Кристина Выборнова - Король и спасительница

— Живой, но весь переломанный. Уж теперь в больнице належится, — поджав губы, сообщила тетя Катя. Меня передернуло.

— Ужас какой… А кто там был, неужели помочь ему не могли?

— Так мы там и были, мы и свидетели, — вздохнула бабушка, держась за голову. — Он на краю только повисел чуток, а кто до него по мосту-то добежит? Длинный мост-то. Я даже попыталась, а уж поздно было…

— Тебе, Алексеевна, больше всех надо, — вставила тетя Катя. — Сама бы сверзилась еще. Как он упал, из той деревни прибежали, мы тоже спустились, скорую вызвали, подождали, пока приедет его соскребет, то есть заберет, и сюда. А что там делать? Жить, говорят, будет. Может, поумнее зато станет.

— Вряд ли, — неожиданно подал голос король. Тетя Катя покосилась на него и согласилась:

— И то верно. Ну, девчонки, принимайте Алексеевну, а то она сама не своя, а мы пошли, нам в совхоз еще надо…

Тетя Катя и тетя Лариса развернулись и удалились, продолжая громко переговариваться и причитать. Бабушка, держась то за голову, то за сердце, поползла в дом. Мы с Наткой ухватили ее под руки. Я слышала королевские шаги за спиной, но не оборачивалась, пытаясь подавить расползающееся где-то внутри холодное тяжелое чувство. Чтобы хоть на минуту отвлечься и собраться с мыслями, я активно занялась бабушкой, а Натка от меня не отставала. Активничали мы до тех пор, пока бабушка не сказала, что с нее достаточно и одного пузырька валокордина, а сейчас она просит убрать из-под нее девять из десяти подушек и дать полежать спокойно. Мы отвязались. Натка ушла к выкипающей картошке, а я, быстро глянув на короля, вышла из дома и направилась в сад. Лид пошел за мной.

Остановившись возле штабеля из бревен, где мы по вечерам учили язык, я уставилась на короля и, не в силах больше выносить неизвестности, спросила:

— Лид, что там такое случилось?

— То, что тебе рассказали. Какой-то местный ребенок ехал на велосипеде по подвесному мосту, не удержался и упал вниз, — сообщил король.

— При вас?

— Да, мы это видели.

— А ты что, пытался его удержать, что ли?

— Я? — Лид сначала чуть сдвинул, а потом поднял брови. — Нет, конечно.

— Почему?!

— А зачем мне это было делать?

— Ты ведь мог его спасти! Тебе это ничего не стоило!!!

— Я много чего могу, Соня, но ты не просила меня его спасать.

У меня глаза полезли на лоб.

— Как… как я могла тебя просить, — начала я, заикаясь, — когда меня там и не было?

— Совершенно верно, тебя там не было, — подтвердил король и умолк, будто эта фраза решила все проблемы.

— Ты что хочешь сказать, а?! Что ты нормально относишься к людям только при мне?!

— Да, ты правильно меня поняла, — согласился Лид, величаво наклоняя голову. Я уже заметила, что чем сильнее он волнуется, тем медленнее двигается и тем длиннее говорит, но сейчас его волнение меня не растрогало: я и сама волновалась дальше некуда.

— То есть без меня… Даже если бы он насмерть разбился… Ты бы…

— Мне нет дела до здешних простолюдинов.

— А если бы я там была, ты бы его спас?!

— Скорее всего, да. Я знаю, что ты сочувственно относишься к своим простолюдинам, и такие мои действия тебе понравились бы.

Я вдруг прямо физически почувствовала, как у меня на голове появляются седые волосы. Превращение стоящего напротив меня Лида из практически родного человека обратно в бездушное средневековое чудище повергло меня в ужас.

— Господи, какой же ты расчетливый и предусмотрительный, — сказала я с омерзением, — и ведь даже не стесняешься.

— Почему я должен стесняться? — удивился король.

Вот чертов инопланетянин! Опять все сначала! А я-то думала…

— Потому что такое поведение — это жуткое лицемерие! — закричала на него я. — И лучше бы ты сразу сказал, что тебе плевать на всех, это было бы честнее, чем плевать выборочно!!!

— Тьфу ты, Соня, мне не плевать на всех! — парадоксально выразился король, тоже повышая голос. — Мне не плевать на тебя, поэтому я стараюсь вести себя так, чтобы ты была довольна. Что для этого делать, я знал. А сейчас ты снова противоречишь сама себе и меняешь условия!

— Где это я противоречу?

Лид глубоко вздохнул.

— Когда ты только меня расколдовала, мы договорились о том, что я не буду заколдовывать твоих простолюдинов смертельным колдовством и не буду с ними разговаривать. Я помню, что обещал. Разве я это хотя бы один раз нарушил по своей воле?

— Ну нет, — буркнула я, глядя в землю.

— Вот именно, — продолжил отчитывать меня омерзительный король. — А ты почему-то разозлилась, когда я превратил в животное ребенка твоих родственников, хотя это далеко не смертельное колдовство. Еще ты злилась, что я не разговариваю с простолюдинами, хотя сама просила с ними не разговаривать. Поскольку другого выхода не было, мне пришлось самому свое обещание и нарушить, начать говорить, тогда ты почему-то успокоилась… Теперь ты злишься из-за того, что я не спас какого-то простолюдинского ребенка, который имел глупость заниматься тем, что он не умеет. Ты не предупреждала меня, что нужно спасать всех простолюдинов от их глупостей, да еще и в твое отсутствие.

— Господи, я не знала, что об этом нужно предупреждать! — чуть не плача, сказала я. — Я даже об этом не задумывалась! Это же естественно: помочь человеку!

— То, что для тебя естественно, для меня далеко не очевидно, — отрезал Лид. — С твоей точки зрения это, как ты говоришь, человек, а с моей — простолюдин, да еще и чужой. Чтобы ты лучше поняла, для меня это все равно, что никто. Если о сохранности простолюдинов своего мира мы еще можем заботиться, поскольку это наша, так сказать, вотчина… Но и там «заботиться» это не значит предупреждать каждый несчастный случай своими силами. Скорее, устраивать жизнь так, чтобы этих случаев было меньше.

— Но тут ведь жизнь не устроена… А если бы он погиб… — прошептала я. Лид по своей королевской привычке вскинул голову, в его ответном голосе прозвучали стальные нотки:

— Соня, я давно понял, что ты хотела сказать. Ты опять имела в виду ваше сострадание и так далее. Разве для тебя до сих пор не очевидно, что я этого не имею? Я, конечно, подлаживаюсь под твое восприятие, чтобы порадовать тебя, но это не значит, что я превратился в здешнего плебея. Ты моя спасительница, я чту тебя за это, но я сразу видел, что ты другая и твое восприятие мира не такое, как у меня. Если бы я так же, как ты, проявлял возмущение криками по поводу каждого нашего несходства, я бы давно остался без голоса. Ты не во всем соответствуешь тому, чего можно ожидать от высокородной дамы, вряд ли это можно изменить, поэтому я просто старался подлаживаться под тебя. Но ты, по-моему, принимаешь меня за кого-то другого, — вдруг повторил он слова Натки. — Я и не плебей, и не из этого мира, и такое поведение, какое тебе привычно, для меня неестественно. Я слежу за собой при тебе, но в другие моменты я все равно буду поступать так, как считаю правильным я сам.