Алексей Анонимов - Гронтхейм [СИ]

— А заработать никак? Тебя ведь отец наверняка обучил кузнечному делу? Неужто отработать долги не способен? — поинтересовался я у Сарака.

Кажется, я задел его за живое. Потому как такую длинную речь мне от этого молчуна-драчуна прежде слышать не приходилось:

— Я у него всего два года отходил в подмастерьях. Кое-что, конечно, умею. Но этого недостаточно. К тому же еще при отце все к новому кузнецу ходить начали. Он к нам из столицы в позапрошлом году перебрался. Весь из себя такой мастер, жена-красавица гостей у него встречает. Мне с ним не тягаться. Да и поздно уже. Близятся белые ночи.

— «Птица-говорун, оказывается, когда надо отличается умом и сообразительностью». — А что если я скажу, что вы не только сможете расплатиться по отцовским долгам, но еще и переживете зиму в своем доме?

— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Сарак.

— Зиму? — озадаченно спросила Калмея.

«Дамы вперед». — Там где я родился, зимой называют белые дни. Теперь, что до твоего вопроса, — самодовольно улыбнулся я брату. — Я легко могу ссудить вам тридцать золотых. Этого хватит на все: и долги раздать, и к белым дням подготовиться, и еще на жизнь останется.

— Вот так просто? — почуял он подвох.

«Молодец». — Нет конечно. Просто никогда не бывает. Я плачу авансом, за голову по золотому в год.

— Рабство? — не на шутку перепугалась Калмея.

Ее волнение можно понять. Рабы лишены каких-либо прав. Они, по сути, и не люди в глазах общества. Они даже говорить права не имеют, пока хозяин не разрешит. Да что говорить, жить рабу или умереть, он может решить щелчком пальца.

В рабство попадают множеством путей. В основном, конечно, рабами становятся взятые в плен солдаты и так называемые военные трофеи с захваченных территорий. Гораздо меньше среди них должников, разбойников, контрабандистов и прочего сброда. На Гронтхейме и темниц-то нет. Есть только два наказания — смерть и рабство.

Мужчины рабы, как правило, занимаются грязной, тяжелой работой или отправляются на гладиаторские бои. Кормят их отбросами, одевают в лохмотья. А умирают от голода или болезни — не беда. Хозяин просто купит себе нового. Дешевле обойдется.

Женщины рабы. С ними все понятно. Тяжелый труд не для хрупкого тельца, так что либо швейную иглу или метлу в руки, либо становятся игрушками для утех. Все зависит от внешних данных рабыни.

— Нет, что ты, — замахал я руками. — Я говорю про наем. В следующем году я отправлюсь в столицу, чтобы стать магом и мне понадобятся… эммм… люди. Ты, например, — обратился я к Сарану, — если согласишься, продолжишь обучаться кузнечному делу у выбранного мной мастера, и если хватит способностей, пойдешь в Обитель Войны. Все расходы естественно за мой счет. А ты, — посмотрел я на Калмею, — если тебя не выберут со мной на Райкасе, откроешь магазинчик и будешь зарабатывать для меня деньги. У меня в голове множество идей, которые после реализации принесут огромную прибыль. Так вы не только избежите проблем настоящих, но и подготовитесь к будущему. Пятнадцать лет и вас ждет светлая жизнь. Поверьте, вы не пожалеете.

В следующем году в Саренхольте пройдет Райкас. Учитель уже давно рассказал мне об этом. А так же о том, что если я не хочу всю оставшуюся жизнь скрывать магию от окружающих, мне придется пойти в Башню.

Как попасть в Башню без внедрения сосуда и чтобы никто не раскрыл обман — об этом позаботится какой-то старинный друг учителя. В детали он не вдавался, а я не настаивал.

Если честно, если бы учитель не предложил мне пойти в Башню, я бы сам затеял этот разговор. Гортон Санмарейт — бесспорно великий маг, непревзойденный некромант и отличный учитель. Но для меня этого мало.

Чтобы найти Разрушителя и убедиться, что Алиса мертва, мне потребуются специфичные заклинания и ритуалы. А где если не в Башне хранятся все магические знания этого мира? К тому же перед магом Башни откроются двери, к которым безродного парнишку вроде меня и на пушечный выстрел никто не подпустит.

Стоило мне закончить, скрипнула дверь. Прошел уже не один час и за окном вовсю светит солнце. А я все ждал, когда она придет. Ждал, и вот дождался.

— Не торопитесь. Все тщательно обдумайте и обсудите. А когда будете готовы дать ответ, вы знаете, где меня найти, — бросил я им и побежал встречать человека, который вернет мои вещи, чтобы я смог, наконец, вернуться домой и рассказать учителю о произошедшем в Железном Лесу.

— Учитель, почему мы еще здесь? Почему не вернемся домой? — не выдержал и спросил я у сидевшего напротив учителя, прихлебывая из глиняной чашки сладковатый травяной настой в доме знахарки.

Олкенья не отпустила меня, когда я об этом просил. Почему, не сказала. Послала Сарана за учителем и велела ждать.

— Потому что мы сегодня же отправляемся в Саренхольт вместе с ней и приемышами, — безмятежно ответил он.

— Что?! — воскликнул я от неожиданности. — Постойте учитель, а как же… как же полнолуние?

— Нам нельзя здесь больше оставаться.

— «Да что такое? Почему из него все клещами тянуть приходится?». — По….

— Потом. Все потом, — грубо остановил он меня и уставился на дверь. — Они пришли.

Дверь открылась, и в дом ворвался сильный ветер с улицы. Тонкая ткань позаимствованной у Сарана рубахи не уберегла меня от сквозняка. Пробрало, так пробрало. С каждым днем, нет, с каждым часом близость белых дней ощущается все сильней.

Первой дом вошла хозяйка. Сгорбившаяся в три погибели старуха, опираясь на палку, пыхтела как паровоз. Следом за ней за порог ступили и брат с сестрой. У обоих в руках по авоське. В одной зелень и хлеб, из другой торчит свиная нога.

— Мы не задержимся, — остановил их Гортон. — Несите все сразу в повозку.

Калмея встала как вкопанная и посмотрела на старуху вопрошающим взглядом.

— Нет повозки, — тяжко вздыхая, сказала Олкенья.

Учитель резко встал, повалив стул на котором сидел, и вперил в нее свой фирменный взгляд, от которого у меня кровь в жилах стынет:

— Как же ты, старая, без повозки-то собираешь уходить? Ждать тебя никто не станет.

— Старая? Да ты на себя посмотри, сморчок. Не меня, а тебя ждать придется.

— «Не верю своим ушам. Она что, смерти ищет?».

Удивительно, но учитель абсолютно спокойно ответил:

— В отличие от тебя, у меня нет с собой поклажи.

— «Они что же, друзья?».

— Поклажу детки понесут, — самодовольно заявила Олкейна.

— У них всего по две руки. А у тебя вон одних только трав на четыре мешка. Иди ищи телегу или пеняй на себя.

— Да спрашивала я, никто не продает. Телеги как баррикады перед домами ставят. Знали б они, что о домах стоит переживать в последнюю очередь….