Михаил Михайлов - Волшебный мир Табеллы

И замер с открытым ртом и выпученными в изумлении глазами, когда с громким скрипом входная дверь распахнулась и из темного нутра прозвучал недовольный старческий голос:

— От маладец, от развеселил… к лесу задом, ко мне передом! А почто решил, что она такую милость тебе окажет? И, к слову, рази не видишь, что она и так передом на тя смотрит?

— Упс… извините, — смущенно пробормотал я.

— Чавось шепчешь-то там, маладец?

— Извините, говорю. Просто вспомнил одну, хм, считалочку из детства про избушки, что в лесу стоят, ну и решил ее вслух озвучить.

— Да никак, маладец, из детства не вышел по сию пору?! — язвительно произнес голос и разразился громким, каким-то кашляющим смехом. Веселье невидимки продолжалось минут десять, и за это время успело поставить меня на край неконтролируемого бешенства. Едва-едва смог удержать себя в руках и не ринуться внутрь домишки с топором наголо, чтобы проучить юмориста-НПС.

— А кто-то в него впал, — зло произнес я, когда чужое веселье стало затихать, чем вызвал еще несколько минут смеха у собеседника (или собеседницы, так как точно определить по голосу половую принадлежность не смог).

— Повеселил, повеселил меня, маладец, — проговорил невидимый НПС. — Что ж, заходи на огонек.

С минуту я стоял и обдумывал предложение, опасаясь, что прямиком суну голову в одну из ловушек — например, гнездо лесных разбойников, но потом махнул рукой: сложно слишком, да и домик с виду очень мал, чтобы скрыть внутри много народу.

— Спасибо за приглашение, отказываться не буду.

Быстро, хотя некоторая опаска и присутствовала, я дошел до крылечка и попытался заглянуть внутрь, благо что дверь была распахнута широко. Но, несмотря на яркий солнечный день, света внутрь попадало… да толком и не могли попасть солнечные лучи в избушку. Сплошь одна темнота да непонятные силуэты то ли мебели, то ли странных неподвижных фиг-знает-что-за-штук.

— Чой-то не торопишься в гости, все мнешься на пороге, — поинтересовался голос. — Ай боишься, маладец, чегой-то?

— Да не, это я так, — буркнул я, в два шага пересек крылечко и перешагнул порожек. И в тот же миг дверь за спиною молниеносно закрылась, чувствительно наподдав пониже спины. К счастью, несмотря на сильный подж… толчок, хитов с меня ни одного не сняли.

Я даже испугаться не успел, оказавшись в полной темноте, когда впереди мелькнула искра, другая, а потом превратилась в крупный огонек, трепетавший на кончике лучины. Еще через несколько секунд пламя разгорелось настолько сильно, что я наконец-то смог рассмотреть того, кто недавно говорил со мной и сейчас держал лучину. Вернее, ту.

На сундуке, стоящем возле стены, сидела невысокая бабулька с таким сморщенным лицом, что тут же промелькнули мысли о схожести с большой изюминкой. Седые волосы торчали во все стороны и слегка шевелились, словно обдуваемые невидимым и неосязаемым для меня ветерком, на носу чернела крупная бородавка, а глаза, необычайно яркие и ясные для человека столь преклонного возраста, были разными: левый — зеленый, правый — карий, почти черный.

Пестрые цыганские юбки прикрывали ноги старушки до самых ступней, на которых красовались лапти из тоненьких, не шире моего мизинца, полосок лыка. Меховая жилетка с высоким воротником не скрывала худющих морщинистых рук.

«Тиша», — прочитал я имя, высветившееся над головою старушки.

— Насмотрелся, маладец? — хитро прищурив левый глаз, взглянула на меня Тиша. — По нраву тебе али милее встречал?

— Кха, кха, — поперхнулся я воздухом, застигнутый вопросом старушки на вдохе. — Это в каком смысле?

В ответ собеседница вновь рассмеялась; к счастью, ненадолго.

— Ох и потешный ты!.. Говори, чего пришел?

Резкий переход от смеха к серьезности прошел незаметно для меня: вот только миг назад уголки старушечьего рта изгибались в улыбке, а потом раз — и сжаты в узкую полоску, а глаза пристально смотрят на меня.

— Да так, — пожал я плечами, — гуляю… вроде.

— Гуляешь, значит? Уж не от жинки ли на сторону?

— Да я…

— Плохое место ты выбрал для прогулок, плохое. Уж и не помню, когда в последний раз с такими, как ты, говорила. Те молодые были да веселые, все глазками постреливали, да только не для них моя любовь была.

— А для кого? — заинтересовался я, рассчитывая на получение квеста.

— Уж не сам ли себя в мыслях видишь?

— Э?..

— Не для тебя, уж огорчу своими словами, — усмехнулась старушка. — Не пришел еще тот молодец, кому сердце отдам.

— Так я могу попытаться найти его и передать пару словечек или письмо, — предложил я свои услуги. — Только приметы расскажите, бабушка.

— Не бабушка я тебе, — сверкнула глазами собеседница. — Али имени моего не знаешь? Али позабыли про ведьму Тишу из темной чащи?

— Знаю имя, знаю, — смутился я. — Просто как-то не привык к людям в возрасте обращаться только по имени.

Сказал и тут же спохватился: а ну как ведьма вспылит, услышав про свои годы? Но обошлось.

— А ты, маладец, так и называй меня — ведьма Тиша, — спокойно проговорила собеседница. Потом воткнула лучину промеж бревен и с кряхтением поднялась с сундука.

— А пожара не будет, ведьма Тиша? — поинтересовался я, с опаской поглядывая на огонек, изредка разбрасывающий крошечные искорки.

— Чего тебе-то волноваться за чужой дом? — негромко произнесла старушка, потом вновь прищурилась и спросила: — Помочь мне желаешь?

— Ага, — торопливо кивнул я головою, — конечно. Что делать нужно?

Про себя я было решил, что сейчас ведьма сообщит мне приметы и место, где можно отыскать ее избранника (скорее всего, такого же древнего и слегка чокнутого — поступок с лучиной совершен явно не от большого ума — старика, живущего на другом конце чащи), но ошибся.

— Совсем малость, уж не будущего мужа искать, хе-хе. Работка прямо для тебя. Ведь вижу, что лесоруб, вона какой топорик справный при себе держишь, — хихикнула бабка и с натугой открыла крышку сундука, на котором недавно восседала. Пока она возилась в недрах мебели, я мысленно укорил себя за недогадливость. Ведь Вождь говорил, что искин выбирает задание строго по профессии: магу — магическое, дровосеку — дровяное и так далее. А я раскатал губу, что посыльным да сватом поработаю; нет, брат Дениска, не выйдет, а возьмешь ты свой топорик да пойдешь дровишки заготавливать для печки али заборчик какой поставишь… тьфу, закрутила мне ведьма мозги, прямо как она говорить стал… али-или.

Пока в голове крутились такие мысли, бабка закончила возню в сундуке и вывалила передо мною несколько тонких чурочек — сантиметров тридцать длиною и толщиною сантиметров семь; кругляши, с корою, которую никто и не подумал счистить, зато заострили один конец, придав сходство с большим карандашом.