Александр Никоноров - Станция спасенных грез [СИ]

- Нет, нет, успокойся! - поднял лапы хорек. - Просто она была слишком характерна, вот и все. Домашнее задание уяснил? Через несколько дней проверю. Никаких выуживаний и вбираний фантали без меня! Это опасно.

- Понял.

- Обещай.

- Хорошо.

- Обещай!

- Обещаю.

***

Я пришел в сторожку и плюхнулся на диван. Какое-то время лежал с закрытыми глазами и ни о чем не думал. Я еще горел возбуждением после фанталей. Хотелось прямо сейчас взять и приступить к работе. Раз мне суждено стать преемником дяди Коли и выйти на тропу войны против Едоков, нужно быть в форме.

Было уже довольно поздно, и я, испугавшись, что меня может сморить сон, сел по-турецки. От резкого движения закружилась голова.

Нельзя так сразу ложиться спать.

Я стащил со стола книгу и раскрыл ее.

Интерлюдия 1

Семь лет назад

- Ну что, Саш, поедешь? - спрашивает папа, сворачивая с шоссе на укатанную дорогу.

Он отодвигает сиденье подальше от руля, чтобы мне хватило места - папа еще пока не доверяет садиться за руль одному. Я понимаю, что для мальчика восьми лет рано. Мальчик вообще не против остаться на пассажирском сидении и отвернуться к окну.

- Н-не з-знаю, па...

Чувствую, как потеют ладошки. Боюсь. Как будто расстояние между папой и рулем - тюрьма, и если я сяду туда, то уже никогда не выберусь.

Отец ободряюще улыбается.

- Давай, чего же ты! Рано или поздно придется учиться.

- Наверное... - ворчу я и перелезаю к отцу.

Он усаживает меня поудобнее, хлопает по спине, чтобы я не сутулился, и кладет ладони на мои локти.

- Чего такой напряженный-то, Саш? Расслабься. Выжимай сцепление. Вот, отлично. Включай передачу. Поддай газу. Во-от. Отпускай сцепление. Стой, не так быстро!

Машина брыкает и глохнет.

- Не хочу! - вскрикиваю я.

- Постой, сейчас еще раз.

Я пытаюсь подняться, но мешает руль. Папа берет меня за плечи.

- Не психуй. Попробуй еще раз.

- Это чересчур для меня, пап. Я так не сумею! Слишком много всего надо держать в голове.

- Не думай обо всех этих пунктах. Просто веди машину.

В зеркале заднего вида отражается мама. Она встревожена. Я смотрю ей в глаза, но она беспомощно разводит руками и робко улыбается.

Хватаю ключ зажигания.

- Стой. Выключи передачу.

Я тяну рычаг на себя и поворачиваю ключ. Машина легко заводится и послушно урчит.

- Давай, - шепчет папа.

Левая нога на сцеплении, рука толкает рычаг, правая нога ложится на педаль газа. Отпускаю сцепление. Машина едет.

- Отлично! Газуй, не бойся.

Резвый тон отца подбадривает меня. Я чувствую, как подошва кроссовки касается пола. Машина устремляется вперед. Мама вскрикивает.

- Игорь!

- Все хорошо! - предупреждает папа. - Давай вторую, Саш!

Дорога плывет перед глазами. Капот машины прыгает вверх-вниз, вверх вниз. Колесо попадает на кочку, автомобиль разворачивает вправо, прямо к кювету.

- ВЫРУЛИВАЙ!

Я уже ничего не понимаю и включаю вторую передачу, забыв выжать сцепление. Из нутра машины раздается неприятный скрежет. Осознаю, что сделал что-то не так. Хмурюсь. Нервничаю и хмурюсь. Жму на тормоз.

Машина взбрыкивает и глохнет.

- ХВАТИТ! - взрываюсь я и в своем бессилии бью по рулю. Раз, второй, третий. Мир мутнеет и расплывается.

- Да погоди, - отец пытается удержать меня.

- НЕТ!

Я вырываюсь из рук отца и перепрыгиваю на пассажирское сидение. Хлюпаю носом. Папа расстроен. Он мрачнеет.

- Ну чего ты? - спрашивает он, как будто мы не были только что в шаге от того, чтобы слететь с дороги.

- Игорь, не надо...

Голос мамы мягок, не уступить ему трудно.

- Ничего не понимаю, - ворчит отец и заводит машину.

Все больше неприятных новостей

19 июня.

Как и любой человек, внезапно охваченный новым интересным делом, я с головой погрузился в чтение и тщательное составление списка. Зачастую в такие периоды ты мало чего замечаешь вокруг, и все, что осталось у меня в памяти о том времени, - это горстка записей из вымышленного дневника да списки с фантазиями.

После первого занятия с Туманом я думал, что каждый вечер мы будем продвигаться в обучении нового ремесла, но хорек оставил меня наедине с книгами и сказал, что мне не мешало бы хорошенько вооружиться.

Удивительное дело: теперь сам процесс чтения стал восприниматься по-другому. В какой-то степени чтение превратилось в работу. Когда понимаешь, что любая страница может спасти тебе или кому-то еще жизнь, привычное восприятие искажается. Это одновременно и жутко, и захватывающе. Любимое занятие стало оснащать меня боеприпасами - фантазиями.

Я читал въедливо и очень, очень много, и спустя три-четыре дня испугался своих темпов. А вдруг не хватит книг, которых я взял с собой на лето? Ой, а что же будет после лета, когда придется уезжать? А как же Едоки?.. О подобном я старался до поры до времени не думать. Рано.

Пока я проводил время за чтением, вооружаясь заготовками для будущих фанталей, Тин с головой ушел в работу на заводе, доводя до ума свою велодрезину. После случившегося с отцом несчастья он стал слишком хмурым, и, если честно, проводить с ним много времени было тяжеловато. Я с трудом уговорил его помочь мне с переноской вещей в сторожку. Я злился на Мишку за то, что он отгородился от всех, но как мог поддерживал его. То, что я стал Хранителем Грез, Тина не волновало.

По ночам я почти не спал. Не давал уснуть грохот, после которого со станции то и дело доносились жуткие крики и вопли. Это Туман временно выполнял то, что предстоит выполнять мне. Он называл это "дежурством" и велел мне не высовываться. Я закрывал окно и сидел, глядя перед собой. Лишь делал поярче светильник, чтобы не было так страшно. Одно дело наблюдать за кошмарными тенями из своего дома, другое же - находиться в десятке шагов от места событий. Это совсем, совсем не то. Здесь никого не было: ни бабушки, ни дедушки. Не было звука работающего телевизора, не было дальнего угла, куда можно вжаться, если станет невмоготу. Одинокий мальчик в пустой маленькой сторожке. Рядом с Едоками и дергающимися в окне пепельными жгутами. Эти серые хоботы мелькали перед самым лицом, словно гибкий нос какого-то ужасного монстра, который все вынюхивает и ждет новую жертву. Когда я видел эти жгуты, мое лицо пронзала память множества мелких иголок. То ощущение мне так и не удалось забыть. Но Туман сражался с Едоками. И сражался весьма успешно. Наверное, только это и могло меня хоть немного, но успокоить.

И все равно моя жизнь стала по-настоящему изолированной. Я лишился круга общения и только читал, читал и читал. Иногда беседовал с хорьком. По ночам мне запрещалось выходить из сторожки, да и сам я, честно сказать, не очень горел желанием.