Алексей Анонимов - Гронтхейм [СИ]

Подойдя ко мне, Ортонис ни слова не сказал, сразу полез проверять рану. Сдавил пальцами края, и желтоватая жижа потекла из треснувшей корки.

— Не хорошо, — коротко заключил он.

— Ага, — согласился я. — Но не страшно. Вскройте корост и плесните пару капель исцеляющего зелья.

— Учить меня вздумал, малец? — сдвинул Ортонис брови. — Без тебя как-нибудь разберусь.

— Тогда я хотел бы другого врача, — пошутил я.

— Врача? — не понял он.

Не шутку, а слово, и я поспешил исправить свою оплошность:

— Целителя.

— Во-первых, я не целитель, — заявил он. — А во-вторых, твои желания здесь никого не волнуют.

— Хоть и знаю ответ, на всякий случай спрошу, а здесь — это где?

— Где надо, — грубо ответил Ортонис, развернулся и пошел на выход.

А я прокричал ему вслед:

— Эй, не целитель! Мне бы водички и может, позовешь кого-нибудь поразговорчивее?

— Обязательно, — не оборачиваясь, пообещал он мне и закрыл за собой дверь.

Долго ждать не пришлось. Самое большее пять минут, и дверь снова открылась. Первым вошел Ортонис с глиняным кубком в руке, следом за ним шла женщина, годам ближе к тридцати, чем к двадцати, одетая как воин.

«Алгермения, 17 уровень, принадлежности нет», — ознакомился я с характеристиками.

Ее кожаный черный доспех с металлическими вставками в жизненно важных местах скрывал все кроме лица, золотые волосы были скручены в хвост и убраны за воротник, чтобы в бою не мешались, а на поясе висел с десяток метательных ножей, зловеще отливающих синевой и длинный меч с резной рукоятью за спиной. Красивое лицо несколько портил шрам на левой щеке. Имея форму крест-накрест, он больше походил на отметину или клеймо, чем на шрам.

Ортонис уже собирался меня напоить, и я с жадностью пожирал кубок глазами, как вдруг Алгермения его остановила. Положила руку на плечо здоровяка, а когда он обернулся, безмолвно задавая вопрос, отрицательно покачала головой, и начался допрос.

— Откуда у тебя это? — спросила она, достав из кармана мой перстень.

— Дай догадаюсь, пока не отвечу на все вопросы, утолить мне жажду не дадут?

— Для начала, — таинственно и немного зловеще протянула она.

— Отец дал, наказав найти одного человека, — честно ответил я.

— Кого именно?

— Шельген. Она здесь? Я могу с ней поговорить?

Алгермения ненадолго задумалась, покусывая губу, и не ответив ни на один из моих вопросов, продолжила:

— Ты пользовался магией.

«Скорее не вопрос, а утверждение. Которое, впрочем, легко можно объяснить» — Пользовался. Но не магией, а артефактом. Мне говорили, что рыбацкий квартал — опасное место, и без защиты сюда лучше не соваться.

Казалось, мои слова она пропустила мимо ушей и задала следующий вопрос:

— Как зовут твоего отца?

— Гортон Санмарейт, — ответил я, и на всякий случай добавил: — некромант.

Упоминание темного не на йоту ее не испугало. Видимо она просто не знает, какого именно темного я упомянул.

— Если все, что ты сказал — правда, тогда зачем следил за нами? Почему сразу не пришел?

— А я и не следил. Я время коротал, ожидая возвращения посыльного с приличной одеждой. Не был уверен, что в таком виде меня пустят, — когда речь зашла об одежде, я кое-что вспомнил: — Кстати, не могли бы вы меня уже прикрыть. А то поддувает, знаете ли.

— Обойдешься, — отмахнулась она от меня и хотела еще что-то спросить.

Но я устал отвечать на вопросы. У меня у самого их было полно так что, перебив ее, я задал самый животрепещущий из них:

— Сколько я пробыл без сознания? Райкас уже прошел?

Алгермения нахмурилась:

— Здесь я задаю вопросы.

Даже зная, что нахожусь не в том положении, меня взяла злость, и я огрызнулся:

— Сперва ответь на мой вопрос, а затем уж свои задавай.

— Значит вот так, да? — вкрадчиво спросила она и плотоядно мне улыбнулась.

Ее мимика и интонация не предвещали ничего хорошо, но не отступать же сейчас?

— И что теперь, пытать меня станешь? Ну давай, приступай. Заодно выносливость себе прокачаю. Убить ты меня все равно не убьешь. В противном случае, и не спасали бы.

Она бы, наверное, и впрямь стала меня пытать, если бы Ортонис не вмешался, сказав:

— Я все понимаю, ты хочешь за него отомстить. Но мне проблемы не нужны. Все что надо было, он уже рассказал. Давай теперь ее позовем.

— Ладно, — нехотя согласилась Алгермения. — Сходи за ней.

— Эээ, нет! — возразил он ей, сложив руки на груди. — Лучше я с ним останусь. Заодно Балея позови. Уж не знаю, какой Хронвейт использовал яд, но его ни огонь, ни зелья не берут.

Стоило двери закрыться, и Ортонис напоил меня водой, так как сам я этого сделать не мог. Утолив жажду, я спросил у него:

— Отомстить за него? — и указал головой на соседнюю койку.

— Хронвейт не просто один из ее лучших людей. Иногда они проводят время вместе, если ты понимаешь, о чем я, — ответил он.

— Понимаю, — кивнул я, живо представляя картину. — Но он напал на меня и пытался убить. Тут не он жертва, а я.

— Жертва? — ухмыльнулся Ортонис. — Да кого это волнует? Ты для нас никто. Позволь дать тебе совет, мальчик. Если Шельген за тебя не поручиться, лучше бы тебе наложить на себя руки.

«Обнадеживающий совет, ничего не скажешь» — А кто она такая, эта Шельген? — спросил я, меняя тему.

— Так ты не знаешь? — удивился он.

— Неа.

— Она что-то вроде недостающей руки Однорукого.

— Значит, не последний человек? — уяснил я для себя главное из невнятного объяснения.

— Не последний, — подтвердил он.

— Ясно. А Алгермения? Если Шельген все-таки за меня поручится, стоит ждать от нее сюрприза?

Ортонис ненадолго задумался:

— Не думаю, — наморщив лоб, покачал он головой. — Она хоть и импульсивная, но когда надо, умеет держать себя в руках.

— Рад слышать, — откинул я голову на подушку и затих.

Разговор сошел на нет и Ортонис перешел к соседней койке. Он быстренько осмотрел моего незадачливого убийцу, устало вздохнул и начал менять бинты.

Мне стало любопытно посмотреть на результат своей работы и что греха таить, позлорадствовать. А увидев, безмерно удивился, что он еще жив. Кожа рук и нижняя половина туловища почернела, а остальная часть тела покраснела и покрылась белыми водяными волдырями. Будто он искупался в море огня и каким-то образом сумел добраться до берега.

Мои мысли превратились в слова:

— Как он смог выжить?

— Не знаю, — не отвлекаясь от перевязки, ответил Ортонис. — Может, божья благодать?

— Боги не вмешиваются в судьбы людей, — возразил я.

— Это кто тебе такое сказал?

— Отец.

— Никто точно не знает, что они могут, а что нет. Могу лишь сказать, что сам был свидетелем того, что кроме как чудом не назовешь.