Геннадий Башунов - Не люди [СИ] [Другая версия «Могильщик. Трое отвергнутых»]

Каштан пил дешёвое пиво, держа кружку левой рукой, а правая, зачем-то облачённая в перчатку, безвольно лежала на столе. Велион подсел к нему и поставил на стол кружку с выпивкой получше.

— Угощаю, — сказал он.

Старик кивнул и, допив залпом свою кружку, принял угощение. Велион тем временем изучал старого могильщика. Выглядел тот хреново — тощее лицо, набрякшие фиолетовые мешки под уставившимся в никуда глазами, губы, покрытые коростой. Правая щека Каштана непрерывно дёргалась в нервном тике, от чего казалось, что старик то вот-вот расплачется, то рассмеётся. От сумасшедшего могильщика разило помойкой и выгребной ямой одновременно.

— Ты был в Импе, — медленно произнёс Велион.

Каштан отпил пива и ничего не ответил. Не изменилась ни его поза, ни выражение лица, только тик как будто усилился.

— Говорят, что дойти до него не так уж и сложно, но почему тогда оттуда почти никто не возвращался?

Ещё глоток пива. И тишина.

Велион задал ещё несколько вопросов, однако не получил ни одного ответа. Разозлившись, он уже собирался подняться из-за стола, когда правая рука старика вцепилась в его предплечье. Взгляд старого могильщика был по-прежнему обращён на кого угодно, только не на Велиона, но его губы наконец шевельнулись.

— Мои глаза, — прошептал он слабым голосом, в котором отчётливо читались истеричные нотки, — мои глаза… горят… горят… а я не могу их закрыть…

Велион с трудом высвободил руку от хватки безумца, продолжающего шептать о горящих глазах, и вернулся на своё место. Он повидал множество испуганных и безумных людей, но взгляд Каштана впечатался в его память, как клеймо.

На могильниках может случиться всякое, и смерть — далеко не худший конец. Поэтому Велион решил не соваться в Имп ни в коем случае. После того случая он дважды разговаривал с могильщиками, повернувшими назад у самых стен мёртвого города. Оба не скрывали своей трусости, и оба говорили, что ни капли не жалеют о принятом решении. При этом один рассказывал о каких-то призраках, кружащих вокруг стен Импа, а второму мерещились жуткие звери. Единственной общей деталью их рассказа было странно свечение, окутывающее их на подступах к могильнику.

Столицей магии до войны всегда считалась Илленсия, Бергатт же и Имп регулярно спорили за второе место. Могильщик видел остатки чудовищно й мощи, разрушившей Бергатт и убившей практически всех его жителей, и подозревал, что в Импе произошло что-то подобное. Но Урмеру говорил о каком-то послании, оставленном потомкам, а Велион прекрасно отдавал себе отчёт в том, что он никогда не простит себя, если не выяснит об этом послании всё.

— Ты совсем с ума сошёл, — покачал головой Левард, когда узнал, куда собирается Чёрный могильщик. — Это же самоубийство.

— Я отчётливо это понимаю, — буркнул Велион. Он уже уложил в рюкзак кучу отличной еды и собирался покинуть «Однорукого наёмника» с минуты на минуту. Но перед выходом всё же сознался другу в том, куда направляется. И это при том, что все два дня непрекращающегося пьянства держал язык за зубами, не смотря на все расспросы.

— И на кой ляд ты попрёшься в Имп?

— Мне посоветовали туда сходить.

— Надеюсь, ты пришил этого советчика.

Велион закинул рюкзак за спину и улыбнулся:

— Это был сумасшедший старый маг, который очень хотел моей смерти. Но один мой знакомый убил его за меня.

Левард долго смотрел на могильщика, видимо, раздумывая шутит тот или нет.

— И ты всё равно идёшь? — спросил он после долгой паузы.

— Конечно, я же сказал тебе об этом пять минут назад. Маг говорил, что я многое узнаю о войне в Импе.

— Значит, ты тоже не бросил свою затею. Я продолжаю собрать карты, а ты ищешь любую информацию о войне. А ты уверен, что он не лгал тебе?

— Перед смертью люди обычно не лгут. Очень тяжело выдумывать ложь, когда тебя разрывают на части.

Однорукий покачал головой.

— Иногда мне кажется, что ты сумасшедший. Но в то же время я уверен — ты единственный, кто сможет сходить в Имп и вернуться. Надеюсь, заглянешь на обратной дороге.

— Только весной, дружище.

— Тогда всю зиму мне придётся пить и заказывать девочек из «Тёплой постели», переживая за тебя.

Они пожали руки на прощание.

— Я верну тебе карту, я знаю, насколько она дорога для тебя, — пообещал Велион.

— Тогда мне придётся вернуть тебе саблю, — сказал ему в спину Левард.

— Только если Гризбунг отменит этот грёбаный закон о ношении оружия, — ответил могильщик уже через плечо и ухмыльнулся.

Первым делом Велион пошёл не на юг, а дальше на восток — до Крейны. Если дорога предстоит долгая, то лучше не проделывать её на своих двоих. Покупать лошадь слишком дорого, да и выдержит ли она дорогу по разрушенным войной землям — не известно. Можно было попробовать прибиться к какому-нибудь обозу, но тогда могильщик потеряет ещё больше времени. Оставался последний способ — плот.

На самом юге, у устья Крейны, очень много лесов, но люди там не живут с самой войны — о тех местах ходит слишком много чудовищных и неправдоподобных слухов. И, тем не менее, часть из них, очевидно, правдивы, иначе там давным-давно всё заселили. Официально эти земли принадлежат Коросскому королевству, но последнее поселение находится в шестидесяти с лишним милях от побережья — дотуда не доходят приливы с Ядовитого моря. Моря, отравленного магией семьдесят два года назад.

Та земля весьма скудна лесом, особенно годным для строительства, и потому почти всё теплое время года торговцы сооружали из строительного леса огромные плоты. За сравнительно небольшую плату туда можно было устроиться пассажиром, так же услугами сплавщиков пользовались купцы. После сплава плот просто разбирали, лес продавали и возвращались своим ходом до мест заготовки древесины, чтобы построить новый плот.

Велиону повезло — на хозяина одного из таких транспортов он наткнулся в одном из центров речной торговли всего лишь через три дня после того, как покинул постоялый двор Леварда. Это был угрюмый мужик, поросший волосами словно леший. Выслушав могильщика, он просто буркнул:

— Дорога до Последнего Причала стоит пять грошей. Жратву или свою бери, или будешь покупать у нас. Ни брагу, ни пиво с собой не брать. За драку наказание одно — прочь с плота, и повезёт, если во время захода в порт. Отплываем завтра перед рассветом.

Велион кивнул, сунул монеты в волосатую ладонь дровосека (или сплавщика?) и отправился к ближайшим прилавкам с едой.

Они по очереди поднимались на осклизлый от моросящего дождя причал — торговцы, пилигримы, батраки да пара затесавшихся в их ряды проповедников Единого. Мерзкая погода держалась уже третий день, и плот покачивался на небольшой речной волне. Шедший впереди Греста пилигрим — сварливый дед с длинной седой бородой — шагнул на причал как раз в тот момент, когда плот вместе с волной пошёл вниз, запнулся и повалился на склизкое дерево. Раздался всплеск злобной ругани, произнесённой скрипучим голосом, осточертевшим воришке ещё во время дорогу.