Яна Левская - Раминар.

Книга первая

1 глава.

Вдова

Дикими тропами в ночь.

Страхи сотрет голод.

Запах травы - мед.

Крови дурман - солод.

Дышит во тьме лес.

В кронах не спит ветер.

Жертва твоя путь

Жизни теплом метит.

Резкий удар, вздох.

К ране - сухой пастью.

Смерть - это смысл жить,

Вывернутое счастье.

2

Шаг - и за ним след

Красной двойной нитью.

Заново весь путь

По лоскутам сшить бы...

Только к чему ложь?

Не развернуть реки -

Как не сомкнуть сну

Каменные веки.

Пропасть пустых зим

Холодом снов веет.

Страх и за ним - боль

Делают взгляд злее.

3

Днем на губах тлен

Тонким лежит слоем.

Раной былых лет

Слабо душа ноет.

Гадкий, гнилой вкус -

По языку ядом.

Жить вопреки всем!

Жить через смерть. Надо.

Взгляд на показ нем.

Сердце стучит глуше -

Вместо него жив

Зверь, что пожрал душу.

В тишине полутемной кожевенной лавки раздался резкий тройной стук. Невысокий сухой мужичок лет пятидесяти в кожаном переднике со множеством карманов и петлиц вынырнул из соседней комнаты и прошел к двери. Прежде чем открывать, он прильнул к глазку, затем без видимого восторга отодвинул два засова, снял цепочку и подался назад, пропуская запоздалого гостя внутрь. На лице его мигом растеклась заискивающая улыбка, от чего небольшие крысиные глазки стали еще меньше, спрятавшись в сети морщин.

- О-о, Вдова сегодня с добычей! Проходи, уважаемая, проходи.

Порог переступила высокая черноволосая женщина в мужском охотничьем костюме и епанче с высоким воротом. У ее пояса висели два длинных ножа в чехлах, а через плечо был перекинут увесистый сверток.

- Вечер добрый, Микаль. Я не поздно?

- Да о чем ты! Всего-то... хм. А который час уже? За работой и вовсе позабыл, который час.

- И такое бывает, - гостья вышла на середину комнаты, сбрасывая куль с плеча на соломенную подстилку, укрывавшую пол. При падении ткань сбилась в сторону, открыв взорам крупную звериную лапу в сером мехе.

- О! Да тут целый волк! - кожевник уже распеленал тушу животного и теперь разглядывал его, отмечая каждую деталь. - Самец. Года три, судя по клыкам. Правое ухо, гляди-ка, разорвано под самый корень! И заросло как попало. Ну, это мы подправим... Мех отличный. Отличный, да.

Микаль завелся и бубнил не прекращая.

Та, кого он назвал Вдовой, уже зацепила единственный в доме стул, поставив его рядом со своей добычей. Усевшись, вольготно развалясь, она водрузила ноги прямо на перевернутого к верху брюхом волка. Последнее ее действие оборвало поток слов Микаля, чем гостья не преминула воспользоваться:

- Потом рассмотришь. Сначала купи, - Вдова достала из-за пазухи кошель и протянула его скорняку, распутав перед этим тесемку и раскрыв нутро пошире.

Старик, невнятно крякнув, побрел в боковую комнатушку, из которой пять минут назад вышел на стук. Обращаясь уже к его спине, гостья скупо добавила:

- Тридцать готлемов.

Микаль сбился с шага, но промолчал. Скрылся в подсобке, стукнув дверью. Не прошло и десяти секунд, как он снова высунулся, умоляюще воззрившись на Вдову.

- Нечего меня завораживать, - ответила та, носком сапога поддевая волчью голову.

Уже не закрывая дверь, Микаль продолжил рыться на полках.

- Ты его где выискала-то, уважаемая?

Вдова пнула волка чуть сильнее и криво ухмыльнулась.

- Звал.

Кожевник решил, что она имеет в виду весенние игры и призыв подруги, услышав который, охотница взяла след. Но сама Вдова подразумевала кое-что другое.

Жжение в груди и зов... Настойчивый и такой мощный, что все тело стонало на грани боли. Покой не приходил, лишь бессонница и лихорадочное желание отозваться, подчиниться этому притяжению, позволить вести себя. Быть ведомой, чтобы найти и поглотить. И вот рывок! - барьеры взломаны... Впереди тьма ночи, за спиной - пустой и темный дом. В нос ударили восхитительные запахи весеннего леса, доведенные до кристальной чистоты ночной сыростью и прохладой. Она помчалась, как пущенная стрела, к своей цели, не обращая внимания ни на скользкий мох под ногами, ни на ветви деревьев, хлещущие по лицу - ветви, усеянные липкими, влажными почками. Важен был только след. След и Зов. Что же это? - жжет, как никогда! Кто он, кто этот огромный сгусток силы? Моей силы!.. Волк...

- Та-ак, - хриплый голос Микаля вырвал гостью из колодца воспоминаний, куда она чуть не нырнула с головой. Кожевник вернулся, неся в руке потяжелевший кошель Вдовы. - Вот, держи. Твои кровные, как говорится.

Вдова натянула подол нижней рубашки, и одним махом вытряхнула над ним мошну. Передвигая монеты пальцем, быстро пересчитала выручку.

- Дружок, мы же условились. Или ты думаешь, я двадцать от тридцати не отличаю? - в голосе прошелестели недобрые нотки.

- Ничего подобного я не думаю! Просто хотел, чтоб ты своими глазами увидела, какая это куча денег - двадцать готлемов! Уж что говорить про тридцать. Что говорить про тридцать, - последнюю фразу Микаль добавил уже тише.

- Тебе никто не сообщал, что ты просто бесподобный жмот, уважаемый? - сощурив глаза, зашипела Вдова. - Тебе староста за чучело шестьдесят, а то и семьдесят отвалит. Весь околоток в курсе, что нашему Дорму не хватает волка для коллекции. Он за такого зверя душу жору продаст! Так что, дражайший, давай сюда еще пятнадцать монет.

- А что так расценки скачут?

- Ой, кто бы говорил.

Пожевав губы, кожевник протопал в подсобку и по возвращении добавил десять монет к уже имевшимся двадцати. Поймав вопросительный взгляд, он лишь нахмурился сильнее.

- Хитрый ты лис, Микаль, - зашипела Вдова. - Попадет однажды и твое чучело на стену старосте.

- А угрожать мне не надо.

- А кто угрожает?

Тихо бряцали готлемы, падая на дно кошелька.

- Я лишь образно подвожу тебя к мысли о том, что совесть надо иметь... и не как жену, только по праздникам.

На лице кожевника не осталось и следа улыбки, которую он так ловко нацепил при виде охотницы на пороге дома - только глухая неприязнь и твердое решение своего не отдавать. Мрачным взглядом он проследил, как женщина поднялась со скрипнувшего стула, пряча туго набитый кошель за пазуху, и пошла к выходу.

- Тихой ночи тебе, Микаль.

Вдова вышла, бухнув дверью.

Микаль только сейчас заметил, что нервно сжимает край фартука в кулаке. С досадой выпустив передник и отряхнув руку, чтобы избавиться от напряжения в суставах, он перевел взгляд на волка. Мысленно желая камнепада Вдове на голову, опустился на колени перед мертвым зверем. Что-то смутно беспокоило скорняка, пока он ощупывал труп, приподнимая по одной лапы. Что-то было не так. Наконец, он понял, в чем дело - в ране, ставшей причиной смерти. Она отсутствовала. Шкура - цела целехонька, мех - чистый и сухой. Только на морде виднелись три тонкие царапины, кровь вокруг которых уже запеклась. Перевернув тушу, Микаль обследовал волка еще раз с тем же успехом и, сбитый с толку, сел на тощий зад, обдумывая одну тревожную мысль: "Как она его убила?".