Сара Маас - Убийца и пустыня (ЛП)

А вдруг та же Ансель ничуть не уступает ей и в чем-то даже превосходит? Эта мысль испортила Селене настроение.

— Значит, ты и есть Селена Сардотин? — нарушила молчание Ансель.

— Ты сама слышала, кто я.

Ансель пожала плечами, насколько это позволяли доспехи.

— Я думала, ты… внушительнее, что ли, — простодушно призналась она.

— Прошу прощения, что не дотянула до твоих представлений, — съязвила Селена.

Они поднялись по короткой лестнице и попали в другой, не менее длинный коридор. Двери комнат были открыты, и в каждой, гремя ведрами и орудуя швабрами, наводили порядок дети. Самому младшему было лет восемь, а самому старшему — не больше двенадцати.

— Послушники, — сказала Ансель, отвечая на молчаливый вопрос Селены. — Обучение здесь начинается с уборки комнат старших. Так ребятня учится ответственности и смирению. Или чему-то подобному.

Ансель подмигнула мальчишке, зачарованно глазевшему на нее. Еще несколько детей проводили ее восторженными взглядами. Должно быть, Ансель пользовалась здесь уважением. На Селену никто и внимания не обратил, и она тут же убедила себя, что это к лучшему. Внимание разной мелюзги ей ни к чему.

— А ты в каком возрасте сюда попала? — спросила она у Ансель.

Чем больше она разузнает об этой рыжеволосой, тем лучше.

— Мне тогда уже исполнилось тринадцать, и участь послушницы меня миновала.

— И сколько же тебе сейчас?

— Попыталась угадать и не получилось? — засмеялась Ансель.

— Просто спросила, — соврала Селена.

— Восемнадцать. Смотрю, мы с тобой ровесницы.

Селена кивнула. Незачем болтать о себе лишнее. Аробинн приказал ей ехать сюда под своим именем. Это она выполнила. Но выворачиваться наизнанку не обязана.

Значит, в восемь лет здесь еще моют полы и служат на побегушках. Обучение начинается с тринадцати. Что ж, в этом у нее перед Ансель было явное преимущество. Целых пять лет. В свои тринадцать Селена уже была вполне опытным ассасином. От этой мысли ее настроение улучшилось.

— Наверное, занятия с Учителем много тебе дали? — осторожно спросила она.

Ансель печально улыбнулась.

— Дали бы, если бы они были. Я здесь целых пять лет, а он все отказывается заниматься со мною. Раньше я даже ревела от обиды, а потом привыкла. Хороших учителей здесь хватает.

Услышанное несколько удивило Селену. Находиться здесь пять лет и не получить ни одного урока от Немого Учителя? Впрочем, ведь и Аробинн далеко не всех удостаивал личными уроками.

— Ты откуда родом? — спросила Селена.

— Из Низин.

Низины… Что это еще за место такое?

— Впервые слышишь? — догадалась Ансель.

Селена кивнула.

— Это в Западном крае, на побережье. Раньше те места назывались Королевством Ведьм.

Про Западный край Селена слышала. Но не про Низины.

— Мой отец — управитель города Вересковый Утес, — продолжила Ансель. — Он отправил меня сюда «учиться уму-разуму». Так он говорил. Только я думаю, мне и за пятьсот лет этому не научиться.

Селена не удержалась и хмыкнула.

— Тебе не жарко в таких доспехах? — как бы невзначай спросила она.

— Еще как, — призналась Ансель, откидывая за спину длинные волосы. — Но доспехи того стоят. Люблю гулять в них по крепости, нашпигованной ассасинами. А иначе как мне выделиться из толпы?

— Наверное, заказывала у лучшего мастера? — предположила Селена.

Она не завидовала Ансель. Любоваться доспехами — это одно, но сама она предпочитала легкую и удобную одежду. Ассасин в гремящих доспехах — что может быть нелепее?

— Ты угадала, — довольно улыбаясь, произнесла Ансель. — Их действительно сделал лучший мастер.

Стало быть, деньги у этой девчонки водились. И много денег, если она тратится на подобные игрушки.

— А вот меч — подарок отца, — с гордостью сообщила рыжеволосая воительница, погладив волчью голову на эфесе. — Фамильное оружие. Отец мне его подарил, когда я ехала сюда. Под меч и доспехи заказала. Волки — символ нашего рода.

Они вновь оказались на открытом пространстве, где солнце обрушило на них всю свою послеполуденную мощь. Ансель держалась легко и свободно, словно на ней и не было пластин разогретого металла.

— Сколько человек ты убила за годы своего… ассасинства? — вдруг спросила Ансель.

Вопрос был задан все тем же непринужденным тоном. Селена чуть не поперхнулась.

— А вот это тебя уже никак не касается, — отчеканила она.

Ансель не обиделась.

— Захочу — узн а ю. Раз ты такая известная, об этом наверняка где-то написано. И потом, я слышала, что все знаменитые ассасины непременно оставляют на месте убийства какой-нибудь свой знак.

Глупая девчонка! Славой Селены занимался Аробинн. Это он следил за тем, чтобы новости о ее жертвах достигали нужных ушей. Но чтобы оставлять после себя знаки? Неужели никто до сих пор не втолковал Ансель, что настоящий ассасин старается не оставлять после себя вообще ничего? Откуда у нее такие дурацкие представления об ассасинах?

— Я бы позаботилась, чтобы каждый знал: это моих рук дело, — сказала Ансель.

— Об этом узнают по почерку ассасина, — сухо ответила Селена.

Ей показалось, что она разговаривает с маленькой девчонкой.

— Слушай, а кто из вас выглядит хуже? Ты или тот, кто сделал это с тобой? — огорошила ее новым вопросом Ансель, косясь на следы порезов и ссадин на ее лице.

У Селены возникло знакомое противное ощущение в животе.

— Я, — тихо сказала она.

И зачем она в этом призналась? В другое время она бы лихо соврала. Но сейчас она устала. Устала от многодневной дороги и навалившихся воспоминаний.

— Это сделал твой наставник? — спросила Ансель.

Селена промолчала, и Ансель не стала допытываться.

Коридор привел их к каменной винтовой лестнице, выходившей в пустой дворик. Там, в тени высоких финиковых пальм, были расставлены скамейки и столики. На одном лежала кем-то забытая книга. Селена пригляделась к обложке. Какой удивительный шрифт: вместо привычных букв — зубчатая вязь. Будь Селена одна, она непременно взяла бы книгу в руки, чтобы просто посмотреть на странные слова, так непохожие на адарланские.

Но Ансель повела ее дальше и, остановившись возле парных дверей, украшенных резьбой, пояснила:

— Это наши мыльни и купальни. Одно из немногих мест, где нужно соблюдать тишину. Так что никаких криков, возгласов и песен. И постарайся не плескаться. Ассасины постарше этого очень не любят. Доходят буквально до белого каления.

Она толкнула правую дверь и сказала:

— Мойся, сколько нужно. Не торопись. Я позабочусь, чтобы твои вещи принесли к нам в комнату. Закончишь — найди кого-нибудь из послушников. Они все знают, где я живу. С удовольствием проводят. До обеда еще далеко. К тому времени я обязательно вернусь.