Сергей Орлов - Потомки исчезнувших Богов [CИ]

Майор Воронов сидел за столом и перебирал бумаги. Через пару дней должна была приехать проверка из центра, надо было всё привести в порядок. Рассказывали, что придираются ко всякой мелочи. Шла негласная «чистка рядов». Воронов перевернул очередной лист, и устало откинулся на спинку стула. Из ящика стола достал пачку «Беломора», прикурил и жадно затянулся, с тоской оглядывая свой аскетичный кабинет — три-четыре стула, рабочий двухтумбовый стол, с потрескавшейся столешницей. На стенах, выкрашенных в горячо всеми «любимый» грязно-зелёный цвет, висело пару агитплакатов и портрет Хрущёва.

От созерцания «персональной камеры» майора отвлекла резко распахнувшаяся дверь. В неё буквально влетел старшина Старинов. Вид у него был возбуждённо-ошарашенный.

— Старшина, — недовольно буркнул Воронов, — а стучаться тебя не учили? Что ты летишь, как на пожар?

— Так Владимир Иванович, там это… — он указал в сторону окна.

Воронов встал и подошёл к окну. На улице была обычная суета. Майор повернулся и вопросительно посмотрел на старшину:

— Что — «там это…»?

— Ребёнок там… мальчик…

— Старшина Старинов, — стал терять терпение Воронов, — перестань мямлить, докладывай по уставу!

Старшина вытянулся по стойке «смирно»:

— Разрешите доложить, товарищ майор! В ратуше обнаружен ребёнок, мальчик. Приблизительно трёх лет. Без одежды.

— Что значит: — «без одежды»? Без пальто?

— Никак нет, товарищ майор, совсем без одежды.

Брови Воронова полезли вверх:

— Голый, что ли?

— Так точно! Голый!

Некоторое время Воронов удивлённо молчал, затем осторожно спросил:

— А родители его где? Откуда он взялся? Да сядь ты, Костя, расскажи всё по порядку.

Старинов присел на стул и начал рассказывать:

— Возле ратуши, как вы знаете, ведутся строительные работы. Так вот… в одной из её комнат и был обнаружен этот ребёнок. Расспрашивали всех. Никто его раньше не видел. Откуда взялся — неизвестно. Лопочет что-то непонятное, не по-нашему.

— По-немецки, что ли?

— Да нет, Владимир Иванович, немецкий я понимаю. А здесь вообще не разобрать, какая-то тарабарщина.

— И где он сейчас?

— Так это… ребята его в шинель завернули и в медсанчасть отнесли.

Майор тоскливо посмотрел на кипу бумаг на столе и вздохнул:

— Ладно, пойдём, посмотрим, кого вы там отыскали.

Он накинул шинель и вслед за старшиной вышел на улицу. Зябко поёжился. Стояла ранняя весна. Дул пронизывающий, совсем не весенний ветер. По небу лениво ползли грязные облака, грозя пролиться очередным нудным, холодным дождём. А тут — голый ребёнок…

Обходя многочисленные лужи, минут через пятнадцать добрались до медсанчасти. У центральной двери караульные дружно вытянулись по стойке «смирно». Майор им кивнул и пошёл по широкому сводчатому коридору, с облупившимися стенами, остановился перед дверью с надписью: «Главный врач». Им была его жена, Воронова Ирина Николаевна.

В приёмной сидела старшая медсестра и рылась в бумагах. Воронов понимающе улыбнулся и кивнул на соседнюю дверь:

— У себя?

Люда, так звали медсестру, подняла на него глаза:

— Проходите, Владимир Иванович, она вас ждёт.

— А зачем это ей меня ждать? — Воронов опять удивлённо приподнял брови.

— Проходите, проходите, не стесняйтесь, товарищ майор.

Владимир осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Около стола сидела хрупкая невысокая женщина. На руках она держала ребёнка трёх-четырёх лет, завёрнутого в клетчатое сине-голубое одеяло.

— Привет, Ирина. Этот, что ли, найдёныш?

Он принялся рассматривать ребёнка. Из вороха одеяла на него глянули крупные, ярко-серые глаза. По краю радужки — тёмная полоска, что делало глаза ещё более выразительными. Малыш покрутил головой, высвобождая её из плена, рассыпав по одеялу светлые, до плеч, кудри, и положил голову на плечо его жены. Черты лица ребёнка были настолько милыми, что трудно было сразу понять — мальчик это или девочка. Ирина крепко прижала его к себе, гладя кудри. Её глаза наполнились слезами. Малыш приподнял голову и, глядя на майора, что-то пролепетал.

Владимир прислушался. Разобрать, на каком языке тот говорил, было просто невозможно. Он казался абсолютно незнакомым. Владимир присел и заглянул ребёнку в глаза. Взгляд малыша был по-детски беспечным.

Неожиданно глаза «найдёныша» неуловимо изменились. И майора уже осматривал, словно оценивая, взгляд совершенно взрослого человека.

— «Что за чёрт» — Воронов покрутил головой, прогоняя наваждение.

На него всё также смотрели детские глаза.

— Володя, что ты собираешься с ним делать? — в глазах Ирины стояли вопрос и мольба.

— А что, по-твоему, я должен с ним делать? В детдом отдам, конечно. А ты что предлагаешь?

— Володенька, давай оставим его себе. Пожа-алуйста…

Воронов встал и прошёлся взад-вперёд по кабинету. Женаты они с Ириной почти семь лет, но детей у них так и не было. Владимир прекратил своё метание по комнате:

— Ирина, у него наверняка есть родители. Не могут маленькие дети просто так вот, одни, разгуливать по городу. Одно не понятно, — Воронов задумчиво смотрел в окно, — почему он абсолютно голый разгуливает…

— Ну, если не найдутся родители, давай оставим, а? — мольба из глаз Ирины буквально разливалась по кабинету.

Родители ребёнка так и не нашлись. В семье Вороновых произошло пополнение. Сергей Воронов.

Злотникова с тоской и раздражением смотрела на подъезжающую к приёмному покою «скорую помощь». Всю жизнь проработав в психиатрической больнице, она уже устала от больных. Да и весь её вид говорил об усталости от жизни вообще: растрёпанные жидкие седые волосы падали на опущенные плечи, выцветшие глаза, когда-то чайного цвета. Рот, старательно прополотый временем. Муж ушёл от неё около десяти лет назад, не в силах больше переносить неопрятность своей «драгоценной половины». После этого Злотникова вообще перестала следить за собой, чем неизменно вызывала брезгливость у окружающих.

В дверь заглянул рослый санитар:

— Нина Алексеевна, «скорая» приехала.

— Да вижу я, — больше всех она не могла терпеть именно «скорую».

Приезжают, мерзавцы, в любое время суток, скорей всего, желая досадить ей персонально. И их «любовь» была взаимной. У врачей «скорой» вызывала неприязнь эта озлобленная на весь мир пожилая женщина. Но дело Злотникова своё знала, и администрации приходилось ее терпеть — врачей катастрофически не хватало.