Константин Читатель - Вася

На этот раз, для того чтобы прийти в себя, мне потребовался почти целый час. Лежа на тесненных досках, я размышлял о том, как влияет наличие способности к управлению бахиром на одаренных, по отношению к тем, у кого дар слабее или его совсем нет. Ничего хорошего на ум не приходило, но я постарался найти и положительные стороны.

Имея дар, даже искусственно приживленный, люди получали возможность в многом облегчить свой ежедневный труд и улучшить качество ремесла. Доски, прижавшись щекой к которым я лежал, были изготовлены при помощи нескольких техник. Сначала бревно высушили, использовав стихию Вода. Затем распустили, воспользовавшись техникой пила стихии Металл. После этого теснили прессом, используя энергию Земли, придав лицевой стороне сравнимую с камнем плотность.

— Сочтемся, — стоило боли немного отпустить спину, как первый же вдох полной грудью, я выдохнул с обещанием поквитаться с Витей.

Руны, подготовленные для обряда двенадцати моих погодков, были вычерчены еще накануне. Опасаясь, что листы могут отобрать, если поймают на улице, или испортить, оставленные без присмотра на столе, я спрятал их в укромном месте. Придвинув табурет, осторожно, чтобы ненароком не потревожить продолжавшую болеть спину, я достал с верхней полки шкафа из-за книг стопку зачарованной бумаги.

Рисовать трехмерную проекцию руны на обычной бумаге не имело смысла, так как артефакт считывал информацию только с специальных листов, обработанных техникой чар стихии Дерева. Сама "книга рун" всегда хранилась в "рунной" избе, находясь на предназначенном для нее постаменте.

Подойдя, я не смело открыл книгу. Первые два листа уже были заняты, писарь лично внес руны, составленные им для сына стряпчего и дочери мясника. Перелистнув, я приложил первое из изображений в трех проекциях руны на чистый разворот. Закрыв толстую обложку, я досчитал до десяти, неотрывно следя глазами за боковым корешком артефакта.

Встроенный в кожу обложки стихийный камень, моргнул синим, давая понять, что перенос произошел успешно. Открыв книгу на том же месте, я убедился, что, до этого чистый книжный лист наполнился серыми линиями. Перемещаясь, становясь то тоньше, то толще, подвижные линии не имели строго очерченных краев. Складывалось ощущение, что внутренности листа заполнились клубами тумана и теперь там что-то ворочается. Единственной, четко читаемой надписью в верхней части страницы, проявлялось имя человека, показывая, для которого составлена данная руна.

— Как "пирожки", — припомнив поговорку из другой жизни, улыбнулся я.

Отложив потускневший чар-лист, я взял следующий рисунок из стопки. Внесение заготовок в артефакт пошло по накатанной и не заняло много времени. Уже через полчаса последний чар-лист оставался не использованным, индицируя свою готовность к передаче изображения в "рунную книгу" фиолетовым светом по торцевой кромке листа.

Поверхность последнего чар-листа оставалась по прежнему чистой, я так и не составил для собственного единения со стихией особой руны. Впереди имелась целая ночь, чтобы решить какую именно руну я хочу применить для прохождения обряда. Уже завтра, ближе к обеду, появятся "дорогие" гости, и мне следовало закончить все свои дела до их прибытия.

Усевшись за стол писаря, я решил воспользовался начертательными инструментами господина Кувичова. После того, как он отмахнулся от моих проблем, все накопленное к писарю хорошее отношение исчезло. Если раньше я испытывал чувство благодарности за проявленное терпение в моем обучении, то теперь, статус Олега Рымовича опустился до уровня остальных жителей деревни.

Догадавшись, что центры сфер у вписываемых рун, не должны совпадать друг с другом, я принялся крутить руны и так и этак. Имея возможность смещать точку фокуса, я потратил почти полтора часа, но смог, в конце концов, достичь заветного результата. Расслабленно откинувшись на спинку удобного кресла, я дал роздых все еще ноющей спине. Плотный "клубок" из силовых линий казался настолько сложным, что если бы я создавал его не сам, то разобраться в том, что здесь и куда идет, не смог бы ни за три минуты, отведенные во время обряда, ни за куда большее время.

"— Я смог! — радостная мысль сменилась следующей: — дерьмо!"

Занимаясь вписыванием одной руны в другую, я совсем упустил из вида тот факт, что во время обряда человек должен принять определенную позу. Кажущаяся странной для постороннего взгляда, фигура тела во время "единения со стихией", имела на самом деле очень большое значение. Положение туловища, наклон спины, выставленные в разные стороны локти и колени, голова повернутая под нужным углом, даже ступни ног и положение пальцев на руках, все имело смысл и значение. То, что вычерченные руны были ориентированы не на мои физические параметры, а на метрики идеальных одаренных, не отменяло позиционирование векторов у основных узлов руны с моим энергетическим телом.

Для того, чтобы понять, какую форму тела я должен буду принять, для того чтобы созданная руна правильно прижилась в энергетическом теле, мне требовалось произвести очередные расчеты. Применяемые мной арифметические приемы скорее всего не были известны в этом мире, но, в отличие от самосознания, прикладные навыки "тридцатилетнего" меня сохранились.

Начав идти от обратного, я принялся вычислять, где должен быть мой локоть, куда надо развернуть колено. Параметров, которых для обычной руны использовалось не более сорока, в моем случае насчитывалось в три раз больше. Начав с тех, что встречались у всех первостихий, я перешел к тем, что имелись у четырех, потом трех, двух и, наконец, у одной.

Получившаяся фигура тела вызвала оторопь, так как судя по вычислениям, изгибаться словно "скоморох" не было никакой необходимости. Следовало лишь встать прямо, раскинув руки и поставив ноги пошире.

"— Странно все это", — подумал я.

Посидев еще пару минут, я постарался отвлечься, с тем, чтобы позже все еще раз перепроверить свежим взглядом. Занимающийся рассвет мало способствовал моим намереньям, времени, судя по всему, совсем не осталось. Пришел момент решаться, чертить ли созданную во время бессонной ночи уникальную руну, или не рисковать, и обойтись вычисленной руной стихии Огня.

Вздохнув поглубже, я отринул сомнения и принялся за начертание трех проекций созданной руны. Чарованная бумага приняла рисунок без каких-либо сложностей, и только после того, как я закончил наносить последний изгиб, меня пробила дрожь.

— А если… нет, теперь точно все… — я не договорил, дернувшись от звука собственного голоса в тиши "рунной" избы.

События последних дней, как и приближающийся обряд "единения со стихией", вытеснили мысль о том, что если я ошибся, то навсегда останусь обывателем. Не иметь возможности управлять бахиром из-за собственной самонадеянности, казалось теперь верхом глупости.