Александр Бушков - Радиант

Сварог уставился на него прямо-таки оторопело. Не сразу уяснил себе, что о происходящем знают люди, которых можно по пальцам пересчитать, а все остальное человечество, на земле и за облаками, полагает, что царит сущая благодать, и не следует их из этого приятного заблуждения выводить. Доктор, хотя и возглавляет медицинское управление департамента, знает только то, что ему необходимо знать по работе.

— Я непременно воспользуюсь вашим советом, доктор, — сказал Сварог. — Но — чуть попозже. Вы уж поверьте на слово — сейчас как раз сложилась довольно серьезная ситуация, когда мое присутствие просто необходимо. И никаких синдромов. То, что внешне царит благодать, ни о чем еще не говорит…

— Понимаю, — кивнул Латрок. — Как-никак, всю сознательную жизнь прослужил в восьмом департаменте. У вас чересчур озабоченное лицо, а до развития синдрома еще очень и очень далеко, так что я вам верю… Ну, а что мы решим с девушкой?

— Сейчас я с ней поговорю.

— Я подожду здесь, — сказал доктор. — Скажите ей, что никакого багажа собирать не нужно. У нас там отличные синтезаторы и каталоги. Любые платья и прочее, что ей может понадобится, будет сделано немедленно…

Бесшумным духом объявился лакей, судя по ухваткам, мнимый. Бросил быстрый взгляд на доктора Латрока, коего знать не знал, сориентировался в какие-то секунды:

— Малая каминная на втором этаже…

— Скажите, что я скоро буду, — кивнул Сварог.

Лакей улетучился. Доктор легонько коснулся локтя Сварога, уже взявшегося за ручку двери:

— Да, вот что еще… Я не стал выводить ее из транса. Хлопните в ладоши, можно не особенно громко, и она проснется.

Сварог вошел. Вердиана сидела в мягком кресле в той же позе, что и в начале визита к нему в кабинет: выпрямившись, не касаясь спиной спинки кресла, положив руки на колени. Глаза были не то чтобы бессмысленные, но лишенные всякого выражения, как у младенца.

— Медицина… — проворчал Сварог и легонько хлопнул в ладоши.

Взгляд Вердианы моментально стал осмысленным, чуть удивленным, она откинулась на спинку кресла:

— А где доктор? Он здесь только что был…

— Вышел, — сказал Сварог. — У меня мало времени… Ты мне доверяешь?

— Вам первому…

— Отлично, — сказал Сварог. — Доктор считает, что тебе нужно на пару недель поехать на курорт… и чуточку подлечиться. Тогда пройдет все, что тебя мучает. Понимаешь? Все .

— Ваше величество, вы тоже считаете, что это необходимо?

— Конечно, — кивнул Сварог. — Мне было бы очень приятно, если бы ты поехала.

— Ну, тогда я поеду. А где это?

— Тут недалеко, — сказал Сварог. — На Сильване. Полетите с доктором…

Хотел было доверительно положить ей ладонь на руку, уже лежавшую на подлокотнике кресла, но вовремя опомнился. Она, округлив глаза, посмотрела снизу вверх в совершеннейшем восторге, к которому, похоже, примешивалась капелька нешуточного удивления:

— Лететь ? Да вдобавок и на Сильвану?

— Ну да, — сказал Сварог. — Я тебя уверяю, это просто и быстро. Прямо сейчас, доктор ждет…

— Но нужно же собраться… — проговорила она в полной растерянности. — Платья… и еще…

— Не нужно, — сказал Сварог. — Там есть такие штуковины… В общем, у тебя вмиг будет любое платье, которое ты захочешь. Ты таких и не видела. И все необходимое. Ну, пойдем?

Она послушно встала и пошла за ним. В коридоре Сварог негромко сказал доктору:

— Покажите ей, пожалуй, Талар с орбиты… — повернулся к Вердиане: — Ну, будь умницей. Девушки наверняка прилетят к тебе в гости… Но в любом случае ты там скучать не будешь, честное слово. Всего хорошего, Вердиана…

Кивнул и пошел прочь, оставив ее в легоньком ошеломлении. Поднялся на второй этаж, вошел в одну из малых каминных. Яна сидела за столиком, задумчиво вертя меж пальцев пустой бокал. Сварог присел напротив, улыбнулся, он надеялся, лучезарно:

— Налей и пей. Коли уж передышка выдалась…

Она молча наполнила пузатые золотистые бокалы маррунского стекла «Драконьей кровью». Ее чуточку печальный вид Сварогу категорически не понравился — тем более что он, кажется, знал причину. Чтобы как-то разрядить обстановку, взял прислоненный к креслу виолон — явно Гаржак оставил, знакомый инструмент — прошелся по струнам.

Следовало пустить в ход одно из верных, испытанных средств.

Когда выпадало время для дружеских посиделок, и Яне, и его юной гвардии из Девятого стола очень нравилось, когда он пел по-русски. Вся компания только теперь столкнулась с понятием «иностранный язык». Учившие детей наставники о том, что на Таларе в древности существовали разные языки, обычно упоминали одной фразой, как правило, тут же забывавшейся. Все старательно пытались угадать, о чем очередная песня — о любви, о смерти, о войне? Чаще всего угадывала Канилла — то ли кровь дриад тому причиной, то ли интуиция острее, чем у остальных…

Еще раз прошелся по струнам, надеясь, что пальцы сами отыщут подходящую мелодию. В памяти всплыло вовсе уж полузабытое:

И замолчал — дальше он не помнил. Это была песня не его поколения, а предыдущего. Совсем пацаном ее слышал от старших во дворе, а когда и их компания заняла место старших, появились другие песни. Впрочем, продолжать и ни к чему — сразу видно, испытанное средство не помогло, Яна по-прежнему сидела мрачная, напряженная, глядя так тоскливо, что у Сварога защемило сердце. Он осторожно сказал:

— Вита, в чем дело?

— Сам прекрасно знаешь, — сказала она тусклым, безжизненным голосом. — Опять ждать… Я и не знала, что это так мучительно — ждать…

Перед глазами у него встало прошлое: каменистые отроги, сухие как мумия, заполошный треск бивших наугад ручных пулеметов, шелест летевших сверху вниз зарядов из гранатометов, показавшиеся на горизонте припоздавшие «крокодилы», жарко и чадно пылающий БТР, из которого никто не успел выпрыгнуть, включая прапорщика Вильчура. И вспомнил, как они потом, дома тянули спички — кому идти к жене Вильчура и сказать . И как чертовская спичка досталась ему…

— Яночка, — сказал он негромко. — Иногда это просто замечательно — когда есть кого ждать. А вот когда ждать некого… — И он вспомнил классиков. — Ты знаешь, не было случая, чтобы я не вернулся. В конце концов, работы там на пару дней, а то и поменьше. День, чтобы осмотреться, ночь, чтобы пустить шмелей. Если им все удастся, завтра утром будут работать уже без нас. А если у шмелей провалится, мы тут же, ночью, улетим с планеты, и все опять-таки будет без нас. Два дня…