Элейн Каннингем - Терновый Оплот

— Разве? — женщина ухмыльнулась и бросилась вперед.

Эбенайзер отшатнулся назад, чтобы избежать удара лезвием. Женщина прыгнула на него прежде, чем он успел восстановить равновесие. Изо всех сил, он пытался поднять молот, но она уже была слишком близко.

Всем весом она навалилась на него — неплохой удар для такой тощей девки, но Эбенайзер привык к чему-то посильнее, и потому не ожидал, что упадет. У него не было ничего, кроме камня за спиной. Кажется, его все-таки отвлекли. Он не видел камня. Валун ударил его по коленям, которые мгновенно подогнулись. Эбенайзер перекатился назад, к своей смерти.

Женщина упала на него, извиваясь, царапаясь и отплевываясь. Она была маленькой и хрупкой, но сражалась с яростью, которая заставила бы постоять в сторонке кисок Тарламеры.

Смущенный, не менее, чем разъяренный, Эбенайзер желал лишь поскорее покончить с этим. Он оглядел каменный пол, в поисках своего молота. Ничего. Он перевел взгляд в другую сторону — и вскрикнул, когда проклятая женщина вцепилась зубами ему в ухо. Оружие лежало слишком далеко. Эбенайзер выругался и оттолкнул двуногую кошку. Поднявшись на ноги, он бросился за молотом.

Женщина сплюнула кровь и бросилась за ним. Руки её обхватили его лодыжки, и он полетел вниз, плюхаясь на свой многострадальный живот. С ошеломляющим треском подбородок его столкнулся с каменным полом. Хуже того, его вытянутые пальцы так и не коснулись рукояти оружия.

Вскарабкавшись на спину дворфа, женщина схватила молот и отшвырнула его как можно дальше. Эбенайзер услышал, как ударился о камень митрил, а затем скрежет скользящего по берегу металла.

Это уж было слишком. Эбенайзер рванулся, с легкостью отбросив противницу. Вскочив на ноги, он злобно ткнул в неё пальцем.

— Теперь ты начинаешь меня раздражать, — проревел он с типичной дворфской сдержанностью.

Человеческая женщина уже поднялась на ноги, снова начиная кружить. Огромные глаза её смотрели дико, а каштановые волосы торчали во все стороны. Эбенайзер даже подумал, что она выглядела такой же безумной, растрепанной и сердитой, как и он сам.

— Оскорбился, да? — ухмыльнулась она. — Тогда, надеюсь, будет не так уж плохо, если я кое-что сделаю…

Она прыгнула на него, с кошачьей быстротой, и запустила пальцы обеих рук в его длинную рыжую бороду. Эбенайзер вскрикнул от боли, ярости и оскорбленного дворфского достоинства. Но девка еще не закончила. Она подпрыгнула, с силой дергая за бороду, а затем согнула колени и нанесла удар, погружая свои обутые в ботинки ноги ему в живот, и начала падать на спину, увлекая Эбенайзера вслед за собой. Дворф вытянул руки, чтобы удержаться, отчасти инстинктивно, отчасти потому, что идея оттирать раздавленного человека от своей туники его не слишком привлекала.

Но все пошло не совсем так. Женщина повалилась на пол и ударила ногами вверх. Эбенайзер заметил странное изменение в окружавшей его пещере и свои сапоги, описывающие плавную дугу над головой. Следом, подлетая, словно оладушек на сковороде, полетел и он сам. Пролетев над женщиной, он тяжело приземлился на спину.

Быстрые руки пронесли бороду мимо его лица, затем скрестились, а после исчезли. Прежде, чем голова его ударилась о валун, Эбенайзер ощутил мгновенный удушающий рывок. Душу его охватила волна недоверия и гнева. Используя камни, противница пыталась удушить его собственной бородой!

Вскакивая на ноги, Эбенайзер потащил упрямую соперницу за собой. Он пытался выкрутиться, но она вцепилась в него, словно репей, и хватка её лишь сжималась. Легкие дворфа опалило пламенем, а зрение по краям стало мутным. Стук собственного сердца становился все сильнее, до тех пор, пока рев в ушах не превратился в грохот морских волн.

Это была не та смерть, что заработает ему место в Зале Героев. Будучи преисполнен решимости избежать сей позорной кончины, Эбенайзер отшатнулся к стене пещеры. Если бы только он смог добраться туда прежде, чем упадет, если только сможет хоть раз ударить её о камень — быть может ему удастся избавиться от её захвата.

Дворф почти добрался до места, когда хватка женщины внезапно ослабела, а вес соскользнул по его спине. Эбенайзер затаил дыхание и зарылся пальцами во внезапно обвисшие пряди бороды. Он начал было развязывать их, но внезапно остановился, увидев то же, что и женщина.

— Камни, — пробормотал он хриплым от попытки удушения голосом.

* * * * *

Захват Тернового Оплота был полным. Даг Зорет обошел крепость, чтобы оценить работу, сделанную его людьми.

Разумеется, они были основательны. Лишь немногие из слуг остались живы. Например, человек, который держал и резал свиней и цыплят, пивовар, несколько кухонных рабочих. Большинство местных были слишком проникнуты духом паладинов, которым они прислуживали, и теперь огромный костер обращал их тела в пепел.

Темные, зловонные облака дыма поднимались над крепостными стенами. Мертвых паладинов и их последователей бросили на горящую кучу хвороста и соломы. Подобная растопка не давала жаркого огня, но новый кастелян Дага — худой, смуглый человек, красоту которого портил лишь шрам на щеке — был практичным управляющим. Он решил, что было бы слишком дорого потратить древесину, поставляемую в Терновый Оплот, на подобные нужды. Даг был доволен тем, что нанял кастеляна. В конце концов, прежде он управлял поместьями амнского дворянина. До тех пор, пока раскрытие его похождений с женой хозяина не привело к увольнению и увечьям. Даг плевать хотел на привычки слуги, а совет его казался хорош. 　Если паладины не сгорят полностью — что с того? Разве на побережье Мечей перевелись голодные вороны и дикое зверье?

Праздник в ту ночь был грубым и длинным. Солдаты совершили набеги на погреба, откуда доставили в обеденный зал бочки с элем и вином. Несколько убитых животных, вместе с луком пореем и овощами, наполнили собой огромный чан. Мужчины пировали, пили, пели и хвастались, покуда на небо не взошла луна, и не останавливались, до тех пор пока большинство из них не оказались храпящими на столах, покоясь лицами в соусе.

Даг держался в стороне от всего этого, внимательно наблюдая, дабы убедиться, что, в конце концов ему будет предоставлено уединение, столь необходимое для его дела. Нужно было сделать еще кое-что, единственное, что сделает эту победу действительно принадлежащей ему.

Когда обсидианово-черное ночное небо обрело цвета сапфира, когда рассвет вот-вот должен был подкрасться, а крепость погрузилась в тишину, нарушаемую лишь несколькими пьяными храпящими, Даг вошел в часовню, и закрыл за собою тяжелые двери.

На алтаре все еще горело несколько коротких свечей. Еще несколько оставалось в подсвечниках, установленных в стенах. Пламя мерцало или становилось размыто синим, утопая в сальных лужах. Это были необыкновенно красивые свечи. Даг уже заметил, что в мастерской у свечника находился запас высоких, толстых свечей, достаточно больших, чтобы гореть весь день или всю ночь. Как жаль, размышлял Даг, что талантливый мастер был столь предан делу праведников. Прояви человек большую гибкость и он, возможно, смог бы жить, чтобы украшать алтарь Цирика. Даг мог представить себе часовню, освещенную множеством огромных, темно-фиолетовых конусов.