Роман Суржиков - Кукла на троне

– Давай, девочка, не бойся.

Тут я впервые разглядел, как это происходит. Гвенда поднесла браслет к губам – от ее дыханья молочный материал покрылся мутью – и тихо, с дрожью шепнула:

– Помоги мне…

Браслет засиял, как луна в ясную ночь. Спустя минуту раздались слова, что шли прямо из сияния:

– Я тебя слышу, смертный!..

– Боже, здравствуй!.. – вскричал Марк глухим и грубым голосом. – До чего же я счастлив, что ты не забыл о нас! Боже, я столько хотел тебе сказать…

Но тут он осекся. Леди София взяла браслет из руки Гвенды и заговорила:

– Я – София Джессика Августа, леди Ориджин. Ты – тот, кто владеет Перстами, и тот, кто устроил гражданскую войну. Тебе нужен твой браслет, мне тоже требуется кое-что. Я предлагаю сделку.

Предмет молчал какое-то время, потом спросил:

– Что тебе нужно?

– Мой муж болен каменной хворью, в подлунном мире от нее нет средства. Но меж твоих Предметов найдется такой, что справится с нею. Пришли своего человека, исцели Десмонда – и я верну браслет. Слово леди Ориджин.

«Бог» еще помедлил, размышляя, и сказал:

– Поезжай в Фаунтерру. Привези браслет и мужа. Там скажу, что делать дальше.

Прежде, чем леди София ответила, сиянье погасло.

Настала кромешная, глухая тишина. И все услышали, как Марк-Ворон с размаху шлепнул себя ладонью по лбу.

* * *

Вот такая история, родная. Теперь, как видишь, мы едем всей толпой в столицу. Нам сказали, что у Ориджинов будет флот на Восточном Море, капитану Джеффу Бамберу пообещали шхуну, а нам, матросам, – прибыльную службу. Вот и тащимся в санях в конце колонны. Дорогой, как учил Марк, играем в кости на рассказы. Только все равно скучно: все лучшие истории уже на «Тюлене» рассказали… Перед нами едут кайры – человек сто, не меньше. А в голове колонны – здоровенные крытые сани с лордом Десмондом и леди Софией. Там же с ними и Джемис со своим псом, а где-то около – Марк.

Ворону не дали ни титула, ни денег. Даже свобода ему вышла такая, с душком. Сказали: «Поедешь с нами в столицу», – и он поехал. Он, правда, не возражал, но возразил бы – вряд ли что-то поменялось. Все же одну награду Марк-Ворон получил: простили ему то, как при всех обозвал дурой герцогиню Ориджин. Знаешь, если подумать, не самая худшая награда.

Январь 1775г. от Сошествия

Фаунтерра; Грейс (герцогство Южный Путь)

Бакли взял из колоды даму – как раз то, что нужно. Ухмыльнулся и открыл карты.

– Сучий ты потрох!.. – гаркнул Шестой, капельки слюны полетели на колоду.

– Не везет тебе сегодня, дружище, – сказал Бакли и подвинул к себе монеты.

Шестому не везло и вчера, и третьего дня, и неделю назад, и месяц. Ему всегда не везло, когда играл против Бакли. От вечера к вечеру, по мере убывания запасов, Шестой менял ставку. Сперва играли по елене, затем – по глории, потом сошли на агатки, сегодня – на полтинки. И чем больше он проигрывал, тем теплее становилось словцо, которым звал его Бакли. Шестой сперва звался просто Шестым, потом – парнем, потом – приятелем, позже – дружищем, а теперь вот…

– Может, довольно, братец? – с сахаром в голосе предложил Бакли.

– Сдавай.

– Пока ты вконец не разорился, а? Я же о тебе забочусь!

– Сдавай, сучье вымя!

Бакли принялся тасовать, Шестой уставился в окно. За стеклом была узкая площадь, а по ту ее сторону – длинный сарай под двускатной красной крышей. Трактир, в котором сидели игроки, звался «Свиньей и гусем», здоровущий сарай напротив – Мясницким рынком, а площадь – Мясоедной. На площади наблюдалось движение: то прокатит телега, то процокает конь, то бойко проскрипят по снегу люди. Порою кто-то проходил у самого окна, и сквозь стекло влетал клочок разговора.

– Ишь, шастают, – со злобой процедил Шестой.

– Тебе-то что, друг мой?

– К коронации готовятся.

– И?..

– Ненавижу коронации! Сдавай уже.

Бакли стал сдавать.

– А ты их много видел?

– Кого?

– Коронаций.

– Ни одной.

– Так что же…

– Сказал – ненавижу! – огрызнулся Шестой, и Бакли предпочел замолкнуть. Шестой добавил: – Экая радость – коронация! Какую-то сучью пигалицу садят на трон, а я должен радоваться? Не дождутся!

Бакли сдал, они взяли карты. Бакли добрал одну, Шестой – две. Помедлил, натужно размышляя. Потянулся к колоде с глухим рыком, словно уже предчувствуя исход. Вытянул третью карту.

– Дерьмище!

Он швырнул на стол карты вместе с серебряной полтинкой.

– Будем продолжать, братишка? – спросил Бакли.

– Да. Но сдам я, – Шестой забрал колоду. – Тебе черти крутят.

Бакли усмехнулся. Шестой всегда хотел играть, и это было хорошо. «Желание – ценная штука, – так говорил хозяин. – Кто много хочет, тот полезен».

Однако сдать Шестой не успел. Дверь скрипнула, Бакли бросил взгляд и напрягся, шепнул:

– Он.

Человек, которого они видели нынешним утром на станции, вошел в трактир, притопнул, сбивая снег с подошв, осмотрелся. Напоролся на неосторожный взгляд Шестого – и тут же ринулся прочь. Шестой и Бакли – следом, на ходу надевая тулупы.

– Извозчик!..

Человек со станции подбежал к бричке, в которой приехал за минуту до того.

– Гони скорее!

Лошади не успели тронуться, как Шестой и Бакли уже вспрыгнули в экипаж.

– Ага, гони, мил человек, – сказал Бакли, бросая извозчику елену. – Куда-нибудь на околицу.

– К Привратной?

– Да хоть и к Привратной.

Человек со станции попытался выпрыгнуть на ходу, но Шестой крепко ухватил его за плечо, швырнул на сиденье и впечатал кулак под ребра.

– Ыыыыы… – человек разинул рот, пытаясь вдохнуть. На нем была громадная меховая шуба, и сам он – тщедушный, остроносый – терялся в ней. Мелкие глазенки испуганно блестели из-под шапки.

– У тебя куриные мозги, – сказал Бакли человечку. – Знаешь, почему? Давеча на станции мы искали следы одного пассажира. Всем станционным предлагали десять золотых за сведения, и ты купился. А монетки-то были простой наживкой. Ничего ты не понял, лопух.

Бакли сделал паузу, и Шестой снова ударил человека со станции.

– О-оой…

– Мы думали так: на станции должен быть парень из протекции. Тайная стража точно ведет учет, кто приехал и кто убыл. Но как вычислить этого парня? А вот как. Майор Бэкфилд сбежал, верхушка протекции распалась, новую не поставили. Значит, вас, шептунов, никто не кормит. А значит, вы теперь падки до денег.

– Будто раньше не были падки, – Шестой врезал человечка по уху так, что шапка улетела в снег.

– Потом мы порасспросили о тебе у коллег. И ничегошеньки не узнали, кроме того, что твое любимое местечко – «Свинья и гусь». А теперь осталось кое-что проверить…

Бакли сунул руки ему под шубу, пошарил, вытащил кошель. Высыпав монеты на ладонь, пересчитал.