Фрэнсис Хардинг - Стеклянное лицо

Все это выглядело настолько комично, что Неверфелл не удержалась от сдавленного смешка. К счастью, его заглушил чуть более громкий смешок Максима Чилдерсина, который тоже с интересом наблюдал за происходящим.

– Что ж, очаровательно. Отлично сработано. Я подозревал, что нечто подобное случится.

Все те же соседи по столу помогли мужчине подняться, закинули его руки себе на плечи и поволокли к гондоле. Голова седоволосого безвольно свисала на грудь, а ноги волочились по песку, оставляя за собой две неровные борозды. Смех, клокотавший в груди Неверфелл, мгновенно стих.

– С ним ведь все будет в порядке?

– Разумеется, нет. Ты заметила птичку, которая порхала возле его уха перед тем, как он упал? Кто-то заранее знал, что к столу подадут желе, купил такую же птицу, натаскал ее и выпустил во время пира. Птичка должна была подлететь к определенному человеку и клюнуть его. Когда вокруг мечется столько птиц, никто не обратит внимание еще на одну – и не задумается о том, что ее клюв смазан ядом.

– Думаете, кто-то воспользовался услугами Зверолова? – предположил один из старших Чилдерсинов.

– Да, тут чувствуется его рука, – согласился Максим Чилдерсин. – Дрессированная птица, яд… Определенно, без него не обошлось. Очень изысканно.

Неверфелл на ум пришел добрый десяток других слов для описания убийства, и она с тревогой подумала, что все они, наверное, отпечатались у нее на лице. И все же она так до конца и не могла поверить, что минуту назад своими глазами наблюдала смерть человека. Произошедшее слишком походило на пантомиму, тем более что остальных это зрелище скорее позабавило, нежели потрясло или возмутило.

– Но почему его друзья ничего не сделали? Почему они молча унесли его? – прошептала Неверфелл.

– Поступи они иначе, навлекли бы на себя куда бо́льшую беду. Все выглядело так, будто у него случился сердечный приступ. Если они заявят, что на их друга было совершено покушение, под подозрение попадут птички великого дворецкого.

Пока Неверфелл переваривала услышанное, она обнаружила, что ее реакция не осталась незамеченной. В паре столов от них сидели две дамы в персиковой и золотой парче. Одна из них бросала на Неверфелл изумленные взгляды, лихорадочно зарисовывая что-то в альбом. А другую и вовсе, кажется, хватил удар.

– Зуэль, кто эти женщины?

– Создательницы Лиц, – прошептала Зуэль, и с ее неподвижных губ сорвался тихий смешок. – Бедняжки. Должно быть, они впервые видят кого-то, кто… О, Неверфелл! Руки на колени и выпрями спину, несут следующее блюдо!

За новой переменой блюд последовала еще одна, а за ней еще, и о прибытии каждого возвещал свой пленительный аромат. Пирог с клюквой и куропатками предшествовал ликеру из морошки и бузины; после него официанты принесли к столу большую супницу с черепаховым супом и веточками тимьяна. Неверфелл беспокойно ерзала на стуле, понимая, что дебют Стакфолтера Стертона все ближе. Ей стоило куда сильнее переживать о том, что ее саму скоро представят двору, но, когда Неверфелл вспоминала, через что им с мастером Грандиблем пришлось пройти ради этого великолепного сыра, она чувствовала себя матерью, чей ребенок собирается выступить на сцене перед сотней придирчивых зрителей.

– К нему подадут Настоящее Вино, чтобы оттенить вкус, – шепнула Зуэль, протягивая руку за очередным «очистительным» печеньем. – Увы, не наше. Скорее всего, Вино для этого пира закупили у Гандерблэков. Обрати внимание, как старательно они отводят глаза. Их Вина известны своим буйным нравом и вероломством.

Перед каждым гостем поставили по маленькому хрустальному кубку; слуг, нарезавших мясо, сменили официанты с бутылками вина. Само вино было глубокого, тревожно-лилового цвета. Неверфелл поняла, о чем говорила Зуэль, стоило им извлечь пробку. Вино из погребов Гандерблэков не лилось, как подобает приличному напитку, но дымно жалось к стенкам бутылки и пыталось украдкой ускользнуть через горлышко. Официанты проявляли невероятную ловкость, изгибая руки под немыслимыми углами, чтобы удержать вино в бутылке. Только оказавшись в кубке, коварное вино немного успокаивалось.

Неверфелл с восторгом наблюдала за проворным официантом, который наполнял ее кубок, когда это случилось. Одна юркая капля все-таки соскользнула с горлышка и упала на белоснежную скатерть, украсив ее роскошной пурпурной кляксой. Юный официант застыл, неотрывно глядя на пятно. Услужливое выражение его лица не дрогнуло, он позволил себе лишь тихий, прерывистый вздох, полный смертельного ужаса. И Неверфелл отчетливо его услышала. Она тут же вспомнила слова Зуэль о том, что даже кровью эту ошибку искупить не удастся.

Неверфелл не собиралась с мыслями и не принимала решение. Она просто сделала то, чего не могла не сделать: задела рукой кубок и опрокинула его. Драгоценное вино пролилось на скатерть; пурпурная волна смыла след совершенной ошибки, прежде чем кто-нибудь успел его увидеть.

Кубок упал на стол с глухим и в то же время убийственно громким стуком. Пальцы Неверфелл еще покалывало от соприкосновения с хрусталем, а на окрестные столы уже накатывала тишина, словно пролитое вино распространилось далеко за пределы скатерти. В следующий миг осознание того, что она натворила, обрушилось на Неверфелл, как ведро ледяной воды.

Онемев от страха, она подняла глаза на Зуэль и других Чилдерсинов. Те вытаращились на расползающееся пятно и, кажется, перестали дышать. Замершие на полушаге слуги опомнились раньше других и все как один поспешили убраться подальше от злополучного стола. Оживленные разговоры стихли, над островом повисло жутковатое молчание. Гости с застывшими Лицами наблюдали за тем, как капли драгоценного вина срываются со скатерти и падают на песок. Вилки замерли на полпути к открытым ртам.

«Они знают. Знают, что это не было случайностью. Они могут прочесть все по моему лицу».

Неверфелл бросила взгляд исподлобья на Максима Чилдерсина. На его лице была все та же ироничная усмешка, но она ничего не значила. Он даже не смотрел на Неверфелл. Нет, его немигающий взгляд был прикован к далекому водопаду, за которым, по словам Зуэль, скрывался великий дворецкий. Неверфелл показалось, что кто-то движется за завесой воды. Вроде бы она даже разглядела там человека.

– Неверфелл, садись в гондолу и возвращайся к подъемнику. Слуги проводят тебя домой, – приказал Чилдерсин так тихо и так спокойно, что у Неверфелл даже мысли не возникло ему перечить.

Пристыженная, дрожащая от страха, она встала из-за стола и, не смея взглянуть на Зуэль, поспешила обратно к лодке. Глаза Неверфелл были прикованы к носкам зеленых атласных туфель, которые вязли в искусственном песке. Даже когда гондола отчалила от острова, она не отважилась обернуться. Наконец сталактиты сомкнулись у нее за спиной, отрезая от места преступления.