Энтони Рейнольдс - Владетельный рыцарь

- Наконец-то, - произнес Калар.

Рыцари начали выдвигаться вперед, ведя коней сначала шагом по рыхлому снегу, за ними маршировали десятки тысяч ратников.

Герцог Адалард находился в центре боевого порядка, окруженный своими самыми знатными рыцарями, все они были облачены в лучшие доспехи, какие только можно купить в Бретонии. Знаменосец герцога высоко поднял прославленное знамя Леонуа, на старинном четырехсотлетнем штандарте был изображен герой Тирульф в своей знаменитой львиной шкуре, стоящий на горе трупов зеленокожих, его голову окружал сияющий нимб. Это знамя было почитаемой реликвией, по легенде в него были вплетены волосы эльфийских принцесс, и говорили, что армия, сражавшаяся под этим знаменем, никогда не проигрывала битву.

Рыцари Бастони снова собрались вместе, хотя у Калара оставался неприятный осадок из-за того, что приходится идти в бой рядом с Малориком и его сангассовскими псами. Несмотря на нехватку сна, разум Калара был более ясным и сосредоточенным, чем когда-либо за много месяцев - вероятно, потому, что Калар не участвовал ни в каких попойках с тех пор, как уехал с турнира. Его чувства были обострены, как всегда перед боем; возможно, помогло и благословение богини. Калар поклялся, что сегодня превзойдет Малорика в бою.

По всему полю десятки рыцарских отрядов двигались вперед сквозь бурю, знаменосцы с трудом удерживали знамена прямо под сильным ветром. Кони фыркали и нетерпеливо били копытами, когда порывы ледяного ветра забрасывали их снегом. Калар похлопал по шее своего скакуна, шепча ему успокаивающие слова, но их не было слышно в буре.

Впереди лучники-крестьяне заняли позиции на флангах, выстраиваясь против флангов норсканцев. Вилланы и йомены выкрикивали приказы и раздавали подзатыльники наиболее тупоумным. Наконец лучники построились и воткнули стрелы перед собой наконечниками в землю. Но еще не натягивали луки, потому что противник даже при нормальных условиях находился сейчас на предельной дальности, а в снежную бурю стрелять более чем на половину обычной дальности было бессмысленно.

Калар опустил забрало, чтобы хоть немного уберечь лицо от обжигающего ветра, и, моргая, пытался разглядеть противника сквозь снежную бурю. Враги казались лишь смутными тенями вдалеке, и в порывах ветра и метели были едва различимы. Калар надеялся, что разведчики верно определили боевые порядки норсканцев, потому что когда рыцари окажутся достаточно близко, чтобы ясно разглядеть противника, будет уже поздно менять план боя.

Однако Калар знал, что во всем мире мало какое войско сможет выдержать удар бретонской рыцарской кавалерии, и не сомневался, что сегодня снова будет утверждено превосходство бретонского рыцаря на поле боя. Даже если эта ужасная погода вызвана колдовством врагов, это мало им поможет. Снег еще не настолько глубок, чтобы мешать могучим рыцарским коням, а центр долины имел небольшие склоны по обе стороны, поэтому самые глубокие снежные заносы оказывались на флангах, а не в центре долины, где и должен развернуться бой.

Все десять тысяч рыцарей ехали в атаку, весь рыцарский контингент армии, за исключением, вероятно, четырех сотен рыцарей, оставленных в качестве тактического резерва. Один мощный удар по центру вражеского строя, и бой уже почти выигран. Рыцари на флангах тоже скачут вперед, будто намереваясь атаковать фланги противника, но они повернут коней, и враг не успеет отреагировать, когда они ударят в центр его линии, вместе с главными силами Леонуа.

Это был простой план, но многие бретонские военачальники с успехом применяли его на десятках полей сражений.

Калар и другие бастонские рыцари занимали место в строю справа от центра, их возглавлял богатый и влиятельный дворянин лорд Сигибольд, оказавшийся самым старшим из бастонских рыцарей после того, как барон Монкадас был вынужден покинуть их. Сигибольд был умелым воином, хотя, как понял Калар, не являлся выдающимся вождем, и рыцари Гарамона следовали за ним с некоторой неохотой.

Тассило, кузен Калара, выразил свое мнение о Сигибольде, описав его как «посредственность во всех отношениях». Никто не испытывал к нему неприязни, но и никто особенно не любил, кроме того, было ясно, что, оказавшись старшим, он растерялся.

Но Калар не думал, что даже лорд Сигибольд сможет что-то испортить, командуя бастонцами сегодня. Все рыцари Бастони были закаленными воинами, и хотя Калар и Бертелис имели из них всех наименьший опыт, они тоже были уже не те горячие молодые рыцари, как всего лишь год назад.

Снова протрубили рога, и рыцари перевели коней с шага в рысь. Они проскакали мимо лучников на флангах, кони взметали копытами снег, мчась вперед с большей скоростью.

Над норсканским войском нависали темные низкие тучи, и Калару казалось, что в них есть что-то неестественное; они были слишком темными и слишком низкими, их силуэты, казалось, двигались и пульсировали, словно некое живое существо, постоянно меняя свою форму.

Отбросив эту мысль, Калар сосредоточился на том, чтобы держать свое место в строю рядом с другими рыцарями. Перейдя на рысь, рыцари искусно перестроились в клин - строй, который много столетий был смертоносным для врагов Бретонии. Смертельный удар массы бронированных людей и коней мог пробить самую крепкую оборону и глубоко вонзиться в ряды врагов, гоня и сметая их. На самом деле много раз было достаточно одного зрелища бретонских рыцарей, устремившихся в атаку, чтобы противник бежал с поля боя. Только очень смелый - или глупый - человек мог добровольно встать на пути атакующего рыцаря, не говоря уже о целой их армии. Но сегодня едва ли враг побежит, подумал Калар. Ничто из того, что он слышал о норсканцах, не позволяло надеяться, что им придет в голову мысль о бегстве с поля боя.

Снег приглушал грохот скачущих копыт, и Калару снова показалось, что он слышит вой волков, хотя невозможно было определить, с какой стороны исходит этот звук.

Отряд молодых рыцарей на правом фланге, нетерпеливых и жаждущих славы, опустил копья и, пришпорив коней, перешел в галоп, нарушив строй и вырвавшись из линии баталии. Калар инстинктивно понимал, что они начали атаку слишком рано, и их кони устанут, когда доберутся до врага.

Для многих из этих молодых рыцарей, иным из которых было всего лишь пятнадцать лет, первый бой станет и последним. Конечно, каждый бой был опасным - даже турниры несли в себе большой риск. Но первое настоящее сражение с настоящим врагом часто становилось для неопытного рыцаря последним.

Так учил его Гюнтер. В любом бою первыми погибают самые неопытные, плохо обученные, слабые, худшие воины, неудачливые, те, кто еще слишком молод, чтобы сражаться, или напротив, уже слишком стар и медлителен. Многие из них гибнут в первой схватке, и тогда начинается настоящий бой. Еще сильнее эта тенденция выражена во время осады, как говорил Гюнтер. В первые дни осады слабые бойцы гибнут один за другим, пока с обеих сторон не остаются самые опытные и закаленные воины. Это жестоко и ужасно, и много хороших людей погибает в первых же схватках, но таков порядок вещей. Так же как добычей волка становятся слабейшие животные из стада, и самые хилые детеныши из приплода неминуемо умирают, не выдержав суровой зимы.