Роман Суржиков - Кукла на троне

Век спустя рельсовая дорога подарила новую жизнь его руинам: одну из уцелевших построек заняли дежурные смотрители путей. Дежурные были здесь и теперь: двое надеждинцев – лысый постарше, кучерявый моложе. Их смена длилась полгода. Пищу и воду для них сбрасывали с проходящего состава, так что всеми делами их было выметать песок из дома и сверять поезда с расписанием. Если какой-либо состав опаздывал на четверть часа – не беда, бывает. Если на полчаса – пора встревожиться, принести голубиную клетку и оседлать лошадь. Если через час поезд так и не появится, смотритель постарше должен послать голубя в Сердце Света, а смотритель помоложе – запастись водой, поскакать навстречу составу и выяснить причину остановки. В декабре – в день взятия дворца – поезда встали потому, что бандиты оборвали провода южнее Оруэлла. С тех пор опозданий больше получаса не случалось. Вот уже три с половиной месяца оба смотрителя безвылазно торчали в руинах форта среди пустыни и играли в «прикуп» на камушки. К началу марта лысый выиграл сто сорок раз, а кучерявый – триста семьдесят пять. Все пригодные для ставок камушки, какие только удалось найти в руинах, оказались во владении кучерявого. Дальше пришлось играть без ставок, отчего «прикуп» стал вдвое скучнее. Смотрители не ждали от своей смены уже ничего хорошего и клялись друг другу ни за что больше не служить в такой дыре, сколько бы денег не посулило рельсовое управление Надежды. Кучерявый повторял данную клятву по шестому разу в тот момент, когда около форта остановился особый гербовый поезд Е. И. В. Минервы.

– Не по расписанию, – удивился кучерявый и полез для проверки в журнал, хотя и помнил все поезда наизусть.

– Его не должно быть в расписании, – ответил лысый напарник. – Это особый состав. Видишь: на гербах перо и меч!

– Что значит – особый?

– Значит – императорский.

– Все составы из Земель Короны императорские, – хмыкнул кучерявый и ткнул в обложку расписания, где золотой вязью значилось: «Е.И.В. рельсовые дороги Полариса».

– Дурак, – буркнул лысый. – Этот поезд – не вообще императорский, а лично ее.

Кучерявый затратил несколько минут на осознание.

– То бишь, в нем внутри – она?

– Ну да.

– Она сама? Прямо своим лицом?!

– А как еще! Она самехонька, собственной личной персоной!

– Тогда идем, – решил кучерявый и надел куртку.

– Куда?

– Выясним причину остановки.

– Дурак! Она тебе так выяснит, что костей не соберешь!

– Но ведь порядок: если поезд встал, надо выяснить причину. А он встал? Встал. Идем и выясним!

– Говорю: пристанешь к ней с вопросами – получишь кнутов.

– А я говорю: получим кнутов, если не выясним! Может, она специально остановилась, чтобы нас проверить? Хочет, значит, убедиться, что мы работаем как надо?

Спор длился еще около получаса, и чаша весов постепенно склонилась в пользу кучерявого. Лысый с боями признал, что лучше побеспокоить владычицу вопросом, чем нарушить порядок и бросить поезд в состоянии аварии, да не какой-нибудь поезд, а особый императорский. Правда, в виду природной осторожности лысый замешкался и пропустил кучерявого вперед: пусть молодой дурак сам спрашивает. Таким вот порядком – кучерявый впереди, лысый сзади – смотрители и двинулись к стоящему поезду. Они прошли всего сотню шагов, когда новое событие заставило их замереть с разинутыми ртами.

По ту сторону от рельсов над дюнами поднялось облако пыли. Дробный копытный гул возник с юга, накатился волной, затопил всю пустыню. Из-за холмов хлынули, устремляясь к поезду, сотни всадников.

– Не по расписанию… – в ужасе выдохнул лысый.

Владычица Минерва сошла с поезда, держа в руках букет ландышей. За ней следовали капитан Шаттэрхенд и кайр Джемис, а за ними – еще шестеро гвардейцев. Капитан нес клетку с парой голубей, кайр – складной стульчик. Делегация Короны отошла от поезда на сотню ярдов. Мира уселась на стульчик, поставленный кайром, капитан опустил наземь клетку. Ждать оставалось недолго: первые всадники Степного Огня уже спускались с холма.

Они появлялись стройными рядами по дюжине воинов, демонстрируя странную для орды дисциплину. Шеренга за шеренгой появлялись на гребне холма, обнажали клинки и мчались вниз, к поезду. Гул нарастал с каждой новой дюжиной, все больше напоминая рокот лавины. Пыльное марево уже накрыло весь склон, а новые всадники все возникали на гребне. Тревога поползла мурашками по спине Миры.

– Четыре сотни, – сказал капитан, когда, наконец, весь отряд Морана перевалил через холм.

Очень много. Мира ждала, что вождь пошлет на переговоры от силы несколько дюжин. Впрочем, это ничего не меняло: боя в любом случае не будет. Ведь не будет же, верно?..

Головная шеренга неслась прямо на Миру. Кони сверкали зубами, всадники вращали мечами над чубатыми макушками, клинки полыхали отраженным солнцем. Расстояние стало таким, что можно разглядеть лица: узкоглазые, смуглые, безбородые – чужие. Один из них издал гортанный крик, и весь отряд разразился гиканьем – как хохотом безумца.

Капитан шагнул вперед, закрыв собой владычицу. Кайр Джемис дернул его за плечо:

– Не дури.

В какой-то сотне футов от них передний ряд шаванов развалился надвое. Половина ринулась влево, вторая – вправо. Весь отряд распался на две колонны, и по примеру первой шеренги стал огибать послов Империи – одновременно и слева, и справа. Спустя секунды Мира очутилась в центре бушующего вихря из грив, копыт, пляшущих бугров мышц, лоснящихся боков, оскаленных морд, хохочущих смуглых лиц, кнутов, мечей. Гул стал таким, что Мира не услышала бы себя, даже закричи во весь голос. Солнце померкло за облаками пыли. Шаваны мчались, лились рекой – два потока по кольцу, навстречу друг другу. За ними потерялся уже и поезд, и пустыня – ничего не осталось, лишь кони и орущие всадники. Голуби в ужасе бились о прутья клетки.

Кайр Джемис положил руку Мире на плечо. Она поняла, что хотела вскочить и бежать напропалую, куда-нибудь, хоть прямо под копыта. Возможно, и побежала бы, если б не Джемис.

Шаваны кружили. Грохот копыт прорезал сухой щелчок кнута – и тут же повторился многократно. Воздух распался на лоскутья, рассеченный выстрелами кнутов. Иглы вонзились в уши, кожа заныла от кроящих, секущих, раздирающих звуков. Мира схватилась за рукоять Эфеса. Легче не стало… но хотя бы руки заняты и не смогут позорно зажать уши.

Спустя время, всадники сбавили ход и раздвинулись. Теперь они не неслись галопом, а гарцевали по широкому кольцу, охватившему послов Короны. Один за другим шаваны стали выезжать из строя внутрь круга. Приблизившись к послам, они раскрывали переметные сумки и высыпали содержимое. Оно падало в пыль с сухим неприятным перестуком.