Кристиан Бэд - Магистериум морум

«Неужели она и проклятый Борн были любовниками?!» — успел подумать Пакрополюс перед прыжком за спинку тяжёлого железного кресла.

Но что железо перед когтями демоницы? Тиллит в доли секунды разнесла спинку в клочья и…

…Тут вернулся Анчутус, брякнувшись едва не на зеркало!

Увидев алую от ярости Тиллит и забившегося под кресло Пакрополюса, он завизжал так, что сталактиты посыпались с потолка. Один из них звонко щёлкнул Тиллит по макушке, и она очнулась.

Краска сошла с её смоляной кожи, глаза очистились. Демоница сунула в рот палец с обломанным когтем и испарилась.

***

Фабиус сидел, прижавшись к трубе. Он чуял, что только здесь сокрыт от всевидящего ока, витающего над городом.

Маг не знал, что тринадцать веков назад в Серединных землях стояли по городам и весям совсем иные церкви. А потом Бездна разверзлась, и в мир людей хлынули адские твари.

Целый век лилась кровь, целый век сущие пожирали души людей и делали с телами их то, что хотели, пока маги не сумели заключить Договор с Сатаной.

А, заключив, они разобрали на камни и кирпичи старые храмы, чьи боги не смогли защитить людей. Камни-то ведь всегда в дело годятся.

Случайность или судьба была в том, что труба оказалась сложена из камней, что хранили когда-то покой иных богов? Не пожелавших сразиться с тварями Ада. Наказанных за это служить преградой их зрению, пока не рассыплются в прах.

Всё в мире равновесно. А за любой поступок обязательно последуют и награда, и наказание, будь ты человек или бог.

Старые боги предали людей, но камни их церквей обрели свойство противостоять жителям бездны. Таково извечное переплетение нитей добра и зла.

Лишь ощутив, что магический глаз удалился, Фабиус высунул клюв из-за трубы.

Зрения птицы хватило, чтобы понять: на церковной площади произошло страшное.

Озверевшие горожане смели беженцев из Добэна, изломав их нехитрый скарб. На бурых кирпичах белели и тела тех, кто не успел убежать — обезображенные, ограбленные.

Церковный забор — чёрная решётка из дерева, похожего на железо — был проломлен, кусты шиповника во дворе — вытоптаны. Чадил огромный костёр из годовых книг и церковных пергаментов, и ветер листал недогоревшие страницы.

Двери церкви были открыты в фальшивой приветливости. Внутри, не таясь, шарили мародёры. Они выносили ковры и гобелены, без трепета переступая через лежащий на пороге труп священника.

Но большая часть бунтовщиков уже покинула церковь. Они двинулись на Ярмарочную площадь, откуда доносились выкрики и рёв многих глоток.

«Они, наверное, готовы штурмовать или штурмуют ратушу, — подумал магистр. — В доме префекта сидит демон, вряд ли горожане полезут туда. Или рискнут?».

Маг съехал с крыши на зады дома, смятым комком упал в жухлую мураву в палисаднике. Там, в тени, он с трудом и стонами оборотился в человека.

Сел. Осмотрел, как сумел, руку.

Плечо сильно опухло, похоже, оно было сломано. Пришлось разорвать плащ и приспособить через шею перевязь. Нужно было идти к ратуше, спасать городских чиновников и магов. Долго им там не продержаться, как ни крепки ставни и ворота.

Помощи магистр не ждал. Борн говорил, что опасается церкви и к площади не пойдёт, а больше и не на кого было рассчитывать. Разве что Фенрир ускакал от толпы?

Вышло так, что маг опять бросил коня. Но что было бы, заведи он его в церковь?

Фабиус поднялся, держась за шаткий забор, вышел из-за дома, открыл калитку, провожаемый удивлённым взглядом девушки, что сидела на крыльце рядом со спящим ребёнком.

Затворяя калитку, маг обернулся и посмотрел ей в глаза: серые… Как у той, что любил. Взгляд Фабиуса затуманился.

— Магистр, — тихо окликнули его.

Он, вздрогнув, очнулся от дум и узрел бурую от крови морду Фенрира, улыбающееся лицо Саймона, сына ведьмы Заряны, и светлые, почти прозрачные глаза того самого мальчугана, что принял у него чубарого коня на церковной площади.

Фенрира сейчас тоже держал мальчишка, запустив пальцы в спутавшуюся гриву. Встретившись с магистром взглядом, паренёк испуганно захлопал ресницами и уставился в землю, а рука его задрожала. Но конь стоял спокойно, и магистр с недоумением отметил эти неестественно белые дрожащие пальцы.

— Седла не успел сыскать, — сказал Саймон. — Жеребца увидали мы у церкви. Рассёдланного и без узды. Но к Хелу конь подошёл сам.

Уши мальчика запылали.

Фабиус нахмурился. Утром он не особенно разглядел подростка. Что же в нём было не так?

— Нужно торопиться, магистр. Пока толпа на Ярмарочной, попробуем мы провести вас дворами и укрыть в надёжном месте, — сказал Саймон.

— Мне нужно к ратуше, — морщась от боли, магистр, с помощью мальчика, взгромоздился на Фенрира.

— Там бунтовщики!

— И там люди, что могут представлять последнюю власть в городе! Потеряем их — наступит хаос! Бунт рано или поздно будет подавлен, а зима придёт, не спрашивая. Кто тогда будет править городом?! Крещёные?

— Но что сделаете вы один, магистр?

— Что-нибудь придумаю.

Фабиус начал творить заклятие для изменения облика — ему нужно было замаскировать и себя, и коня. Он медленно, нараспев прочёл:

— Libenter homines id quod volunt credunt! (Охотно люди верят тому, чего желают!)

Пот выступил у него на висках от усилия. Уже ощущая в теле дрожь, предшествующую преображению, он обернулся к Саймону:

— Забери мальчишку! Мне будет спокойнее знать, что вы — в безопасности!

— Я с вами пойду, магистр. Я тоже обучен немного. Я мог бы…

— Заряна не простит мне, случись с тобою чего! — нахмурился Фабиус. Он был мутен лицом и размыт, словно тушь на листе. — Марш домой! Я отдал бы и коня, но рука лишает меня подвижности. Прочь! Быстро!

Маг тронул коленями Фенрира и, покачиваясь, поскакал к улице Обувщиков, огибающей Ярмарочную площадь. Было бы глупостью переть напролом, даже скрываясь под чужой маской.

Он мысленно обратился к демону, но не ощутил его. Неужели бунтовщики всё же штурмуют дом префекта?

Но размышлять было не время: навстречу выкатился десяток, вооружённых кольями, людей. Людей ли?

Маг пустил Фенрира галопом, вцепившись здоровой рукой в гриву. Жеребец смял вставшего на пути, рванул зубами второго и вынес хозяина, едва удержавшегося на его спине, на узкую грязную улочку, ведущую к ратуше.

***

Борн, потерял магистра. Сообразив, что и враги его тоже потеряли, он решил переключиться на поиски Тиллит, и теперь, сжав ноющую от напряжения голову, искал способ незамеченным пробраться в Ад.

Что там сейчас творится? Будь демоница вольна и здорова, разве смогла бы она не откликнуться на зов собственной крови? Он должен проникнуть в Ад и спасти её, если она в беде. Но как? Как это сделать?

Задача казалась неразрешимой: чем выше сознание сущего, тем больше заметно его передвижение в Аду. Вот будь он безмозглой тварью, питающейся камнями…