Константин Читатель - Вася

Из года в год, за время своего пребывания в нашей деревне, писарь уменьшал количество рун, составляемых лично. В прошлом году, дошло до того, что писарь работал с рунами только для тех подростков, чьи родители смогли скопить нужную сумму денег. Для всех остальных, руны составляли набранные в услужение из местных и кое как обученные, двое помощников.

Помощники не скрывали информацию о порученном им деле, а скорее напротив, хвалились собственной значимостью в каждом дворе. Жители деревни восприняли это благосклонно, в тайне надеясь, со временем, совсем избавиться от жадного писаря. Неудачно закончившийся обряд с одним из подростков в корне переменил отношение деревенских к помощникам и послужил поводом для драки.

Доказать, кто из двоих помощников составил руну неправильно, разгневанным родственникам было невозможно. Как и доказать, что подросток сам во всем виноват, утратив концентрацию. Побои переросли в тяжкие телесные, закончившиеся ночью смертью одного из парней. Господин Кувичов равнодушно отнесся к случившемуся, и единственной реакцией с его стороны стало объявление об освободившейся вакансии.

Отец давно желал пристроить меня к труду и халява закончилось, стоило ему сговориться с господином Кувичовым. Теперь, каждый день после уроков, я приходил в "рунную" избу и допоздна засиживался за выданными книгами. Мне потребовалось десять месяцев, чтобы писарь признал мое обучение законченным и допустил до создания рун. К сожалению, моя радость от этого события длилась не долго.

В тот же день, стоило господину Кувичову уйти домой, как я был жестко избит Виктором. Помощник писаря имел восемнадцать зим и ранг ученика в стихии Воздуха. Противопоставить этому мое тело нечего не смогло, и как следствие, я был "назначен" тем самым помощником, который станет готовить руны для проходящих в этом году обряд подростков. Размышляя тем же вечером о случившемся, я сообразил, что Виктор отчаянно боялся повторить судьбу убитого год назад напарника.

Подтверждение своим домыслам я получил уже наследующее утро. В нашей деревне почти все население приходилось друг другу родней. Сын, дочь, племянник, двоюродный брат и так далее, любой имел дальнее или близкое родство с разменявшими в этом году пятнадцатую зиму ребятами. И каждый встречный на улице житель деревни, норовил пригрозить мне скорой расправой, в случае неудачи во время обряда "единения со стихией".

Посещая "рунную" избу ежедневно, у меня почти не оставалось времени на прогулки. Ну а после того, как Виктор распустил слух, что на этот год составлять руны буду я, участившиеся придирки заставили совсем отказаться от праздного шатания по улицам деревни.

Еще больше ситуация осложнилась в школе, учащиеся вместе со мной парни и девчонки, стали требовать руны, которые считали для себя наиболее подходящими в будущей жизни. То, что заявленный родителями выбор отличался от их собственных желаний, подростков волновало в последнюю очередь.

— И что? Ты сможешь из цифр руну вычертить? — наконец-то обдумав мои слова, Гаврюша решил развеять остающиеся сомнения.

— Да, — подтвердил я, мысленно возведя глаза к небу.

— Ладно, после школы подойдешь на задний двор, а с Афроськой я сам поговорю, — не прощаясь, сын мельника, отец которого выбрал для наследника стихию Воздуха, исчез в темноте переулка.

Поежившись от осенней прохлады, я поплотнее запахнул плащ и двинулся к отцовскому двору. Привыкшая за последний год к моим задержкам, семья спала, погасив свет и закрыв избу на засов. Хлев привычно встретил мое появление теплом и мерным дыханием домашней скотины. Притворив за собой дверь, я устроился в углу на оставшемся с позапрошлой осени сене. Сон, не смотря на усталость, отчего-то не шел. Закрыв глаза, я в который раз стал просматривать вспоминания из прежней жизни.

На следующее утро, мое пробуждение привычно ознаменовалось бряцаньем пустых ведер. Старшая сестра, имевшая ранг ученика в стихии Воды, за один раз могла выдоить молоко из четырех коров.

— Вася, вставай, мать на стол собирает, — погнала меня из хлева Мария.

— Заморозки ночью что ли были? — порыв холодного воздуха, воспользовавшись щелью у оставшейся неприкрытой двери, заставил поежиться.

— Иди уже, зяблик, — обозвав привычным прозвищем, сестра принялась активировать технику.

Пересекая двор, я несколько раз наступил на покрывшиеся льдом лужи, наглядно подтверждавшие, что ночью температура действительно опускалась ниже нуля. Впрочем, градусников, как и шкалы Цельсия, здесь не знали. Отринув ненужные сейчас воспоминания, я поспешил зайти в сохранившую тепло избу. Мятый плащ я повесил на вбитый в стену прихожей деревянный колышек и обтер лапти о пестрый коврик. В трапезной витал запах свежего хлеба и топленого сала.

— Задохлик проснулся, опять за троих есть будет, — не преминул попенять средний брат о том, что вносимая в семейный бюджет денежка с моих трудов была самой незначительной.

— Скоро совсем ослепнешь, если и дальше будешь сидеть по полночи за книгами, — доброе слово от мамы всегда "согревало" сердце.

— Он магом Огня мечтает стать, думает, что его родовитый купец в караван охранником возьмет! — самая младшая, но уже успевшая стать "язвой", сестра Лизка выдала один из последних вариантов желаемого будущего, одолевавший умы всех подростков в деревне.

— Где там Мария? — чуть склонив голову и выглянув сквозь окно на двор, отец семейства привычным движением огладил жидкую бороду.

— Садитесь уже, — подтолкнув пошедшего в отца кряжистой статью в плечах Леху, мама усадила старшего брата за стол.

Отец так же занял привычное место с торца и осмотрел семейство. На каждом из детей он задерживал взгляд, мысленно прикидывая, не надо ли сделать "втык" за прошедший день и нет ли необходимости в "крепком" напутствии на день грядущий.

— Вот и я, — с выбившимся из под косынки локоном соломенных волос, Мария заняла свое место за столом.

Завтрак прошел быстро, я только и успел съесть половину каши в своей тарелке, как отец отложил ложку в сторону. Остальные последовали за ним, по традиции на Руси засиживаться за остающейся на столе едой, после того как глава семьи закончил трапезу, было не принято.

— Алексей, проводи Ваську до школы, не ровен час опять побьют, — отец решил проявить обо мне заботу.

— Толку то, не утром, так после поймают, — кивнув головой в знак согласия, старший брат все-же высказал свое мнение.

— Ну а ты пошустрей будь, не подставляй морду, — повернувшись в мою сторону, отец нахмурил брови.

За последние дни мне уже несколько раз крепко досталось от деревенских жителей. Складывалось впечатление, что приближающийся обряд "единения со стихией" делал родственников пятнадцатилетних подростков все более нервными и взвинченными. Начавшееся со словесных угроз, отношение ко мне перешло грань толчков и тычков, дойдя до ударов по лицу и причинным местам.