Кристина Выборнова - Король и спасительница

— Может, поищем его дворец? Я могу попытаться спросить у прохожих. Правда, я забыла, как будет дворец: то ли айргав, то ли юйргав, но…

— Не, давай пока про «гав» не будем, — решила Натка. — Вначале хоть немного осмотреться надо. Пошли просто так.

Мы пошли и шли до тех пор, пока у нас не начали гудеть и отваливаться ноги. Солнце явственно опустилось, от домов потянулись длинные тени. Центра города все не было, либо мы его пропустили. По-прежнему ездил транспорт, сновали прохожие и попадались заводы и фабрики, которые зачастую несусветно воняли. На улицах появились лотки, с которых торговали едой и какими-то мелкими бытовыми товарами, но разглядывать их у нас не было сил. Еле держась на ногах, мы, не сговариваясь, нырнули в подворотню, остановились возле очередного двухэтажного дома, покрытого облупленной белой штукатуркой, и шлепнулись во дворике на чахлую осеннюю травку.

— Фу, — сказала Натка после пяти минут молчания. — Надо поесть.

— Угу, — сказала я, снимая ботинок и разглядывая огромную мозоль. — У тебя пластыря нет?

— Не взяла. Тоже обе ноги стерла. Да это еще ладно, а вот когда у нас еда кончится, а денег-то местных не будет…

— Нат, не нагнетай, еды у нас полно, — оборвала я ее. — Дня на три точно хватит.

— Ну да, а потом-то? Ты, Сонька, еще не оценила размер здешних городов?

— Оценила, — призналась я уныло, разворачивая бутерброд. — Но, может, Лид хоть как-нибудь… Вот только как?

— Надо все-таки привлечь его внимание, — сказала подруга. — Чтобы он понял, что мы вообще тут…

Поедая бутерброды, мы раздумывали над способами привлечения к себе внимания короля. Как назло, самые оптимальные из них были самыми противозаконными. Конечно, если бы мы совершили, к примеру, сенсационное ограбление, вести о нас наверняка дошли бы до короля, но так как мы не представляли, что же все-таки надо украсть, чтобы это стало сенсацией, план пришлось отмести за нереальностью и опасностью исполнения. Больше ничего в наши головы не пришло. Доев бутерброды и собрав рюкзаки, мы встали и потащились дальше.

Город не кончался. Машины трещали, телеги грохотали, варсоты гавкали, то есть разговаривали, а фабрики дымили, так что у меня наконец начала болеть голова. Натка тоже морщилась и терла виски. Да еще к тому же стремительно темнело, дорогу стало плохо видно. Машины зажгли свои фары, а некоторые дома — окна, но свет их был тусклым, а фонарей попадалось не так много, как хотелось бы. К тому же, они горели мертвенно-синим светом, от которого становилось не по себе.

— Газ это горит, что ли? — вслух подумала я.

— Неа, — сказала Натка. — Гляди.

Она ткнула пальцем вперед. Я присмотрелась. По тротуару перед нами медленно брел мужчина в длинном приталенном пиджаке и такой же смешной плоской кепке, как у пацана с газетами. Останавливаясь перед каждым фонарем, он делал в воздухе несколько напряженных движений руками, будто крутил невидимую мясорубку, и фонарь через пару секунд загорался.

— Колдун, — догадалась я.

— Угу. Используют магию в мирных целях. Пошли, что ли, за ним, хоть не так страшно.

Я молча ухватила подругу за руку. Прохожие на улицах все убывали, транспорта тоже стало меньше, и все, кроме освещенных фонарями участков, погрузилось в опасную темноту. Я опять устала и хотела есть и спать, но не представляла, где здесь можно переночевать безопасно для жизни.

— Ночью лучше не идти, — оказывается, подруга думала о том же. — Давай искать, куда деваться будем. Может, в подворотню какую?..

— Не знаю, Нат, — все подворотни, которые черными провалами виднелись по правую руку, мне откровенно не нравились. — Может, лучше тут останемся?

— Тут? На тротуаре спать или на дороге?

Я вздохнула. Мы продолжали тащиться за фонарщиком, запахивая куртки, так как становилось все холоднее. На небе высыпали крупные красивые звезды, появилась синеватая спиральная туманность, но эти астрономические штуки нас мало утешили. Мы уже даже не разговаривали, а продолжали бессмысленно шаркать, приноровившись к похоронному шагу впередибредущего колдуна.

Но тут и колдун решил нас предать: он зажег очередной фонарь, что-то пробормотал и вдруг вошел в ближайший дом, хлопнув тяжелой дверью. Мы в затруднении остановились. Я изо всех сил уставилась во тьму, пытаясь понять, что находится вокруг нас, и увидела тусклый блеск впереди.

— Нат, по-моему, там река, — сказала я неуверенно.

— А… Точно. Широкая какая. Смотри, у них тут и мостик есть: вон на нем огоньки горят… Кстати, мостик — это хорошо.

— Да? — с сомнением буркнула я.

— Да. Под ним как раз можно переночевать. Все приличные бродяги в книжках всегда ночуют под мостами.

— Ну да, а если здешние бродяги тоже так делают?

— Тогда хотя бы с дороги сойдем, на берегу устроимся. Пошли?

— Давай.

Натка сделала мне странный знак растопыренными пальцами, скрючилась и принялась красться по обочине, приближаясь к мосту. Я, приняв аналогичную позу, устремилась за ней.

Берег реки с нашей стороны был довольно-таки высоким: мы сразу не разглядели его уклон и чуть не попадали кубарем, но нас, к счастью, задержали сухие кусты. С шелестом продравшись сквозь них, мы все-таки попали под мост. Глаза у меня уже привыкли к темноте, да к тому же, огоньки домов и фонарей отражались в речной воде, так что я смогла разглядеть, что никаких бродяг здесь нет.

— Уф, — облегченно выдохнула Натка. — Наверное, у них какая-то другая культура. Тут явно никто никогда не ночевал. Даже тряпок и мусора нету. Давай устраиваться, но смыться на всякий случай нужно будет сразу, как начнет светать…

Зайдя поглубже под каменный свод моста, мы повытаскивали из рюкзаков все тряпки, какие только были, и расстелили их на влажноватой траве, подсвечивая себе фонариками, убирая фонарики обратно, Натка деловито заметила, что в крайнем случае, если будем помирать с голоду, их можно будет продать. Я кивнула, поскольку такая возможность уже не казалась мне чем-то невероятным. Костер мы разводить побоялись, не зная тутошних законов, пить некипяченую воду из реки, конечно, тоже не стали, поэтому распили остатки чая из моего термоса и заели бутербродами с колбасой, которые могли быстрее всего испортиться без холодильника. Такой ужин вызвал у нас дружную икоту.

— Кто-то — ик — вспоминает, — сказала Натка, укладываясь на свои тряпки и заворачиваясь в куртку. — Наверное, Лид, чтоб ему — ик — пусто было…

— Или — ик — бабушка, — предположила я, тоже возясь среди моих несчастных летних платьев и кофточек. — Или родители… Ик. Нет, не они, все равно икаю…

— Да ну их всех, — Натка сначала икнула, а потом зевнула. — Давай спать.

— Угу, — сказала я, и, несмотря на неудобное ложе, холод, стертые ноги и икание, немедленно уснула мертвым сном.