Макс Мах - Дама Пик [СИ]

- Что ж, давайте перейдем к делу! Ваше высочество, не могли бы вы пройти в центр комнаты!

- Я эрцгерцог, а не кронпринц, - без лишних эмоций поправил ее Бабенберг, выполняя тем не менее ее пожелание.

- Хорошо, - покладисто согласилась Теа. - Прошу вас, ваша светлость.

И она указала эрцгерцогу, где именно хотела бы его видеть.

- Вы что-нибудь видите, мой друг? - спросила она Августа, не выдавая своего напряжения или неуверенности.

К удивлению Августа, сейчас она была совершенно спокойна, и на губах ее играла ироничная улыбка, от которой, впрочем, мороз по коже продирал.

- Нечто похожее на грозовое облако за спиной эрцгерцога, - озвучил свои впечатления Август, знавший, что Теа ничего этого видеть не может.

"Но как играет! - восхитился он, наблюдая за женщиной. - Какова актриса!"

- Облако, - кивнула она. - Облако - это хорошо. Вернее, плохо...

Она задумчиво обошла эрцгерцога вокруг, словно бы рассматривала что-то, невидимое никому, кроме нее одной, ну и Августа за компанию.

- Присядьте, ваша светлость! - разрешила она наконец, как если бы была вполне удовлетворена результатами "обследования". - Мне потребуется некоторое время, чтобы подготовить кое-какие инструменты, необходимые для дальнейшего исследования. Но не волнуйтесь, это недолго. Максимум десять минут.

То, чем занялась женщина после этого, могло бы ввергнуть Августа в изумление, если бы не состоявшийся накануне разговор о различиях в восприятии магии и способов обращения с ней.

Теа вышла из комнаты, но ненадолго. Она вернулась уже через несколько минут, принеся с собой кожаный несессер, в котором обычно держала свои туалетные принадлежности: расчески и щетки для волос, зеркало на длинной ручке, заколки и прочую женскую ерунду. Сейчас, однако, она извлекла из шкатулки совсем другие вещи, и Август понял, чем она занималась в своих апартаментах все эти незапланированные полчаса. Она не терпение гостей испытывала, а готовилась к колдовству на свой манер, и Августу стало вдруг просто интересно, что еще она могла придумать. Сам он собирался решать проблему эрцгерцога по старинке, но не захотел мешать Теа попробовать что-нибудь новенькое. И она не заставила себя ждать.

Первым делом она достала из несессера пенал с гравировальными инструментами и собирающую плоско-выпуклую линзу фламандской работы. Затем, закрепив линзу в ювелирных шаровых тисках так, чтобы она лежала плоской стороной вверх, Теа взяла малку и алмазные циркуль и штихель, и начала уверенной рукой наносить на стекло черты и окружности. Она молчала. Молчали и все остальные, включая Августа, завороженно следившего за ее работой. Что именно она делает, он понял только через несколько минут. Теа гравировала на стекле девятиугольник - эннеаграмму семи планет, состоящую из трех треугольников, объединенных в круг. Честно говоря, он не совсем ясно представлял себе цель этой работы, как не понимал и того, зачем Теа вообще взялась за гравировку именно сейчас, на глазах у "заказчиков". Но, разумеется, Август промолчал. А Теа, достаточно быстро справившись со своей требующей невероятной точности работой, и, достав остро оточенные восковые мелки, принялась наносить на стекло семь планетарных знаков.

- Ну вот, - сказала она, завершив приготовления. - А теперь посмотрим на проклятие поближе.

Теа вынула линзу из креплений и, развернув ее выпуклой стороной к Бабенбергу, прищурилась, вглядываясь во что-то, видимое только ей одной, если, разумеется, она действительно что-то там видела.

- Что ж, - сказала она через минуту, - даже не знаю, что вам сказать господа. Почерк, возможно, мой. Заклинание это я когда-то накладывать умела. Скорее всего, смогу и сейчас. Ума не приложу, чем уж таким оскорбил меня ваш предок, ваша светлость. Просто не помню. Но, если это, и в самом деле, была я, оскорбление должно было быть, во истину, вселенских масштабов...

Все это Теа высказала ровным спокойным голосом с минимумом необходимых эмоций.

- Что за проклятие? - неожиданно спросил эрцгерцог.

- Нехорошее проклятие, - дернула губой женщина. - Называется "Левая рука тьмы"... И снимать его, скорее всего, придется за один раз. Если вообще получится...

- Но у вас же получится, графиня? - забеспокоился фон Эггенберг.

- Не знаю, - пожала плечами Теа. - Попробую. Но очевидно, что пробовать станем не сегодня и не завтра. Мне нужно прийти в себя, отдохнуть, подумать...

- А скажите, князь, - спросила она через мгновение, резко меняя тему разговора, - у вас, в Вене, есть опера?

- Могу я узнать, La Bella, что это было?

Разговор происходил поздно вечером в спальне Теа. Август, правда, некоторое время колебался, стоит ли так откровенно "давить" на женщину, на которой формально еще не женат, но потом решил, что желания их обоюдны, и все-таки пришел в ее апартаменты. Стоит заметить, что все это было ему внове: и колебания в таком простом деле, как постель, и забота о странных и непривычных переживаниях женщины, с которой, вообще-то, провел уже вместе не одну ночь. Тем не менее, так все и обстояло, как бы противоестественно это ни выглядело в его случае. Ведь, как ни крути, по факту Август являлся темным колдуном со всеми следствиями, вытекающими из этого непростого обстоятельства.

Впрочем, он напрасно волновался. Таня его приходу обрадовалась и даже без стеснения поторапливала, открыто проявляя свое нетерпение, пока он сбрасывал шлафрок, освобождался от ночной рубашки и залезал к ней под одеяло. А там, в жаркой мгле под балдахином, она ему и "слова вставить" не позволила, сходу "заткнув" рот страстным поцелуем. Надо отдать ей должное, временами, Теа демонстрировала такую откровенную силу желания и такую беззастенчивую готовность удовлетворить это свое желание любыми, в том числе и самыми экзотическими способами, что даже Августа пробирало. А ведь он не мальчик и много чего успел испытать за свою достаточно долгую жизнь. Вот и сейчас, решив для себя, по-видимому, что прелюдия при "первом приступе" является излишней роскошью, она сразу же "перешла к делу". И Август, не успев даже толком сообразить, как и когда, оказался сразу же "в ней и на ней", и все последующие его действия тоже диктовались не столько его мужской природой, сколько азартом и потребностями его партнерши. Он, впрочем, не возражал. О такой буре и таком натиске настоящий мужчина может только мечтать, даже если не столько берет женщину, сколько позволяет ей отдаваться, как ей хочется и можется. В любом случае, ночь только начинается, и он еще успеет проявить свое мужское начало не раз и не два, если боги, разумеется, не решат иначе. И вот, если все сложится, как и должно, тогда уже будут и долгие ласки, и "бешеный гон", когда правила игры будет задавать уже он сам.