Рэй Брэдбери - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

Но по мере разгона Питер чувствует, как замедлилось время — каждый оборот шины занимает один щелчок длинной стрелки часов. В тоннеле есть дети. Двадцать? Нет, скорее тридцать, он чувствует их теплые тела, как они разбегаются и карабкаются на стены тоннеля, как разворачиваются и бегут следом за машиной, как они швыряют камни и куски железа со своих насестов где-то под потолком тоннеля.

— Йааа! — кричат они. — Йааа! — И у Питера снова начинают саднить пальцы.

Окно в дневной свет впереди расцветает в яркое сияние, и Питер видит только размытые тени-скелеты детей, прыгающих перед машиной.

Машина, должно быть, идет на скорости больше ста пятидесяти километров в час, когда они сбивают мальчика. Ему было лет восемь-девять, Питер не успел понять. Он замечает только отпечаток перекошенного лица, крик, вырвавшийся из маленького худого тельца. Потом раздается тяжелый удар, когда на него налетает бампер, кровь брызжет в лобовое стекло, и тело, прокатившись по крыше машины, шлепается на асфальт где-то сзади.

Мистер Бриз включает дворники, и на стекло брызжет жидкость из омывателя. Сквозь туманные арки, проделанные дворниками, им снова виден мир снаружи — широкая равнина, холмы и безоблачное небо.

— У нас кончается бензин, — говорит мистер Бриз, прерывая долгое молчание.

Питер не отзывается.

— Впереди есть одно место… когда-то оно было безопасным, но сейчас я уже не уверен.

— Ага, — говорит Питер.

— Ты же мне скажешь, есть ли там опасность?

— Да.

— Это место называется Литтл-Америка, Маленькая Америка. Знаешь почему?

Мистер Бриз смотрит на Питера. Его глаза печальны, но при этом он чуть улыбается — трагично, конечно, но ничего страшного, ведь тот мальчик не был особым, не был таким, как Питер. Нужно забыть и ехать дальше — вот что говорит его лицо.

Питер пожимает плечами.

— Это очень интересная история, — начинает мистер Бриз. — Когда-то давно жил один исследователь, звали его Ричард Берд. Он отправился в Антарктиду, замерзшую землю далеко на юге, и разбил лагерь на шельфовом леднике Росса, к югу от Китовой бухты. И назвал свой лагерь «Маленькая Америка». А позже — намного-намного позже — в Вайоминге построили отель. Он стоял так далеко от людских поселений, что ему дали такое же название. И символом отеля выбрали пингвина, потому что пингвины живут в Антарктиде. Когда я был маленький, там было много вывесок и указателей, это место сделалось знаменитым.

— Ага, — говорит Питер, но мысли о том мальчике не оставляют его.

О мальчике, крикнувшем «Йааа!».

Они едут очень медленно, потому что лобовое стекло по-прежнему сильно заляпано, а жидкость в омывателе закончилась. Насос жужжит, но из форсунок ничего не выходит.

Эта Маленькая Америка — что-то вроде оазиса. Отличная, необъятная парковка, много бензоколонок, магазин, а за ним — мотель, где на газоне стоит зеленый бетонный динозавр, детеныш бронтозавра, чуть выше взрослого мужчины.

Им нравятся такие места. Длинные, просторные здания торговых центров, с их бесконечными рядами полок; пещерные коридоры гигантских придорожных мотелей с сырыми коврами и гниющими кроватями; маленькими нишами, где до сих пор необъяснимым образом работают автоматы по продаже льда и лимонада; парковки, где брошенные машины превращаются в отличные убежища от врагов и непогоды, гораздо лучше, чем деревья в лесу.

— Думаю, их здесь много, — говорит мистер Бриз, останавливая машину у бензоколонки под навесом из металла и пластика.

Какое-то время они просто стоят в тени, Питер чувствует нерешительность мистера Бриза.

— Много их там, как тебе кажется? — как бы между делом спрашивает он, и Питер закрывает глаза. — Больше сотни?

— Да, — отвечает Питер. Он украдкой глядит на мистера Бриза — у того лицо человека, который должен совершить опасный прыжок, но не хочет этого делать.

— Да, — говорит он. — Больше сотни.

Он ощущает их присутствие. Они выглядывают из здания турагентства, из окон заброшенного мотеля, из ржавых машин на парковке.

— Если я выйду из машины, чтобы заправиться, они придут?

— Да, — отвечает Питер, — они придут очень быстро.

— Ладно, — говорит мистер Бриз, и они оба долго молчат.

Лицо мистера Бриза уже не похоже на лицо телеведущего, или на оскал скелета, или на куклу. У него странное выражение, какое бывает у взрослых, когда они говорят тебе неправду, для твоего же блага, как они думают. Когда есть какой-то секрет, что-то, о чем они жалеют.

«Всегда помни, — говорила мать Питера, — я люблю тебя, даже…»

— Возьми мой пистолет, — говорит мистер Бриз. — Управишься? Если они начнут приближаться…

Питер пытается посмотреть на его настоящее лицо. Можно ли сказать, что мистер Бриз любит его, даже если…

— Мы не доедем до Солт-Лейк-Сити, если не добудем бензин, — говорит мистер Бриз. Питер смотрит, как он открывает дверь машины.

«Стойте», — думает Питер.

Питер хотел спросить мистера Бриза про его сына, про Джима, любителя минералов.

«Вы же убили его, да?» — хочет спросить Питер и ожидает услышать в ответ: «Да».

Мистер Бриз поколебался бы немного, но потом сказал бы правду, такой уж он человек, этот мистер Бриз.

«А я? Как насчет меня, — хочет спросить Питер. — Меня бы вы тоже убили?»

И мистер Бриз кивнул бы.

«Да, конечно. Если бы пришлось. Но ты же никогда не поставишь меня в такую ситуацию, правда, Питер? Ты же не такой, как остальные?»

Пока все это проносится в голове Питера, мистер Бриз выходит из машины. Питер чует, как другие дети замечают его. Их длинные черные ногти и острые зубы, их быстрые, бугристые мускулы и жесткая щетина. Он видит медленное, плавное движение ног мистера Бриза. Как легко в этот момент думать «Добыча!».

Какие теплые и полные живительного сока у него жилы, какая нежная у него кожа, щеки, словно персики.

Он знал, что они обрушатся на него так внезапно, что он не успеет позвать на помощь. Он знал, что они не контролируют себя, как и сам Питер был не в силах остановиться. Его мама, его папа…

«Стойте», — хотел крикнуть он, но все случилось гораздо быстрее, чем он ожидал.

«Стойте, — думает он. Он хочет сказать мистеру Бризу: — Я хочу… Я хочу?»

Но на это нет времени.

«Мама, я хороший мальчик, — думает он. — Я хочу быть хорошим мальчиком».

Рэй Брэдбери изменил мою жизнь.

Возможно, это звучит мелодраматически, но я ничего такого не имел в виду. Если бы не Рэй Брэдбери, я не был бы тем, кто я есть, — я не стал бы писателем.

Я начал читать Брэдбери еще в детстве. Жаль, не помню, какую вещь прочел первой, думаю, это была «Октябрьская страна», — но в любом случае годам к десяти-одиннадцати я перечитал почти все его произведения на то время, и одним из результатов этого чтения стало желание писать самому. Я писал продолжения к его рассказам, подражания его рассказам, потому что мне было мало прочитанного, хотелось еще.