Мобснабсбыт Ухорезов - Дневники Задрота [СИ]

Лоскут громко чвакнул, звук напомнил кваканье и Нафаню перекосило.

— Спокойно, — сказал я. — Это просто гниль осыпается. Сейчас по своим же следам отсюда выйдем. А лягушек здесь нет. Им тут жрать нечего.

И действительно.

Несмотря на сырость, не пищал ни единый комар. А возле озера они были, точно помню.

Снова чавкнуло.

И еще.

И опять.

С деревьев гроздьями посыпались лоскуты мха, бороды отсыревшей гадости, позеленевшая изъеденная паразитами кора…

— Чаго это? — высунулась из валенка заспанная растрепанная головенка. — Мерзостью смердит… Ох, ты ж, батюшки! Чаго стоите остолопы? Бягите скорее!!! Сейчас ночнетсиииии…

Его слова будто послужили сигналом.

Началось.

Мох, вокруг нас, под нами, над нами, пошел волнами. Задрожала земля, страшные звуки похожие на скрежет и хруст ломаемых костей ударили по ушам.

— БЯЯЯЯЯГИИИИТЯЯЯЯ!!!

И мы побегли. Побягли? Ну уж точно не побежали. Так не бегут, так улепетывают. Нафаня с валенком в вытянутых руках снова торил дорогу, а я несся в кильватере. Рыжий, пожалуй, даже побил свой же собственный рекорд по бегу с крушением препятствий, поставленный во время эпического отступления от квакнувшей у озера лягушки.

Вокруг вспухали мшистые кочки взрываясь миллионами осколков, щепок и ошметков. Из зеленой слизи, показывались, терзая воздух и самих себя зубастые, ощерившиеся чернотой пасти. Пасти хватали все что подвернется и тут же прятались. Мох расступался, зияя провалами бездонных пропастей и смыкался вновь. Он поднимался гигантскими волнами поглощая и перемалывая деревья, пни, и даже скалы. Перемалывал в труху, в песок.

Истошно верещал домовой, тяжело пыхтел Нафаня, а я бежал и надеялся только на одно… Нет, на две вещи. Первое, что мы выберемся из этого заплесневелого растительного ада. И второе. Что бежим все-таки на север. Очень уж не хотелось лезть в это гиблое место еще раз.

Стоны и скрипы остались позади, чавканье и хлопки прекратились, и даже дышать стало легче. Первым заметил отсутствие опасности домовой. Полезное существо, однако. Хоть и алкаш, конечно.

— Усе, усе… Стооой!!! Тпррррууу!!!

Нафаня остановился как вкопанный, а я по инерции влетел прямо в его твердокаменную спину. Хоть бы пошатнулся, сволочь. Куда там! А вот я будто с разбегу о ту самую пресловутую стену приложился.

Нафаня переводя дух опустился в траву… Да, точно самую настоящую траву, а не гнилой мох, слава… Хм… Вот, даже и не знаю уже, кому. Амбал о чем-то глубоко задумался, шевеля губами.

Я кастанул на себя «Лечение» и потрогал пальцем почти мгновенно переставший кровоточить, разбитый в лепешку нос. Поморщился. Нос все еще болел. Так, где-то там у меня было «Обезболивание»… Эх, жаль линейка быстрого доступа такая коротенькая.

— Фто это было? — спросил я домового.

Тот поперхнулся очередным глотком из огромной для него бутылки. Сунул ее в руки автоматически принявшему тару Нафане. Пристально посмотрел на меня и ткнул указательными пальцами в разные стороны. Левой рукой указал вправо, а правой — влево.

— Не догодалси, чай? Он. Евоно энто колдунство поганое.

— Чье?

— Тебе ли не знать… Уж я-то вижу, в тебе две силы… Сила белая и сила черная. И черная сила сильнее. Тьмою зовется. А Тьма, она завсегда с Тленом рука об руку идет… — ну вот, подумал я. И этот туда же.

— Тлен? Тлен… Этот… как его… Разло…?

— Не говори! Не говори энтого имени! Призовешь, будет худо! И даже тебе, не посмотрит, что союзник!

— Почему? Да что такого страшного?

— Ты, Задрот Дозрелович, как бы сказать… Не определился с путем еще… То ли Тьме служить будешь, и Свет ей на службу обратишь, то ли наоборот… Да мне то все равно, я всех почитаю, все силы уваживаю… И в бою энтом не участвую, в сторонке я. Битва моя ни за кого, а токмо за дом родимый… Хм… Валенок родимый, да… Вот, врагам валенка задам по первое число. А вражда прочих… Добро-Зло, Свет-Тьма… То не мое. А энтот… Колдун.

— Так он бог, или колдун? Раз и Велеса и Лесеня одолел — верно бог?

Домовой покачал головой.

— И Лесень, и Велес, и Триглав, и Ярило… И все прочие… Были когда-то людьми. Ну может и не совсем людьми, а вот, как ты. Призванными. Или обращенными, как я. И каждый свой путь избрал. Кто-то ушел, кто-то остался. И теперь для нас всех они — конечно боги. Сложная энто тема, хвилософическая. А я домовой неграмотный, мало образованный. Только чаго от Яги да Гули нахваталси — то и знаю.

— То есть, все языческие боги — игроки?

— Игроки… Да… Играют они нашими судьбами, не ставят и в грош… — вздохнул домовой. — Яга не очень любила про энто говорить. А Гуля… Та только хихикала да скалилась. Ну, и во сне еще бредила… Я ведь много раз над нею с подушкой стоял, удушить собиралси… Да так и не решился, горе-домовой. Хозяйка все же. Э-эх… Кабы знать, что по ее милости в валенок переехать придется, не колебался бы. Ни мига.

— Таааак… Ладно. А что ты там о Раз… ну, этом самом… — я повторил жест домового, — говорил? Почему он опасен?

— Разум его истлел, вот почему. Безумен он. Может стал таким на своем Пути, а может по нему пошел потому что дураком был… Не ведаю. Насылает силу свою и рабов ему присягнувших на все и всех. А иногда просто сливает лишнюю силу куды придетси. Я уже видал такое раз, Яга тогда неделю болела… Да ты же и видал, лес опоганен. Кто долго там живет, тоже гнилью заражен становится. Дана ему власть над плотью, а через плоть и над духом. Та же Гуля, как я от нее же в сонном бреду слыхал, не всегда такой была. Страшные проклятия над ней висели, так-то…

Вдруг речь домового прервал громогласный вопль Нафани. Пока мы отвлеклись, холоп глотнул из переданной ему на хранение бутыли. Теперь он с криками катался по земле, кашляя, плача и держась руками за живот.

— Баааариииин! Кончааааюсяяя я бааарииин! Ой, плохо, ой, немогууу… Бааарииин…

— Уууу! Остолоп рыжий! — вскричал домовой. — Уууу!!! Это же надо, а… Змеиной воды хлебнул, да без наговора… Уууу… Лежи! Лежи ровно окаянный! Скоро легше станет… Задрот Дозрелович, помогай! Шуйцу, шуйцу держи! А я десницу! Поколечится ведь, бестолковый!

Действительно, Нафаня уже не орал, не жаловался. Он тихо и бессвязно выл, разрывая на себе одежду, явно намереваясь доцарапаться до желудка, вырвать его, и хоть этим облегчить невыносимую боль.

Домовой, выказав неимоверную для своих габаритов силу (интересно, сколько у него в нее очков вложенно?) прижал правую руку рыжего амбала к земле. Я навалился на левую. Нафаня подергался, но видно, силы уже покидали могучее тело. Меня лишь пару раз подбросило, но уцепился я крепко, и Нафаня затих, не сумев меня сбросить.

Ненадолго.

Прошло с четверть минуты. Он начал размеренно биться затылком о землю. Я уже испугался, что он сейчас начнет попеременно то умнеть, то дуреть, но обошлось. Наверное, ни один из ударов в шишку мудрости не пришелся.