Вероника Иванова - Разрушитель: И маятник качнулся… На полпути к себе. Вернуться и вернуть

— Твою душу пожирал vere’mii сестры. Знаешь, что это такое?

— Да… — прошептал Кэл, бледнея.

— Странно, что никто раньше не заметил и не помог тебе справиться с «призраком»…

— Я чаще бываю в компании воинов, а не магов, — поясняет Кэл. Чуть смущённо.

— Ну для того чтобы почувствовать неладное, не обязательно чародействовать направо и налево! Достаточно просто… А твоя возлюбленная тоже ничего не замечала?

— У меня нет возлюбленной, — тихо и печально ответил эльф.

— Как это? — Были бы силы, подскочил бы на кровати. — Чтобы у листоухого и не было возлюбленной? Да вы же ни минуты не можете без влюблённости!

Тёмно-лиловые глаза лукаво суживаются:

— Больно много ты знаешь об эльфах! Откуда?

— Была возможность, я и узнавал, — огрызаюсь. Ну не рассказывать же ему о том, что, в десятилетнем возрасте определив для себя эльфов одними из главных врагов, я проштудировал всю имеющуюся в домашней библиотеке литературу и попытался получить ответы на те вопросы, о которых в книжках не было ни слова!

— Почему я тебе не верю? — вздыхает Кэл.

— Потому что ещё не научился!

— Этому нужно учиться? — удивляется. Странно, вроде мой ровесник, а такой ерунды не знает… Опять читать лекцию? Что ж, прочту.

— А как же? Сначала нужно воспитывать в себе доверие, и не просто к избранным вещам и личностям, а доверие ВООБЩЕ. Ко всему. По крайней мере, доверие «первого взгляда». А когда научишься доверять, можно попробовать верить. Это уже сложнее, но гораздо приятнее.

— Верить? — хмыкнул эльф. — А если тот, кому ты хочешь доверять, обманывает твоё доверие?

— Значит, он не выдержал испытание «второго взгляда» — и дальше с ним не о чем говорить. — Улыбаюсь.

Кэл морщит лоб, обдумывая мои слова.

— Смотрю я на тебя и не понимаю…

— Чего именно?

— Сколько тебе лет, если ты временами выглядишь и ведёшь себя как мальчишка, а мыслишь как древний старик?

— Ну уж и древний… — Дуюсь.

— И всё же?

— Мне пришлось взрослеть быстрее, чем полагается, — уклончиво отвечаю я, умалчивая о том, что детства у меня попросту не было. Детства в классическом понимании: с нежной заботой родителей, с весёлыми праздниками, с ватагой приятелей-сверстников… Наверное, он заметил тень в моём взгляде, потому что спросил:

— Жалеешь?

— Иногда. Лучше ответь, почему у тебя нет возлюбленной, — перевожу разговор на другую, менее болезненную для себя тему.

— Она была… До того как Мийа заболела своей любовью. А потом…

— Вы поссорились. Понятно: кто же выдержит истерики без малейшего повода!

— Да, примерно так и было. — Кэл отворачивается, чтобы лишний раз не демонстрировать свои эмоции. Всё ещё не доверяешь? Твоё право… — Мы расстались. А после смерти сестры у меня не возникало желания любить.

— Как выяснилось, зря. Поэтому vere’mii и получил над тобой такую власть!

— Я ещё не успеваю сказать, а ты уже знаешь, о чём пойдёт речь! — Эльф удивлённо хмурится. — Это так странно…

— Не буду больше тебя расстраивать. — Улыбаюсь. — Есть ещё вопросы?

— Есть.

— Валяй!

— Как ты узнал о «призраке» и… Как ты справился с ним? — Вот уж не думаю, lohassy, что тебя интересуют мои ответы. Ты хочешь узнать, КАК я отвечу, а не ЧТО.

— Узнал? Посмотрел под другим углом. И изъял. — С трудом удерживаюсь от соблазна показать язык. Не поймёт.

— Так просто? — Пожалуй, он разочарован.

— Кто говорил о простоте? Мне повезло, что ты уже плохо контролировал своё тело, а тень твоей сестры не слишком замечательно фехтовала, иначе я не сумел бы нанести удар и…

— Даже представлять не хочу, что могло произойти! — Эльфа передёргивает.

— И правильно! — хвалю я его. — Но позволь извиниться…

— За что? — Тёмно-лиловые глаза изумлённо расширяются.

— Вместе с «призраком» могла исчезнуть и другая память о твоей сестре. К сожалению.

— Да. Исчезла, — подтверждает эльф, и я кусаю губу. — Исчезла вся боль, остались только светлые дни.

— Хорошо, если так. — Сомнительно, конечно, но у меня нет причин не верить. — В любом случае прости. Не моё это было дело…

— А чьё же? — О, теперь нас захлестнуло лукавство!

— Твоих друзей, близких, родителей, наконец!

— У меня нет родителей. Они… погибли. — Он говорит грустно, но очень спокойно, как о давно свершившемся и принятом факте.

— Сожалею. — Звучит пошло, но больше сказать нечего. Утешать я умею плохо, да и… Не нуждается он в моём утешении.

— Кё рассказала, что ты сделал для неё, — после небольшой паузы сообщает эльф. — Но… получается, что и для меня ты сделал не меньше.

Сердце остановилось. Немного потопталось на месте, но всё же решило продолжить путь.

— Получается, что ты подарил Жизнь и мне…

— Ну-у-у-у-у, не будем усугублять… — пробую отшутиться. Не выходит.

— И я тоже должен назвать тебя…

— Умоляю!

— …ma’ resayi! — торжественно заканчивает фразу эльф, а я жалею, что не могу шевелиться. Встать бы и закатить ему оплеуху — живо бы поумнел! Право слово, дети… Но почему, почему именно я в этой компании должен быть взрослым?! — Тебе плохо? — Искренняя забота в голосе Кэла заставляет меня скрипнуть зубами:

— Нет, мне замечательно! Если не считать кучки lohassy, путающихся под ногами и величающих меня «творцом», у меня вообще нет ни единой проблемы!

Он даже не пытается обидеться. Ещё бы, для Кэла я перешёл в категорию непререкаемых авторитетов, с которыми интересно и полезно играть , но у которых невозможно выиграть…

— Наверное, я должен представиться, — извиняющимся тоном сообщает эльф. — Мы знакомы уже несколько дней, но так и не…

— Думаю, моё имя ты уже слышал не раз.

— Да, и поэтому считаю необходимым назвать своё.

— Ну так называй! — Церемонность начинает меня бесить.

— Кэлаэ’хэль, Клан Стражей Сумерек. — Он встал и коротко, но почтительно поклонился. Впрочем, в данном случае почтение адресовалось прозвучавшему имени, а не тому, для кого оно было произнесено. В другое время я бы обиделся, уловив подобные оттенки в голосе листоухого, но сейчас… Сейчас меня занимало совсем иное.

Кэлаэ’хэль. «Серебряное…» Нет, не подобрать точный перевод для этого слова из Старшего Языка!

Узор? Плетение? Вязь? И да и нет. «Кэлаэ» — так называют то, что от начала и до конца создано разумом и усердным трудом. Искусственное от первого до последнего вдоха, но… Не менее прекрасное и удивительное, чем совершенные творения природы. Почему же тебя так назвали, lohassy? И кто — мать или отец? Скорее, отец: для женщины важнее ощущения, которым совершенно ни к чему давать имена…

— Ну и как? — ехидно осведомляюсь.

— Что? — вздрагивает Кэл.

— Твоё имя тебе подходит?

— Наверное… Я не думал об этом.

— Зря. Оно ко многому обязывает. Например, к постоянному самосовершенствованию.