Александр Быков - Дружина сестрицы Алёнушки (трилогия) [СИ]

В городских воротах стражник окинул отряд пытливым взором, но удовлетворился ответом Ильи о том, что они странники, и пропустил, не взяв ни копейки пошлины. За стенами, и вправду, почти все дома были из кирпича или дикого камня.

— Странно, что нас так просто пустили за стены, — удивился Добрыня.

— Попробовали бы они нас не пустить! — выпятил грудь Гавейн. — Уж мы бы тогда им устроили!

— Видимо «странники», вроде нас, для Мореграда дело обычное, — прервал начавшийся, было, спор Горыныч.

— Послушайте, любезные. Где тут корчма «Карасики»? — спросил Илья у двух горожан, беседовавших о чем-то меж собой.

Хмуро окинув их взглядом, старший мужчина молча указал направление взмахом руки.

— Спасибо, — кивнул Илья.

Алена и Горыныч шли последними из компании. И девушка услышала, как старший прохожий в пол-голоса буркнул своему собеседнику:

— Понаехали тут, искатели счастья. Скоро совсем житья от них не будет.

В «Карасиках» шел пир горой. По крайней мере, так путникам показалось в первый момент. В углу, возле стойки, играли какую-то душераздирающую мелодию музыканты с дикими прическами на головах, подвывая при этом не в такт. На потолке крутился, временами подпрыгивая, хрустальный шар, рассыпающий в разные стороны цветные отражения. Почти все столики были заняты. Посетители были народом совершенно разномастным — от аскетического вида бородатого старичка в широкополой шляпе и сером балахоне, который кормил плюшками нечто, похожее на облезлую обезьяну, до толпы нестройно горланящих небритых мужиков в каракулевых шапках, с кинжалами на боку.

Друзья уселись за один из свободных столиков. Но места им не хватило, поэтому Горыныч, Илья и Ивейн, переглянувшись, подхватили последний из свободных столиков и приставили его впритык к своему. Потом принесли недостающие стулья. Не успели они расположиться поудобнее, как к столику подскочил растрепанный, радостно улыбающийся, корчмарь.

— Недавно в нашем городе?.. Вам каких закусок, холодных или горячих?.. Что из выпивки предпочитают благородные господа: пиво, вино, ром?

— Пива на всех, — скомандовал Добрыня и протянул корчмарю мелкую серебряную монетку.

Корчмарь жадно сглотнул, принял монетку и моментально приволок им на стол небольшой бочонок пива и семь пивных кружек.

— А стул лишний вы зря взяли. Другим, вон, сидеть не на чем, — заявил он, в упор посмотрев на сидящую рядом с Горынычем Алену.

Девушка с трудом сдержала смех. А Змей, серьезно глянув в глаза корчмаря, заявил.

— Стул занят. Мы восьмого ждем… Принеси-ка еще одну кружку.

«Алена, ты тоже пиво будешь?»

«Квас».

— И кувшинчик квасу.

Попивая пиво и квас друзья принялись дожидаться появления вербовщиков.

— Я, кажется, знаю эту сказку, про корабль в дубе, — заявила Алена. — Черномор советует трижды бить посохом по дубу и говорить «выйди летучий корабль». А надо долго бить по дубу посохом и говорить «выйди все, что ни есть». Тогда все, что в дубе спрятано, выйдет.

— Твоя правда, Аленушка. Наказать надо этих разбойников. Полоняников всех повыпустить, — хлопнул ладонью по столу Илья Муромец.

— Вот только служить разбойникам, это как-то не по рыцарски, — с сомнением покачал головой Гавейн. Остальные рыцари согласно закивали.

— Ну, давайте, я пойду, коли рыцари боятся, — вызвался Алеша.

— Голова у тебя горячая, слово за слово, заспоришь с лиходеями. А они того и дожидаются, колдовством с тобою расправятся, — покачал головой Илья Муромец.

— Ну, тогда, давайте я пойду, — предложил Добрыня Никитич. — Мне-то хватит смекалки да хитрости, чтоб живым из их логова выбраться.

— Обхитрят тебя злые разбойники. Да убьют, коль поймают на хитрости, — вздохнул Илья, и обратился уже ко всем. — Им работника надобно честного, а в Добрыне лукавство природное. Ох, боюсь, живым ему не выбраться… А из всех, кто здесь за столом сидит, с этим делом лишь Горыныч справится.

— Нет! — испуганно запротестовала Алена. — Вы что, не видели, какие нехорошие были у Черномора глаза, когда он предложил Горынычу попробовать напасть на пиратов? Да он же специально Змея подначивал!

— Перестань возводить на сэра Блэкмора напраслину! — вступился за Черномора Гавейн. — Если бы не его помощь, мы бы ни за что не дошли даже до этого города.

— А почему ты не обижаешься, когда тебя змеем обзывают? — шепотом спросил у Горыныча Ивейн.

— Ну а что в этом слове обидного? — пожал Горыныч плечами.

— Может, зря ты Алена, опасаешься? — Илья обернулся к ней.

— Да вы сами подумайте! Фэн — колдун, значит он сразу поймет, что Горыня… — Алена осеклась и глянула на рыцарей, — что Горыня тоже колдун, и не станет ему доверять. Да и какой из него слуга?

— Нет, могу и я, конечно, пойти. Силушки во мне, может и меньше, чем у Горыни, но в остальном… — Илья погладил бороду, — я в себе уверен. Да к тому же, в бою мне смерть не писана. А без боя я не сдамся разбойникам, коли вдруг они плохое что удумают…

— Позволите присесть? — к их столику подошел лысоватый старичок в синем камзоле и чуть не уселся на Алену.

— Занято! — рявкнул на него Змей, и старичок нервно отпрыгнул.

Глянув укоризненно на Горыныча, Илья встал со стула и предложил его старичку.

— Ты садись, добрый человек, говори, чего надобно.

— Спаси тебя Творец, витязь, за твою доброту, — прошамкал старик. — А прослышал я, что есть у вас монеты, — он понизил голос до шепота, — серебряные… Так хотел бы я обменять…

— А чего это ты секретничаешь? — удивился Добрыня и полез в кошель. — Вот, хоть эту. Сменяю с удовольствием, — он вынул на свет серебряную копеечку.

— Та-ак, — глаза старичка азартно загорелись и он стал торопливо выкладывать на стол золотые монеты. — Вот. Смотри. За эту маленькую монетку даю… три больших золотых финиста, с крестом, — он выжидающе глянул на лицо Добрыни. Тот был невозмутим, как профессиональный игрок в покер. Алеша с Ильей смотрели на происходящее с удивлением, а рыцари так и вовсе застыли, открыв рты. По совокупному весу три предлагаемые золотые монетки весили раз в десять больше серебряной копеечки.

— Соглашайся, Добрынюшка. Соглашайся, даже не сомневаясь, — зашептала Алена на ухо богатырю, привстав со стула, но тот и бровью не повел.

А Горыныч, аккуратно взяв Алену за плечо, усадил ее на место.

«Тут что-то неладно. Пусть сперва Добрыня поторгуется. В первый раз я вижу, что золото дешевле серебра стоит».

— Или вот, два заморских золотых, со львами, — старик выложил рядом с тремя прежними монетками еще две, размером побольше, с львиными головами в профиль… — Или вот, монетка дорогая, редкая, — и он положил рядом с золотом половинку серебряного арабского дирхема, по весу — такую же или даже чуть меньшую, чем копейка Добрыни.