Владимир Поселягин - Бродяга [litres с оптимизированной обложкой]

Под угрюмым взглядом чиновника, который должен был забрать меня с судна и явно рассчитывал что-то поиметь с моего наследства, мы всё оформили и зарегистрировали. Я изучил акт-заявление, проследил, как офицер проводит регистрацию, и поставил подпись – отпечаток большого пальца левой руки. Это общая детская подпись, из местной Сети узнал, после совершеннолетия ещё виртуальную подпись выдадут, вроде печати. Капитан и чиновник выступили свидетелями и поставили свои подписи. Теперь госслужба займётся моим наследством, переводом его в деньги, перечислением их на счёт приюта в качестве оплаты за пять лет пребывания в нём плюс учёба, – надеюсь, хватит.

Офицер спросил, хочу ли я знать, что произошло с моими родителями. Я кивнул. Оказывается, у матери был первый муж, который после развода всячески её преследовал, тот ещё отморозок. Скорее всего, наша семья сюда и переехала, чтобы скрыться от него. Но он последовал за нами и, не выдержав, убил бывшую жену, её нового мужа и меня, а потом покончил с собой. Его нашли в каюте с предсмертной запиской на планшете. Вот такая история. Да уж, огонь страсти и общая смерть во имя любви. Это не я сказал, в послании убивца так значилось.

Мы с соцработником на флаере, очень похожем на вертолёт, только без винтов, полетели к городу. Я сидел, сжавшись в кресле, и смотрел в окно. Мне было о чём подумать. Местный мир был излишне цивилизованный, тут как-то сложно будет адаптироваться, особо не побродишь, не попутешествуешь. Но освоюсь, осмотрюсь, всегда можно найти лазейки.

До города лететь почти три часа, и я открыл планшет – есть время, чтобы ещё покопаться в Сети, стоит это делать, пока абонемент действует. Я выяснил – он безлимитный годовой, десять месяцев осталось, так что поработаем. Нужно посмотреть ещё информацию о приютах, об учёбе, а учиться серьёзным профессиям можно начинать с двенадцати лет. Учёба длится четыре года, и диплом получаешь как раз перед выходом из приюта.

Конец полёта я пропустил, укачал меня вертолёт, и я уснул. Называть его флаером как-то не хотелось. Никаких бюрократических проволочек не было, всё уже было оформлено через Сеть, я УЖЕ считался воспитанником номерного приюта на улице Восставших пейсан. Кто такие пейсаны и отчего они восставали, я не знал, хотя надо будет посмотреть, оригинальное название улицы, но сейчас было не до этого. Чиновник довёл меня пешком от стоянки флаеров до приюта, тут меньше километра было, и передал с рук на руки дежурному воспитателю. Тот, подписав бумаги по приёму, попросил меня показать вещи на предмет запрещённого и, задумчиво посмотрев на них, сказал:

– Хорошая одежда, качественная. А нам финансирование снова сократили, а пожертвований сейчас мало, вещи тоже мало несут.

На что я пожал плечами:

– Я же расту, мне вещи без необходимости… Извините, я не знаю, что нужно и важно. Я память потерял.

– Да, твоё досье я прочитал, так что в курсе. Там ещё указывалось, что ты очень смышлёный…

Я попросил сказать мне о местных неофициальных правилах и лидерах среди воспитанников. Воспитатель, который, как выяснилось, преподавал в приюте физическую подготовку, удивился моей просьбе, но прояснил некоторые моменты. Потом описал, куда меня поселят. У обычных воспитанников комнаты шестиместные, но у таких, как я, платников, двухместные, и нас не любят, зажимают, троллят и по-всякому стараются насолить. Среди воспитанников существовало правило: больше трёх на одного не нападать. Будто и троих мало. И в приюте процветает воровство и хакерство, администрация борется с этим, но неудачно, несмотря на использование магического спецоборудования. Поэтому у каждого есть сейф для личных вещей, в который советуется убирать вещи, ложась спать. Хотя и оттуда могут ночью всё вытащить.

– Можно ещё вопрос? – спросил я.

– Да, конечно.

– Что по поводу моей инициации?

– Инициируют детей в возрасте десяти лет, не раньше. Тебя уже записали на инициацию. Через два дня отведут, не волнуйся. Пока живёшь в приюте, всю ману будешь сливать в общий резервный городской накопитель, обманывать не советую, за этим строго следят, отслеживая уровень Дара. Успеешь до совершеннолетия прокачать источник.

– Хорошо, спасибо.

Воспитатель отвёл меня в мою комнату, где я буду жить пока один, второго платника не было, показал, где что находится, мой шкаф и сейф, санузел, и ушёл. Я убрал в сейф все вещи, поставил свой код и вышел в коридор. Рядом кучковалось несколько групп, слышались некоторые фразы, долетал смех. Но с моим появлением всё это прекратилось, и все воспитанники, как один, уставились на меня. Я подошёл к ближайшей группе.

– Мне нужен Ларг. Где я могу его найти?

Один из парней, лет двенадцати, рыжий, осмотрел меня с ног до головы и процедил через губу:

– Ну пошли, провожу.

Он направился впереди, я за ним, остальные, по пути быстро пополнившись, двинули следом. Спустившись по лестнице на одну площадку, паренёк сказал мне:

– Пришли. Скидывай одёжку и обувку, она мне понравилась, стоит немало.

– Мы же договорились?

– А сейчас договоримся, что ты мне всё отдаёшь. Добровольно.

Без замаха я сработал ему в подбородок. Тот постоял секунду, глаза у него закатились, и он фактически плашмя рухнул на площадку под ошеломительное молчание зевак, которые оккупировали лестницу сверху и снизу, буквально вися на перилах, перегнувшись. Группа поддержки рыжего, в количестве четырёх человек, с ходу бросилась на меня. Э-э-э, а где больше трёх зараз не нападать?

Первого я встретил прямым ударом в грудь, от такого отдышаться трудно, так что этот пока не боец, вон как согнулся. Второй пытался спеленать меня руками, чтобы дать остальным поработать кулаками и ногами. Между прочим, правильное решение. Только исполнение подкачало. Поднырнув под руки, он схватил воздух, а я нанёс ему серию ударов по рёбрам. Была бы физика у этого тела в порядке, покрошил бы я их, а так тот упал, согнувшись в позе эмбриона, слегка подвывая. Третьего я встретил ударом ладонями по ушам, и он сразу потерялся и пропустил нокаутирующий удар в подбородок. Четвёртый не успел смыться, хотя явно этого желал, его просто не пустили, так что получил между ног и резкий, как щелчок кнута, удар открытой ладонью по затылку. Осмотрев побоище и потерев бок, всё же получил немного, я спокойно сказал:

– Как вы к людям, так и люди к вам. Раздевайтесь.

Однако снять трофеи мне не дали, вышел паренёк лет четырнадцати и, глянув на стонущих парней, бросил:

– Кончай.

– Слушай, может, на мне кровь и есть, не знаю, я память потерял, но я детей не убиваю. У меня свои принципы.

Паренёк неожиданно улыбнулся:

– Да я вообще-то имел в виду, кончай это дело, они своё получили.