Анастасия Туманова - Гроши счастья [СИ]

Анну тут же схватили и отдали в руки господину. Она настолько оробела от вида купившего ее, что и не подумала как-то вырваться из его стальной хватки. Он взял ее за руку и повел через расступавшуюся толпу. Вслед неслись восхищенно-удивленные возгласы. Анна сомневалась, что их можно отнести на ее счет, видимо, восторг вызывала внешность ее покупателя.

Он вывел Анну с рынка и посадил в крытую карету, напоминавшую те, которые Анна видела в старых советских фильмах про дореволюционную Россию.

Кучер хлестнул лошадей, карета, мягко покачиваясь на рессорах, поехала по каменной мостовой. Аня могла наблюдать в небольшое окошко, наполовину закрытое бархатной шторкой, как они проезжают мимо богатых особняков, торговых рядов, магазинов. Все улицы были переполнены людьми, как пешими, так и конными, часто встречались кареты и повозки, иногда богато украшенные, иногда достаточно простые. Тротуаров не было. Прохожие старались двигаться вдоль домов, поскольку середина улицы была занята транспортом. Их возница, лавируя в плотном потоке, вынужден был то и дело резко останавливаться или сворачивать в стороны; все эти движения кареты сопровождались его приглушенной руганью.

Если до и во время торгов Анну слишком волновала собственная участь, чтобы она могла обращать много внимания на окружающий ее городской пейзаж, то теперь в ней проснулся интерес исследователя.

Больше всего из увиденного вокруг Анну поразило то, какими грязными были улицы в менее богатых кварталах. Погода стояла сухая, но жидкой, чавкающей под ногами грязи, было по щиколотку. Все смешалось: и навоз, оставляемый лошадьми, и помои, которые выливали из окон хозяйки, иногда попадая прямо на головы прохожим. Те разражались в ответ громкими криками, но, видимо, готовы были к участи быть облитыми, забрызганными и перепачканными с ног до головы. Анне пришло в голову, что вот так и могла возникнуть мода на шляпы, продержавшаяся в мире не один век: никому не хочется подставлять свою голову под содержимое ночных горшков, выливаемых из окон служанками. Санитарному состоянию улиц вполне соответствовал и запах, чувствовавшийся даже в закрытой карете.

Господин сидел на противоположном конце дивана, глядя в окошко и не говоря ни слова. Анна бросила на него несколько красноречивых взглядов, которые должны были сполна выразить ее отношение к человеку, покупающему себе рабыню. Но тот или не заметил их или просто не считал нужным реагировать на эмоции только что сделанной “покупки”.

Не то, чтобы Анна боялась начать разговор, но она не знала, что ему сказать и сидела молча. Рассказывать своему хозяину про демократические ценности и про то, что рабовладельческий строй как формация давно отжил в цивилизованном мире, было бы, по меньшей мере, странно.

Анна со своим хозяином удалились из респектабельных районов города. Об этом можно было судить по тому, что улицы стали уже, дома ниже и беднее, прохожие были одеты проще, а до окон кареты порой долетала желтая пыль, облаками поднимавшаяся с немощеных улиц.

Анна гадала, для чего покупатель собирается ее использовать. Вряд ли в этой стране пользуются большой популярностью немолодые наложницы. Этот холеный господин, конечно, мог подобрать себе на рынке (звучит-то как гадко!) менее потрепанный жизнью экземпляр. Скорее всего, она будет служанкой. Или няней для его невоспитанных отпрысков. Аня сразу решила, что его дети окажутся грубыми, бестолковыми и наглыми. А его жена будет всячески над ней издеваться и заваливать противоречащими друг другу бестолковыми указаниями. Да, так и будет!.. Бросив очередной возмущенный взгляд на своего спутника, она заметила, что он слегка улыбается, продолжая смотреть в окно.

“Небось, мечтает, гад, как покажет своим детишкам новую “игрушку,- кипела негодованием Анна,- ну, я им всем покажу! Сбегу отсюда, только они меня и видели. Не будут же они меня заставлять мыть полы прикованной цепями к ножке стола. Да я и со столом убегу! Да я…”.

Карета так резко остановилась, что Анна слетела со своего места и сила инерции чуть не впечатала ее в противоположную стену кареты. Ее спутник движением руки с поистине железными мускулами удержал ее от падения в самый последний момент. Едва заметным, но величественным жестом он сделал ей знак выйти за ним и спустился из кареты на мостовую, оставив дверцу открытой.

Анна вышла за ним, предварительно повертевшись у двери и пытаясь понять, как лучше спускаться с подножек: повернувшись к карете лицом или спиной. В конце концов, она выбрала более безопасный вариант, позволяющий держаться обеими руками за железные поручни справа и слева. Конечно, новому хозяину в голову бы не пришло дать ей руку, чтобы помочь спуститься. Да ей и в Москве-то почти никто из мужчин не придерживал открываемую дверь. Зато в метро последние годы стали иногда место уступать. Вот это Анну совсем не радовало. Подобные намеки на старость пугали ее. Например, когда коллеги подарили ей на 45-летие пароварку, она прорыдала дома полвечера: неужели они думали, что у нее уже нет зубов, чтобы пережевывать нормальную пищу?! Аня никому не говорила об этом, но подаренный агрегат она мстительно разбила молотком на несколько частей и торжественно выбросила в помойку той же ночью. К сожалению, все эти переживания по поводу подступающей старости приводили не к попыткам улучшить свою внешность с помощью новой одежды, макияжа, ведения здорового образа жизни и прочих более или менее доступных ухищрений, а к ночным всхлипываниям, переживаниям и головной боли.

Карета, очевидно нанятая на улице, уехала сразу же после того, как Анна, спустившись на землю, захлопнула за собой дверцу. Кучер, лица которого она так и не увидела, хлестнул кнутом по крупу двух понурых гнедых лошадок, которые неожиданно резво двинулись впереди и через несколько мгновений буквально растворились где-то за углом.

Анна со своим спутником осталась на узкой немощеной улице, которую занимали двух-трехэтажные деревянные покосившиеся строения с несимметрично расположенными маленькими окошками. К ближайшему из них они и направились быстрым шагом, как только ее хозяин увидел, что она спустилась по ступенькам кареты на землю.

На этой бедной улице было не так уж много людей, и, видимо, редко проезжали повозки, всадники, а тем более кареты. Какие-то босые дети, одетые в лохмотья, копошились на обочине дороги. “Уж не еду ли они там ищут?” - подумала Анна. Ее господину, с его красивой внешностью, изысканной одеждой и манерами богача нечего было делать в таком уголке города. У Анны закрутились в голове новые мысли о том, что же ее ждет.

Они вошли в дом, по узкой расшатанной деревянной лестнице поднялись на второй этаж и пошли по длинному плохо освещенному коридору, с правой стороны которого располагались многочисленные двери. Многие из них были распахнуты настежь или приоткрыты и Анна, забыв про всё, на несколько мгновений замирала, схватывая картинку чужой, незнакомой ей жизни.