Анатолий Дроздов - Запасной мир

— Король Харольд, да будет благословенна его память, — торжественно произнес я, — запретил в Алитании взимать лихву в размере более чем пятая часть долга, исчисляемая за год. Я не слышал, чтоб этот указ отменили. Может быть, мастер Иззи знает?

Сказав это, я замер. На указе короля строилась моя защита. Косвенные признаки показывали, что он действует: в заемном письме была указана именно пятая часть долга, а не треть или половина. Но вдруг норму отменили? Тогда все насмарку. Я даже ссудить денег Иллинн не смогу – потратился. Можно попросить в долг у Мэгги – в счет будущих доходов, но вряд ли дадут.

Лицо толстяка стало похожим на бифштекс.

— Это не имеет значения! Вдова подписала письмо, поэтому должна платить!

— Выходит, вы утверждаете, — сказал я, радуясь, что угадал, и от этого придавая голосу нужный оттенок, — что подпись вдовы Пинкер значит больше, чем подпись Его Величества короля? Я вас правильно понял? — Я перевел взгляд на пристава. Тот выглядел, как на похоронах. — Интересные дела творятся у вас в Иорвике. Судебный пристав, обязанный служить закону, помогает тем, кто его нарушает. Любопытно, правда? Я попрошу съёрда Оливера с этим разобраться.

Лицо пристава побелело.

— Мастер! — выдохнул пристав. — Пожалуйста!.. Не надо съёрда! Вы правы. Вдова Пинкер должна дому Троскана двадцать два силли и ни пенни больше!

— Подтверждаете, что долг возвращен в вашем присутствии?

— Да, мастер!

— Значит, дело закончено. Стороны претензий не имеют.

Я разорвал письмо пополам. Толстяк дернулся и замер, остановленный моим взглядом. Я сложил половинки, разорвал их еще раз и бросил клочки на пол.

— Ты!.. — выдохнул толстяк.

Я заложил пальцы за пояс (совершенно случайно мои ладони оказались рядом с рукоятями пистолетов) и улыбнулся.

— Я вас более не задерживаю, почтенные!

Пристав вернул мне книгу и пошел к двери. Следом устремился толстяк. Перед тем как скрыться за дверью, он обменялся взглядами со "слугой", и я заметил, как тот едва заметно кивнул. Мирка на моем плече напряглась. Та ак…

Дверь за нежеланными гостями закрылась.

— Дети! — возгласила вдова. — Все на колени! Целуйте руки нашему спасителю!

В подтверждение своих слов она бухнулась на пол. Следом повалились девочки. Последним опустился на колени Тибби.

— А ну встать! — рявкнул я. — Не то обижусь. Очень очень.

Мирка в подтверждение стрекотнула. Иллинн с детьми торопливо встали.

— Простите, мастер! — сказала вдова. — Просто не знаю, как вас благодарить, — она всхлипнула.

— Вам ничто не грозило. В Алитании отнять дом можно только по суду. Там бы выяснилось.

— Вы не знаете тросканцев, мастер! — покачала головой Иллинн. — Они страшные люди. Медник Пепин прошлым летом подал на них в суд. Жаловался, что его обманули. Еще до суда он исчез, и более никто его не видел. Тросканцы забрали его дом с кузницей, выгнав семью на улицу. Его дети просили милостыню, пока съёрд Оливер не пристроил их в обители. После Пепина пропал горшечник Андин – не хотел возвращать долг.

"Однако!" – подумал я.

— Я боюсь за детей. Тросканцы отомстят.

— Не посмеют! — заверил я. — Не беспокойтесь, Иллинн! Тибби, проводи меня!

На прощание меня облили слезами. К Иллинн присоединились дети. Мирке прощание понравилось: она прыгала с головы на голову, радостно при этом стрекоча.

— Расскажи мне о тросканцах! — попросил я Тибби, когда мы вышли.

— Они появились в Иорвике при новом короле, — вздохнул мальчик. — Купили дом на берегу реки, стали давать деньги в рост. Многие обрадовались: пятая часть в год – это не слишком много, а деньги ссужали сразу и без поручителей. Потом пошел слух, что тросканцы жульничают. Переправляют цифры в письмах или вписывают другие условия, как нам. Но к ним все равно шли: когда случится беда, деньги найти трудно… — Тибби помолчал. — Мастер Айвен, вы в самом деле думаете, что нас не тронут?

— Побоятся, — ответил я. — Жирный тросканец – трус. Мигом сдулся. А вот слуга у него странный.

— Он немой, — сказал Тибби. — Язык отрезан. Когда на рынке торгуется, мычит и показывает пальцем.

"Идеальный охранник и убийца, — сообразил я. — Дело сделает и не проболтается. Интересно, как он объяснил толстяку, что я в доме? Жестами?"

— Вот что, Тибби! Береженого бог бережет. Держи! — я протянул мальчику пистолеты. — Умеешь стрелять?

— Конечно! — сказал Тибби, хватая оружие.

— Закройтесь на ночь и не открывайте. Днем не отходите далеко. Ночью кто-то один пусть не спит.

— Сделаем! — кивнул Тибби. — А вы, мастер?

— У меня сотня пистолетов, а еще она, — я указал на Мирку. Горностайка довольно тявкнула. — Отобьемся.

— Хорошо! — кивнул мальчик. — Но если не получится, бегите к нам. Мы их вместе!.. — Он шмыгнул носом.

Я засмеялся и потрепал его по вихрастой голове.

День я провел в хлопотах. Салли не было: я сказал Тибби, чтоб не приходила. Не нужно ей знать, к чему я готовлюсь. В том, что по мою душу придут, сомнений не было. Случай с Иллинн ломал тросканцам бизнес. Узнают о нем люди, и жульничеству конец. Возмутителя спокойствия следовало убрать. Тогда все испугаются, в том числе Илллинн. Дом у нее отожмут, вдову с детьми выбросят на улицу…

Днем я нападения не ждал, поэтому вел себя внешне беспечно. Ходил, посвистывая, по двору, играл с Миркой и вообще, с точки зрения стороннего наблюдателя, валял дурака. А наблюдатель был. Время от времени я чувствовал затылком чужой взгляд. За мной следили, и я даже знал откуда. Забор не позволял заглянуть во двор с улицы, но неподалеку на берегу росли деревья.

Пули я не боялся. Из гладкоствольного ружья попасть в цель на таком расстоянии трудно, к тому же выстрел привлечет внимание. Тросканцы не любят шум: их предыдущие жертвы исчезли бесследно. Однако чувствовал я себя тревожно. Это не открытый бой, где расклад ясен. Меня придут убивать ночью. Хорошо, если немой слуга – с ним я справлюсь. А если наймут убийц? Придется стрелять. А это шум, следствие, которое обрушится на чужака. Неизвестно, чем все завершится.

Однако не заступиться за Иллинн я не мог. Мы сдружились. Девочки проводили в мастерской дни напролет, вечером подтягивался Тибби, заглядывала и Иллинн. Вместе нам было весело и интересно. Мы жарили рыбу или мясо, варили уху, ужинали и беседовали. Из этих разговоров я узнал о Запасном мире гораздо больше, чем из книг…

К вечеру небо затянуло. Ночь спустилась на Иорвик темная и непроглядная. "Злодейская", как писали некогда. Скользнув в дом, я надел заранее извалянную в углях рубаху, после чего вымазал сажей лицо и сапоги. Мирке велел остаться. Она обиженно тявкнула и надулась. А что делать? Ее шкурка – как светлячок в темноте, сразу выдаст. Сажей мазать нельзя. Мирка станет ее вылизывать и отравится. Сам справлюсь…