Пол Томпсон - Альянсы

Не поворачивая головы в маске, эльф произнес «А почему нет?» голосом, сухим, как покрывавший его мусор. — «Все равно она умирает».

«Не тебе забирать ее жизнь».

Старик медленно, опираясь на посох, подошел: «Эта цикада семнадцать лет спала под землей. Она лишь несколько дней как проснулась, но за это время нашла самку, одолела соперников и спарилась. Завершив свое предназначение, она может лишь умереть».

«Тогда почему не убить ее? Теперь ее дальнейшее существование бессмысленно». — Цикада как раз заползла в отпечатавшийся во мху след ноги. Ступня все еще нависала над ней.

«Остановись! Каждый поступок имеет последствия. Можешь ты знать, что произойдет, если ты убьешь без причины?»

Он помедлил, а потом опустил ногу позади ползущего насекомого.

«Еще одна бессмысленная жизнь спасена».

Громко кряхтя от усилия, старик присел на сланцевый выступ. «Не существует бессмысленных жизней. Каждая — дар богов», — произнес он, улыбаясь.

«Ты говоришь как жрец».

Старик наклонил голову, признавая это. Он достал из-под рясы кожаный бурдюк с водой и предложил его. Не получив ответа, он освежился сам.

«Ты здесь давно. Чего-то ждешь?»

Эльф и в самом деле кое-чего ждал, того же самого, что вскоре ждало обессиленную цикаду. Отсутствие ответа не обескуражило жреца. Старик сделал еще один глоток и задал другой вопрос.

«Куда ведет эта дорога?»

«Никуда».

Капля красного вина повисла в уголке рта жреца: «Я думал, она ведет в Квалиност».

Впервые гранитный фасад эльфа дал трещину. Он вздрогнул, как от удара: «Квалиноста нет! Не осталось ничего, кроме зловонного озера смерти!»

«Так лишь выглядит».

Эльф рассмеялся — болезненный, царапающий горло звук. Да, так это выглядело, зрелище, которое сердце обращало в камень и сжимало желудок от отчаяния.

Он прогнал эти мысли и попытался снова вернуться к бесчувственной неподвижности, но его внимание привлекла цикада у ноги. Ее обнаружили муравьи. Они окружили больное чудище, ощупывая его своими антеннами. Оно игнорировало их, продолжая с трудом двигаться вперед. Удовлетворенные отсутствием враждебности со стороны цикады, муравьи ухватили более крупное насекомое за ноги, и каждый принялся тянуть его в свою сторону. Результат был патовым; цикада дергалась на месте, неспособная двинуться ни взад, ни вперед. Так продолжалось недолго. Организовавшись, муравьи облепили все еще живую цикаду и принялись расчленять ее. Они отделили крылья, по одному за раз, передавая их товарищам, которые бросили их в мусор в стороне от тропы, а затем принялись за свою добычу, отгрызая ей ноги и разгрызая ее мягкое брюшко.

«Вот и вся жалость», — усмехнулся он.

«Ты извлек неверный урок. Раздавленная ногой, цикада была бы потеряна. А таким способом, она будет много дней кормить муравьев».

Голос жреца изменился. Доброжелательная отеческая беспристрастность исчезла. Столь другим был тон старика, что эльф, наконец, повернулся и вгляделся в него. На его голове был венок из листьев. Что-то коричневое повисло спереди его зеленой ото мха рясы. Оно напоминало кожаные сумки — пока не начало двигаться.

«Обрати внимание на муравьев, а не на одинокую цикаду», — тем же поучительным тоном продолжал жрец. — «Они крошечные, но их много. Птицы и пауки во множестве поедают их, но их колония выживает. Работая вместе ради общей цели, они одолевают намного более крупных врагов. Лишь теряя сплоченность, когда каждый тянет на себя, они терпят поражение».

Эльф сменил положение, выпрямившись и сложив руки на груди. Между ладонями в перчатках и спрятанных в рукавах руках, на его запястья показалась алая кожа.

«Кто ты, человек?» — спросил он. — «Ты знаешь меня?»

«Мы никогда не встречались».

«Но ты отчитываешь меня, будто имеешь на это какое-то право!»

Старик обезоруживающе улыбнулся, демонстрируя темные кривые зубы. «Возможно». — Его дружелюбное выражение лица сменилось на суровое. — «Но едва ли требуется магия, чтобы узнать твое состояние. Ты смердишь жалостью к себе и отчаянием. Ты пришел сюда размышлять и умирать, не так ли?»

Наконец-то вынужденный действовать, эльф вскочил на ноги. Многодневный мусор пыльным дождем посыпался к его ногам. Рефлекторно, его рука метнулась к бедру, но наткнулась лишь на воздух. Его меч давно исчез, расплавленной полоской металлолома.

«Не твое дело! Оставь меня!» — проскрежетал он.

Одна из висевших спереди рясы жреца коричневых штуковин зашевелилась, расправляя маленькие кожаные крылья — летучая мышь. Его грудь была покрыта живыми летучими мышами. Человек погладил крошечного зверька тыльной стороной пальца. Его поведение еще раз неуловимо изменилось, и он по-доброму спросил: «Как давно ты ел или пил?»

Эльф не мог сказать. Жрец запустил руку в свою рясу и вытащил обернутый в вощеный пергамент пакет. Он развернул обертку. В пакете была стопка дисков перламутрового цвета, каждый тоньше пергамента, в который были завернуты.

Эльф резко вдохнул, пораженный. Маленькие диски были нектарными вафлями, невероятно изысканными сладостями, сделанными из меда, выработанного серебристыми пчелами Сильванести, смешанного с кристаллической росой и цветочной пыльцой. Эти сладости традиционно ели на свадьбах, днях рождения и прочих праздничных событиях. Никто за пределами Сильваноста не знал секрета их приготовления. Он ел их лишь однажды раньше в своей жизни. У дряхлого человека не только были нектарные вафли, он они выглядели и пахли как свежевыпеченные.

«Возьми их», — предложил жрец.

Словно атакующая гадюка, рука эльфа в перчатке дернулась, вырывая пакет из руки старика. Дрожащими пальцами он положил на язык одну вафлю. Диск тотчас растаял, вызвав прилив вкуса. Кристаллическую росу для вафель собирали крошечными каплями за раз с листьев растений и цветов по всему Сильваносту. В каждой капле заключалось дыхание жизни растения, и каждое растение придавало характерный привкус. Еще более уникальным был земной вкус пыльцы. Розовый всегда определялся безошибочно, как и фиалки и настурции. В данном случае была пыльца подсолнуха. Рот эльфа наполнился золотистой душой лета, как если бы солнечный свет превратился в тончайшую пудру.

«Обрати внимание на муравьев», — сказал жрец. — «Будучи маленькими, они могущественны в единстве».

Прижав к сердцу пакет с вафлями, эльф смотрел, как его благодетель встает и уходит. Спину жреца покрывали те же маленькие коричневые свертки, что и грудь, летучие мыши, что ерзали друг о друга, когда тяжелая походка старика сталкивала их. Эльф заметил, что венок из зеленых листьев был не на голове у жреца. Плетеные завитки росли из кожи у него на лбу.

Жрец остановился и оглянулся. Подняв руку, он сказал: «Прощай, Портиос. У тебя есть еще роль, которую ты должен сыграть».