Татьяна Буденкова - Жизнь и приключения вдовы вампира [СИ]

Парадный въезд, в дом, где теперь проживала Марья Алексеевна, представлял собой ворота, рядом с которыми располагалась сторожка привратника. Сразу за воротами начиналась подъездная аллея, ведущая к мраморным ступеням лестницы с роскошной балюстрадой. По бокам аллеи шумел старый парк. Что он прятал в своей глубине — сказать невозможно. Входная дубовая дверь впечатляла внушительными размерами. Наддверную панель украшал герб графа, обрамлённый закрученным узором листьев аканта с мордами крылатых чудищ по бокам.

Привратник, старый парк, роскошный въезд и входная дверь — буквально каждая деталь дома и прилегающего пространства, говорили о знатности и величии рода. Но была во всем том какая-то лёгкая запущенность, будто нерадивые слуги спустя рукава выполняли свои обязанности. По углам лестницы ветерок шуршал засохшей листвой, а встретивший привратник имел неопрятный и заспанный вид. Всё это никак не вязалось с Марьей Алексеевной, которая с недавних пор была здесь хозяйкой.

Примерно такое же впечатление производил дом изнутри. И вроде бы горело множество свечей, да и на дворе стоял ранний вечер, так что свет проникал через окна, но то ли свечи были плохи, то ли окна давно не мыты, только неуютный полумрак заставлял втягивать голову в плечи и оглядываться по сторонам.

— Бедная, бедная Марья Алексеевна, но, возможно, её жертва оправдана, — шепнула Натали, оглядывая всю эту неухоженную роскошь. Аким Евсеич только палец к губам приложил:

— Молчи. У этих стен могут быть уши.

Разговор тоже получился странный. Марья Алексеевна не переставая жаловалась на недомогание и расстроенные нервы. Натали с томной грустью отвечала ей:

— Ах, мне это так знакомо! Когда я выпорхнула из родного гнезда, то теперешний мой дом тогда тоже наводил на меня меланхолию. Но мой супруг, упокой Господи его душу, вызвал ко мне доктора…

— Простите, но даже церковный батюшка признал Кузьму Федотыча вампиром… а вы обращаетесь к Господу? — слабым голосом пролепетала графиня.

— Я только исполняю долг вдовы. И вот мой супруг пригласил ко мне врача, коей в его присутствии осмотрел меня и выписал микстуру… от хандры.

— Натали! — Аким Евсеич даже в лице изменился, догадываясь, к чему клонит его дочь.

— Микстура без цвета, без запаха, она навевала на меня длительный, очень длительный спокойный сон.

— Ах, у меня есть нюхательная соль, но не могу же я всё время проводить в дрёме.

— Я вас понимаю. Ваш супруг тяжело болен и душа ваша обливается кровью, глядя на его страдания… которые продлятся неизвестно сколько.

— Да, да. Вы, вы… правы. Продолжайте, говорите, я вас слушаю.

— Чтобы снискать покой душе, достаточно принять эту микстуру и сон будет длительным и безмятежным.

— Но проснувшись… — вдруг графиня подалась вперёд и замолчала на полуслове. Натали чуть склонила голову, подняв к верху глаза, и молитвенно сложив руки:

— Ах, простите, забыла предупредить. Если у вас есть привычка выпивать за ужином бокал вина, то придётся от неё отказаться.

— Почему?

— Эта микстура при соединении с алкоголем многократно усиливает своё действие и тогда…

— Сон может быть очень долгим? Возможно не одну ночь? — быстрым шёпотом спросила графиня.

— М… это предупреждение врача, которое я передаю вам в точности.

— Натали, мы злоупотребляем гостеприимством графини. Полагаю, нам пора домой. — Занервничал Аким Евсеич.

— И кто же этот доктор, у которого есть это… спасительное средство?

— Наш Бирючинский лекарь, — улыбнулась Натали. — Но сам он, похоже, не подозревает, сколь благотворно для страдающего женского сердца это лекарство.

— Ах, я понимаю, что в Бирючинске накопилось множество хозяйственных дел, требующих моего присутствия, — вдруг неожиданно громко проговорила Марья Алексеевна, явно рассчитывая быть услышанной соглядатаями мужа. — И как только буду в силах, обязательно приеду. И поверьте, сумею отблагодарить за… оказанную услугу.

Аким Евсеич собрался было сказать, что такой необходимости нет, но Натали поднялась из кресла:

— Батюшка, как всегда прав, мы злоупотребляем вашим гостеприимством. И нам, действительно, пора откланяться. — Натали грустно, с едва уловимой, странной улыбкой посмотрела на Марью Алексеевну, которая расширившимися зрачками смотрела мимо гостей, будто видела нечто совсем другое.

Акиму Евсеичу казалось, что ему сниться дурной сон. Он одновременно понимал и не понимал всё происходящее. Но, возможно, в мыслях Натали не было никакого умысла, а та страшная догадка, что родилась у него в мозгу, это он себе надумал, ведь откуда Натали знать истинное положение Марии Алексеевны? А уж её стремление избавиться от больного и нелюбимого мужа — тайна за семью печатями. По крайней мере, он об этом ничего не рассказывал дочери. Так откуда же ей знать? Нет, это все его воображение, и только!

В Бирючинске, как в тихом омуте, всё было по-прежнему. Аким Есвеич с головой погрузился в накопившиеся счета. Натали читала книги, изредка принимала визитёров и скучала, скучала. Ответные визиты совместные с батюшкой — тоже не особо развлекали. Такой ли она представляла свою жизнь после окончания траура?

Как-то, не вынеся домашней скуки, Натали прогуливалась по тротуару. Вдруг рядом с ней остановилась карета, из которой заведённой пружиной выскочил Алексей Петрович:

— Наталья Акимовна, — раскланялся он, — пожалуйте ручку. — И целуя, чуть задержал её ладонь в своих руках.

— Какая скука! Просто смертная скука! А в уездном городе в театре идут представления! Господа делают визиты и балы… балы… балы…

Он что-то ещё говорил, но у Натали вдруг сладостно заныло под ложечкой, и даже слегка закружилась голова от едва улавливаемого амбре молодого мужчины.

— У вас от городской духоты кружится голова? — он обхватил её за талию. — Я отвезу вас домой. — Легче пушинки поднял на руки. Кучер открыл дверцу кареты, и Натали очутилась лицом к лицу с Алексеем Петровичем в сладостном полумраке. Она чувствовала его горячее дыхание и руки, которые всё жарче и неосторожнее обнимали её.

— Не надо… Зачем вы… — но голос её был слаб и дыхание прерывисто. Он высунулся в окошко кареты, крикнул:

— Гони!

Но кучер, ни раз побывавший со своим хозяином в разных переделках, указал кнутом в сторону. А там, на обочине остановились две кумушки, с любопытством наблюдая эту сцену.

— Гони срочно к дому Натальи Акимовны. Да потом тем же ходом за доктором!

— Ах! Ох! — закудахтали любопытствующие.

— Не видите, даме дурно! — крикнул им и спрятался за шторой. Карета рванула с места, но уже за ближайшим углом кони еле поплелись. Видно кучер хорошо был вымуштрован своим хозяином. И подобные обстоятельства понимал до тонкости.