Александр Быков - Дружина сестрицы Алёнушки (трилогия) [СИ]

— Как из стольного мы города отъехали, закатилось на закат солнце красное, — начал рассказ Илья Муромец. — Невозможно стало нам скакать по темени, и решили на ночлег мы устроится.

— У Дуная-то шатер был рытнобархатный, в чистом поле мы его раскинули, в том шатре трапезничать наладились, — подхватил рассказ Добрыня. — Что с собою прихватили с пиру княжьего, все прекрасно допили, докушали.

— А наутро встали с похмельицем, — укоризненно покачал головой Илья. — Да пока вставали-собиралися, да пока шатер Дунаев сложили, уж печет-палит солнце красное, скоренько к полудню поднимается.

— Долго ли мы, коротко ли ехали, — продолжал Добрыня Никитич, — выехали к городу Чернигову. А у города силушка несметная. Кочевые люди все разбойные, из далеких земель, из Кощеевых. Не пройти, ни проехать у города, гомонят, толпятся и злобятся, на дороги наши ругаются, ищут города стольного Киева, — Добрыня добродушно рассмеялся. — Вот ведь бестолочь басурманская. Киев и Чернигов перепутали!

— Как на них мы сзади понаехали, — азартно сверкнул глазами, Илья Муромец, — полетели клочки по закоулочкам. Я конем топтал, и копьем колол и лупил булавой по головушкам. Пополудни мы к Чернигову подъехали, а под вечер вражья сила и закончилась.

— И ведь вот что для меня удивительно, — почесал бороду Добрыня. — Раньше эти орды разбойные, из земель далеких, Кощеевых, сразу мчались к городу стольному, самой что ни есть прямой дороженькой. Что вдруг занесло их до Чернигова? Супротив столицы город маленький. Ни дороги им туда раньше не было, ни добычи — полона богатого.

— Так вот кто мимо указателя Микулы ночью проехал! — сообразила Алена. — А я-то думала, кто может за ночь протоптать настоящую дорогу через перепаханное поле? Надеюсь, теперь-то Микула все исправил, и указатель действительно показывает на Киев.

— Ай да славный Микула Селянинович! — всплеснул руками Добрыня. — Боронил сохой он землю-матушку, а оборонил столицу русскую!

— Только, коль бы мы в Чернигов не заехали, от него бы головешки осталися, — сурово заметил Илья. — Ждет под Киевом врагов дружина княжая. Задарма пирует в княжьем тереме. А в Чернигове силы невеликие. Как мы вражьи полчища повыбили, в городе ворота отворилися, вышли хлебом-солью нас попотчивать горожане славного Чернигова.

— Да уж, — Добрыня довольно подкрутил усы, — город хоть и меньше Киева, мед там и красавицы отменные. Хоть мы к Черномору торопилися, на денек, да ночку задержалися.

— А потом уже быстренько поехали. Утром выезжали из Чернигова, были уже к вечеру в Неаполе. А тут слухи, слухи все недобрые, мол, приехал богатырь с девицею. Так дерется — стены пробиваются, да людишки битые валяются. Сразу я подумал про Алешеньку, — Илья глянул на Алешу Поповича. Тот все сидел с куриной ногой в руке и вообще не слушал, о чем рассказывают богатыри.

— Ну а что Алеша так печалится? Сватовство что ль было неудачное? — в пол-голоса поинтересовался у Алены Дорбрыня.

И Алена стала рассказывать.

К обеду следующего дня они уже были дома, на богатырской заставе. Пока богатыри парились с дороги в бане, Алена быстро переоделась, умылась и направилась в лес. Искать Лебедь, чтобы поговорить с ней по-душам.

Оказалось, что если знаешь дорогу, то от богатырской заставы до озерца не так уж и долго — чуть больше часа ходьбы быстрым шагом. Крупная белая птица плавала по неширокой водной глади, как обычно ходят по комнате — из стороны в сторону. Доплыв до одного берега, она резко разворачивалась и плыла к другому, самоуглубленно глядя перед собой и ничего не замечая вокруг.

— Привет! — Алена помахала ей рукой.

Птица остановилась посреди пруда и стала удивленно ее разглядывать.

— Интересно, может ли Лебедь говорить? — сама у себя спросила Алена. — Что ж я раньше об этом не подумала? Если не может, то, выходит, я зря сюда битый час добиралась… Эй! Ответь мне что-нибудь! Ты говорить можешь?

— А о чем нам с тобой говорить? — Лебедь подплыла поближе. — Я тебя в первый раз вижу.

Клюв птицы при этом не открывался. Слова возникали у Алены прямо в голове.

— Об Алеше Поповиче. Я его названная сестра.

— Вот как? — в тоне Лебеди послышалось удивление. — Мне он о тебе не рассказывал.

— Зато мне про тебя все уши прожужжал. Ты его любишь?

— Тебе-то зачем это знать, красна девица? — в голосе Лебеди просквозил холодок.

— Он ездил к Черномору.

Лебедь довольно выгнула шею.

— И я ездила вместе с ним. Ты — дочь Морского Царя. Почему не сказала ему об этом?

Алене показалось, что Лебедь улыбается. Хотя, как птица могла улыбаться?

— Он ведь все равно узнал.

— Да. Мы с ним спускались в море и ездили к твоему отцу во дворец. Алеша просил у него твоей руки, — внимательно следившая за реакцией Лебеди, Алена заметила, как птица напряглась. — Царь ответил, что не возражает против вашего брака, однако проклятие снять отказался.

Лебедь взъерошила перья и макнула голову в воду. Вынырнула.

— Отказался… Это не удивительно. Но обидно. До сих пор не забыл.

— Что за колечко ты у него украла? Из-за чего весь сыр-бор?

Лебедь отряхнулась и выбралась на сушу.

— Вы, стало быть, вернулись из похода?

— Да, — кивнула Алена.

— Все вернулись? — птица целеустремленно направилась по тропинке в глубину леса.

— Да, — Алена была вынуждена последовать за ней. Пруд уже скрылся за поворотом, когда Лебедь соизволила остановиться.

— А где же Алеша Попович?

— Не знаю. Наверное, пытается что-то очень важное решить для себя. Всю обратную дорогу он ни с кем не разговаривал, даже не улыбнулся ни разу. Чего ты добиваешься? Чтобы он вступил в бой с Морским Царем? Он ведь не смирится с тем, что ты оборачиваешься человеком лишь на одни сутки в году.

— На четырнадцать часов и двадцать две минуты в год, в среднем, — с горечью произнесла Лебедь.

— И как давно? — Алена устыдилсь своего обвинительного тона.

— Двенадцать лет… — по клюву Лебеди скатилась слеза. — Да, конечно, я кругом сама виновата. Виновата в том, что хочу быть счастливой, в том, что пытаюсь хоть как-то вырваться из этого заколдованного круга…

— Отдай кольцо отцу. Это все, чего он просит. Отдай кольцо, и он снимет проклятие, он обещал.

— Он и мне обещал. С самого начала, — Лебедь покачала головой. — Не отдам.

— Но почему?!

— Это кольцо его убьет. На него наложены чары, и я… Горько признавать свое бессилие и глупость, но я не могу эти чары уничтожить. Да и кольцо, к счастью, отдать не могу.

— Так скажи ему, что кольцо зачаровано!

— Он мне не верит. Ему нужны веские доказательства, а я не могу их предоставить. Мне просто не дадут этого сделать. Не дали, когда я еще была в полной силе, теперь и подавно не дадут, — Лебедь нервно дернула крылом, пытаясь поудобнее устроиться между придорожными кустами. Вздрогнула от боли — несколько перышек повисли на колючей ветке.