Джеймс Кейбелл - Юрген

Они были, как обнаружил Юрген, простодушными бесами, позволявшими страшно эксплуатировать себя назойливым мертвецам. Они не имели ни минуты покоя из-за проклятых, которые являлись личностями, обремененными совестью, и потому требовали нескончаемых мучений. Когда Юрген попал в Ад, политические дела находились там в весьма скверном состоянии, поскольку среди молодых чертей возникла большая партия, выступавшая за прекращение вековечной войны с Раем почти любой ценой, для того чтобы отдохнуть от бесконечного потока совестливых мертвецов, ищущих мучений. Ибо хорошо известно, что, когда Сатана покорится и даст заковать себя в цепи, больше не будет смерти, и надоевшая иммиграция, соответственно, прекратится. Так говорили молодые черти, считавшие, что дедушке Сатане следует принести себя в жертву ради всеобщего благоденствия.

Они также указывали, что Сатана являлся у них руководящим должностным лицом со времен основания Ада по необходимости, поскольку смена правительства в военное время нецелесообразна, но что Сатана через определенный срок должен переизбираться. И, конечно же, Сатана во всем признавался абсолютной властью, поскольку это тоже типично для военного времени. В общем, через несколько первых тысячелетий молодые черти начали перешептываться насчет того, что такое правление не является идеальной демократией.

Но более консервативные старики были возмущены такими упадническими и безумными идеями и обошлись с младшими несколько сурово, разорвав их на куски и тем совершенно уничтожив. Затем старшие черти начали применять еще более устрашающие наказания.

Дедушка Сатана был весьма раздосадован, поскольку законы нарушались повсеместно. И через пару дней после прихода Юргена Сатана издал обращение к своим подданным о более уважительном отношении к кодексу Ада. Но при демократическом правлении народу не нравится постоянно беспокоиться о законе и порядке, на что указал Юргену один из наиболее старых и сильных чертей.

Юрген сделал серьезное лицо и потер подбородок.

– Но посмотрите, – сказал Юрген, – порицая дух толпы, спорадически проявлявший себя в этой стране в выступлениях против сторонников мира и подчинениях приказам Небес и другой процелестинской пропаганде, – и предупреждая лояльных граждан, что таких вспышек нужно остерегаться как пагубных для общественного благополучия Ада – Дедушка Сатана должен иметь в виду, что правительство, по большому счету, держит в своих руках средства борьбы со злом. – И Юрген очень сурово взглянул на Сатану.

– Вот-вот, – сказал Флегетон, кивая головой, похожей на голову медведя, за исключением голых и длинных красных ушей, внутри которых горел огонь, напоминающий пламя спиртовки. – Вот-вот, этот молодой император в блестящей рубахе говорит необычайно хорошо!

– Так все мы говорили в Пандемониуме, – задумчиво сказал Велиал, – в прекрасные дни, когда Пандемониум был только что построен, а мы были еще бесенятами.

– Да, его речи принадлежат старой школе, лучше которой ничего нет. Так что, пожалуйста, продолжайте, император Юрген, – воскликнули старые черти, – и позвольте нам узнать, о чем же вы говорите.

– Я говорю лишь о том, – сказал Юрген и вновь сурово взглянул на Сатану, – что, пока судебное преследование нарушения законов, вызванных военным положением, отмечено сентиментальной расслабленностью; пока откладывается заслуженное наказание за неприкрытые проявления процелестинства; пока малодушная снисходительность прощает подозреваемых в нелояльных мыслях, – до тех пор вызванный праведным негодованием патриотизм, пусть то и дело вводимый в заблуждение, будет брать в собственные руки дело возмездия в отношении нарушителей закона.

– Но, все же… – сказал Дедушка Сатана.

– Неумелое ведение судопроизводства, – твердо продолжил Юрген, – является настоящим катализатором вспышек народного негодования; и более справедливо скорбеть о политике всепрощения, предоставляющей такую возможность, нежели о случаях неповиновения толпы. Сейчас, когда патриотичный народ Ада находится в состоянии войны, он не в том настроении, чтобы с ним шутить. Осуждение преступлений против нации не должно граничить с формальностями, придуманными для излишне тонкой юриспруденции мирного времени. Я уверен, что среди вас нет никого, у кого на языке не вертелись бы бессмертные слова Ливония на эту самую тему. Поэтому я не стану их повторять. Но, я полагаю, вы согласитесь со мной, что сказанное Ливонием бесспорно.

И Юрген с огромной скоростью продолжал, все время строго поглядывая на Дедушку Сатану.

– Да, да! – сказал Сатана, беспокойно крутясь в кресле, но по-прежнему не думая всецело о Юргене. – Да, у вас превосходное красноречие, и я ни на мгновение не принизил бы авторитет Ливония. А ваша цитата необычайно к месту и все такое прочее. Но в чем вы меня обвиняете?

– В сентиментальной расслабленности, – парировал вопрос Юрген. – Разве всего лишь вчера к вам не привели одного из молодых чертей, обвиняемого в том, что, по его словам, климат в Раю лучше, чем здесь? А вы, сударь, главный судья Ада, именно вы спросили, произносил ли он когда-нибудь такую предательскую ересь!

– Но что еще я должен был сделать? – спросил Сатана, ерзая и помахивая огромным пушистым хвостом так, что тот шуршал о рога, но на самом деле по-прежнему не отвлекался от своей важной думы.

– Вам нужно запомнить, сударь, что черт, чей патриотизм спорен, – это черт, которого следует наказать. И что нет времени вдаваться в неуместные вопросы вины или невиновности. Иначе, как я понимаю, в Аду у вас никогда не будет настоящей демократии.

Сейчас Юрген выглядел очень впечатляюще, и все черти ему зааплодировали.

– И вот, – говорит Юрген, – возмущенные присутствующие, уставшие от таких поверхностных допросов, взяли малого из ваших рук и разорвали на чрезвычайно мелкие кусочки. И я предупреждаю вас, дедушка Сатана, что ваш долг как демократического судьи всегда именно так обращаться с подобными преступниками, а задавать свои дурацкие вопросы будете после. Что говорит непосредственно по этому поводу Рудигерн? А к тому же Зантифер Великий? Что ж, милостивый государь, я прямо спрашиваю вас, где еще во всей истории международного права вы найдете более ясные выражения, чем использовали они?

– Несомненно, – говорит Сатана с унылой улыбкой, – вы цитируете весьма уважаемых авторов, и я по большей части принимаю ваши упреки. В будущем я постараюсь быть более требовательным. И вы не должны винить меня так строго за мягкотелость, император Юрген, ибо давно уже не появлялся в Аду живой человек, обучавший бы нас, как вести дела во время войны. Без сомнения, точно как вы говорите, здесь нам нужно чуть больше строгости, и хорошо бы извлечь пользу, усвоив более гуманные методы. Значит, Рудигерн?.. Да, Рудигерн бесспорен, и я честно это признаю. Так что пойдемте домой, поужинаем вместе, император Юрген, и поговорим об этих вещах.