила бы остальную долину. Но дерево не женщина, чтобы вынашивать одно-единственное семя. Дерево разбрасывает бессчетные семена и надеется, что какие-то из них прорастут. Книга — одно из таких семян, королева — другое. Ее следовало тотчас же отослать прочь, и тебя вместе с нею. — Алоша обернулась к кузне. — Но беды уже не поправишь.

— Может, нам просто вернуться домой? — предложила я Касе, пытаясь не замечать, как от одной этой мысли во мне неодолимой тягой всколыхнулась тоска и разрастается внутри как опухоль. Я убеждала в первую очередь себя, говоря: — Здесь, в столице, мы уже не нужны. Мы поедем домой, мы поможем сжечь Чащу. В долине мы наберем хотя бы сотню человек…

— Сотню человек, — сообщила Алоша наковальне, неодобрительно фыркнув. — Ты и Саркан и еще сотня человек сумеют сколько-то повредить Чаще, ни минуты в этом не сомневаюсь, но вы заплатите за каждый дюйм отвоеванной земли. А тем временем по воле Чащи двадцать тысяч человек перебьют друг друга на берегах Ридвы!