Марк Лоуренс - Ошимское колесо

– Б-бывало… и лучше. – Прохрипел он, когда воздух начал возвращаться в его лёгкие.

– Ты… ранен. – Я не мог больше ничего придумать. По другую сторону ограды ревел и бился нерождённый. Вроде бы он не приближался. Возможно, доедал Кару. Раньше я представлял себе множество несчастных финалов своей жизни, но ни один из них не был похож на жестокое убийство в грязи жутким монстром на уединённом участке дороги. Снорри застонал и перекатился на здоровый бок, вцепившись в рёбра. Когда он отпустил руку, она оказалась вся в крови, и у меня скрутило живот.

– Я вроде цел. – Он умудрился ухмыльнуться алой ухмылкой, и я понял, что кровь на нём с нерождённого. – Кровь Одина! – Снорри сел, как человек, сломанный изнутри.

– Как ты вообще жив? – Я встал, отступая на шаг. Видимо, благодаря сравнительно маленькой скорости и большой площади удара Снорри перенесло по воздуху, не превратив всё тело в месиво.

Я протянул руку, чтобы помочь ему встать, но прежде, чем он смог подняться на ноги, изгородь разлетелась – это через неё пробился нерождённый.

– Чёрт! – Я вытащил меч: от зубочистки пользы было бы столько же. – Ты что творишь? – Снорри всё ещё сидел на земле, вытаскивая что-то светящееся из свёртка на бедре. – Убери! – Свет лишь поможет твари быстрее нас отыскать.

Слишком поздно, голова громадного кошмара повернулась в нашу сторону, и меня пронзила холодная злоба тех скрытых глаз. Я стоял как столб, едва не выронив меч, и чуть не обратился в бегство, отбросив все остатки достоинства за привилегию умереть на пятьдесят ярдов дальше от дороги. Тварь с жутким бульканьем двинулась вперёд, но видимо не смогла вырваться от изгороди. Чёрные корневидные петли охватили лапы дракона.

– Кара! – Наверное, вёльва бросила то же заклинание запутывания, которое так изумительно сработало против красных викингов у Ошимского Колеса. В мою руку вернулась сила, пальцы сжались на рукояти меча. Я глянул на Снорри. – Какого чёрта? – Он держал шкатулку с призраками, и от света его руки казались чёрными силуэтами – викинг открыл её и повернул к лицу.

– Нам нужен Баракель! – Крикнул он в шкатулку, где бурлили хаотичные пятна света и тьмы.

Нерождённый у изгороди взревел и бросился вперёд, под его напором вековые корни застонали и хрустнули. Некоторые с громким треском разлетелись в стороны. В других местах мёртвая плоть порвалась, дав путам свалиться, а потом вернулась на место.

Снорри встал на колени.

– Ключ, Ял, вот как можно его выпустить. Он живёт там.

– Он так не работает, тупой… викинг. – Но всё равно, говоря это, я вытащил ключ Локи и направил дрожащий клинок в сторону нерождённого, который в это время выкорчёвывал последний боярышник, державший его у изгороди.

– Нет, работает! – Снорри встал, держась рукой за бок, а второй протягивая мне шкатулку. – Так. И. Работает. – Его вид был таким убедительным, что я тоже в это поверил.

Костяные когти врезались в землю, и нерождённый бросился вперёд. Я бросил меч.

– Баракель! – взревел я, взял шкатулку с призраками и направил её в сторону нерождённого. Потом сунул ключ в основание шкатулки и повернул.

Я уже видел однажды такой же свет, который хлынул сейчас, хотя в тот раз я был в палатке, которая едва не вспыхнула. И теперь, как и тогда, свет Солнца Зодчих обратил тьму в слепящую белизну дюн под самым жарким солнцем. Нерождённый закричал, его плоть вскипела. В следующий миг невероятная яркость неестественной иллюминации прекратилась, и вместо неё стоял Баракель, каким мы видели его у ворот аномагов: светящийся ангел с девятифутовым пылающим мечом, вырезанным из солнца. Мгновенно он стал таким, каким я его знал. Никому другому не удавалось смотреть на меня с таким неодобрением.

Спустя удар сердца нерождённый врезался в Баракеля, и пылающий меч опустился на тварь. Даже двенадцатифутовый ангел не смог остановить это мёртвое существо. Драконье тело на нерождённом было составлено из трупов полусотни человек, и Баракеля отбросило в сторону. Но крылья из золота и бронзы раскрылись, принимая на себя инерцию, и яркий, как горн, меч одним ударом отделил голову нерождённого от плеч.

Тёмно-алая кровь потоком извергалась из шеи нерождённого, пока всё его змеиное тело содрогалось, дёргаясь вперёд-назад. Спустя миг оно стало мяться и рваться, словно тесто, вдоль спины появились головы трупов и отдельные глаза, формировались новые конечности с когтями из рёберных костей или полудюжины позвоночников, извивавшихся, словно щупальца. Ещё одно содрогание, и видоизменённая туша обернула Баракеля в кольцо, свалив его на землю.

– Вперёд! – Снорри подхватил мой меч и, хромая, бросился в схватку.

– Вперёд? Чёрт возьми, ты же сам взял мой меч! Чем мне драться? Матюгами?

Я вытащил нож и уставился на сражение, хотя нелегко было разобраться, что там к чему: быстрые, яростные кольца мёртвой плоти чернели на фоне сияющих рук и ног ангела, трепетали светящиеся крылья, впивались чёрные когти, а иногда блеск пылающего меча живо разгонял тени на поле. Тут и там я замечал Снорри, который набрасывался, словно мышь на индусского питона; клинок Эдриса Дина прорубался сквозь некромантию, из которой состоял нерождённый, но эти порезы явно были слишком маленькими и значения не имели.

Я посмотрел на четыре дюйма железа в моей ладони, потом оглянулся на Убийцу, увидел, что тот исчез – даже его норовистость обратилась в ужас при виде и звуках такой битвы. Красный прилив берсерка, который я почти ожидал, всё никак не поднимался, меня затапливали только горечь и гнев, что это существо, сотканное из худших проявлений человеческой ненависти, обитающих в самых глубоких расщелинах Ада, так долго меня выслеживало. С нерождённого началось моё путешествие, он разбил мою жизнь на части, а теперь, похоже, её и закончит. Я вытянул кинжал перед собой. Умереть, сражаясь бок о бок со Снорри в свете – или спустя несколько минут, одному, в темноте? Иногда выбор труса совпадает с выбором героя.

Кара сказала мне, что я кричал "ундорет", когда бросился в атаку. Не помню ничего такого, но уверен, что кричал бы "Красная Марка".

ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

– Уйди, будь ты проклят, и скажи Балессе, что я хочу на завтрак копчёной селёдки. – Я плотно зажмурился от дневного света. – И закрой чёртовы шторы!

– Пора вставать, ваше величество. – Голос горничной был скорее саркастическим, чем уважительным.

Я попытался поуютнее закутаться в одеяло и обнаружил, что оно мокрое и холодное.

– Какого чёрта? – Я открыл глаза, моргая от яркого света у моего лица. Всё болело. Но по крайней мере дождь прекратился.

– Как себя чувствуешь? – Кара, с мокрыми волосами и вся в грязи, стояла возле меня на корточках. Она держала орихалк.