Кристина Белозерцева - Пауза [СИ]

— Какие, в Бездну, правила! — завелся Шепот. — Мы тут на хрен мир спасаем!

Страж принялся яростно спорить о чем-то со вторым порождением моей шизофрении, внезапно от меня отделившимся, и мы дошли до конца пролета. Я остановилась передохнуть и оперлась на перила, тяжело дыша. А чего? Не так все и плохо пока. Хоть драться ни с кем не нужно.

Второй страж остановил нас буквально через пару ступеней. Его балахон был цвета черного жемчуга.

— Ты слишком тяжелая, — мрачно проговорил он, — страстей слишком много. Лестница тебя не выдержит.

— А у кого их нет? — пожала я плечами, держа Абао за руку.

Оно перестало быть таким зыбким и напоминать призрака, теперь существо казалось лишь полупрозрачным, а кожа, волосы и щупальца начали немного отличаться цветом.

— У святых, — буркнул страж, — для них дорогу делали.

— Так зато я рабом страстей не становлюсь, — пожала я плечами, — я к ним легко отношусь, понимаешь? Легко относиться к тяжелому — большое искусство!

Существо оторопело.

— Ты что, не понимаешь, насколько это серьезно?

— Вот только уволь меня от пафоса.

Страж покачал головой, чуть отодвинувшись, — на свой страх и риск, мол — и мы двинулись дальше.

Еще один представитель встречающей делегации держал в руках блестящие бронзовые весы, чуть покачивающиеся в длинных пальцах, которых, кстати, было семь. Он без спросу сунул руку куда-то мне в шею и вытащил пригоршню красных, бурых и черных камней. Это было не больно, но немного щекотно. Я отшатнулась, чуть не потеряв равновесие, но Абао удержало меня. Голос нового персонажа был скрипучим, как старая лестница, и казенным, как кабинет Кловера.

— Что у нас тут самое темное? Ага… Ревность, — констатировал он, кидая на чашку камни, — ненависть, убийства, впрочем, это самозащита, ну и так еще по мелочи. И вот это…

От антрацитово-черного кристалла шла тонкая золотая цепочка к Абао. Похоже, так выглядит отчаяние. Вот он какой, Камень Скорби. Весы, надо сказать, преизрядно накренились вбок.

— Поищи что-то для равновесия, — шепнуло Абао, наклонившись к моему уху, и теперь у него уже было легкое теплое дыхание.

Я поколебалась миг, а потом сунула руку в горло и тоже извлекла горсть кристаллов.

— Раскаяние, — начала я с бледно-голубого топаза, — дружба, сострадание, милосердие, бескорыстная помощь, а это что такое оранжевенькое…

— Храбрость, — мрачно был вынужден подсказать страж, когда чаши весов дрогнули.

— Хорошо, пусть будет храбрость. А еще самопожертвование и любовь — видишь, красненький какой камень! Да он бы и один все перевесил!

— Любовь? — фыркнул страж. — Такого цвета? Страсть — не больше того!

— Ты на весы смотри, — посоветовала я, — или будем торговаться? Мы что — на базаре?

— Не хами.

— А ты уйди с дороги.

Существо отошло в сторону, не говоря больше ни слова, только головой покачало. А я только посетовала про себя, что не нашла камешка с надписью «уравновешенность». Цепочка, ведущая к антрацитовому кристаллу, замерцала и рассыпалась прахом. Вот и чудно, похоже, полдела сделано, да и Абао после этого заметно ожило.

В конце пролета от нас отстал Лусус, оказавшийся блондином с карими эльфийскими глазами, он потрепал меня по плечу и принялся отвлекать еще одного типа в капюшоне. Абао обрело плотность, цвет, жизнь. Его щупальца мерцали радугой, а в глазах светились галактики.

— Ты не пройдешь! — возвестила фигура на голову выше предыдущих. — Этот выход строили для тех, кто чист и предан добру! Завеса не пропустит тебя!

Я пожала плечами, не понимая, что несет очередной пафосный безумец, и пошла мимо, ведя Абао за руку. Вокруг начали тесниться еще фигуры, перешептывающиеся между собой.

— Но ты — не добра! — крикнул кто-то из них.

— А что есть добро? — полюбопытствовала я, останавливаясь и вспоминая лекцию Дэвлина о пауках и мухах. — Ловушка дуализма. А с весами, как мы недавно выяснили, у меня все в порядке.

— Она действительно не видит разницы, — ахнул кто-то, — не прибегает к софистике, а искренне не видит различий!

— Ага, — проворчал низкий голос, — да она эту преграду даже не заметила!

— Не увидела!

— Поверни назад!

До красивого беломраморного балкона оставалось несколько ступеней.

— Зачем?

— Побойся богов, запечатавших этот мир! Их правила…

— Вот не надо о богах, — прервала я говорившего, начиная заводиться, что придало мне сил еще на несколько шагов, — с одним я пью, двоим служу, а одна мечтала заполучить мою голову на Зимнее Солнцестояние. Боги меня не пугают. Озадачивают — трандец как, но не пугают.

— Одна ступенька, — грустно улыбнулось Абао, — нам пора прощаться, моя хрупкая Пестрая Бабочка. Ты и правда больше не испытываешь той ненависти к миру. Я больше не связано, я — свободно!

— Куда ты теперь?

— Куда угодно! Туда где тепло, светло и нет границ! Прости, я ничем не могу отблагодарить тебя, как подобает.

— Одна ступень еще, — этот страж был в переливающейся всеми цветами мантии, — и ее ты не сможешь перешагнуть, смертная. Эта ступень — страх! Это место не для людей! Что если ты сделаешь еще шаг и исчезнешь? Что если ты вернешься, и твой демон выпьет тебя? Или ты увидишь, как умирают все, кого ты любишь? Снова?

Я помолчала немного.

— Всем когда-то приходит срок, — проговорила я, облизнув губы и почти повиснув на перилах, — все, что я могу сделать, это провести все возможное время рядом с теми, кто мне дорог, не отравляя их жизнь ссорами, обидами и прочими глупостями. Эта мысль успокаивает меня, я делаю все, что могу, — тут мне снова вспомнилось, как Эрик впервые вернулся из мертвых, — а иногда даже больше, чем могу.

— Ты сама-то веришь в то, о чем говоришь?

Я немного подумала, перебарывая смертельную усталость. Храбриться больше сил не было.

— Да пошли вы все, — выдохнула я, — вера, правила, боги, судьба… Как же вы все задрали уже со своим пафосом. Душа! Геомантия! Я — человек. Я просто делаю то, что должна, и будь, что будет. Мне вообще что, слишком много надо? Я искала что ли силы? Или власти? Или пыталась переделать мир? Да мне нужно просто спокойно жить рядом с теми, кого я люблю, и защищать их, как умею. Это же трандец как мало! А все остальное делают такие, как вы! Великие, мать вашу, и возвышенные! Боюсь я? Да конечно, боюсь, я же человек! Но знаете, что? Страх — это хорошо, он заставляет меня действовать. И я пройду эту вашу мертвячью лестницу, даже если сдохну тут к мертвякам лысым!

— А если ангел прав? И ты вместо того, чтобы прожить свою жизнь, простой инструмент без свободы воли? — вкрадчиво поинтересовалось существо, пытаясь нащупать нужные струнки, но оно определенно опоздало.

— А знаешь что? — больше всего мне хотелось сейчас закурить и выдохнуть ему в лицо клуб дыма, да покрепче. — Нахрен рассуждения о свободе воли, ясно? Нахрен гребаную рефлексию! Я тупо хочу домой, и мне глубоко по барабану, почему именно я этого хочу.