Кристина Выборнова - Король и спасительница

— Вы — другая страна. Не знаете, что король Сьедин — плохо. Опасно. Идите с нами, мы вас… — тут последовало незнакомое слово, которое я интерпретировала как «спрячем», сказала «эр, эр», то есть «да-да» по-варсотски и закивала. Наши спасители поднялись со ступенек. Подросток нетерпеливо дернул нас с Наткой за руки, и мы послушно встали.

Выйдя из дома, мы прошли еще через несколько подворотен и оказались, так сказать, в глубине города: старинные дома были в наличии, но улицы стали узкими и немощеными, кое-где паслись животные и бегали лисособаки — тощие и драные, не то что на рынке. Они, воровато оглядываясь, щипали редкую травку. Наши спутники шли молча, но что-то подсказывало мне, что топать нам еще порядочно, поэтому мы с Наткой в конце концов начали переговариваться. Переведя подруге, что мне сказали наши спасители, я добавила:

— Ума не приложу, откуда тут взялся Сьедин и куда делся Лид. Но, кажется, это что-то вроде местного сопротивления.

— Эффективное, — вздохнула Натка. — По ним сразу видать, что они не дураки подраться… Жалко, вещички наши там остались. Ну это ладно, а вот с нашим величеством, думаю…

— Что? — спросила я настороженно. Подруга хмуро на меня покосилась:

— Сонь, а где мы, по-твоему, его найдем? Тут кругом Сьедин. Даже если Лид где-то здесь, как мы привлечем его внимание? Ты в России-то пробовала хоть кого-то найти, не пользуясь интернетом? Да даже не в России, а в Москве?

— Ну а что ты предлагаешь?

— Предлагаю, пока мы еще живы, попросить этих ребят проводить нас обратно к дырке и выйти. Правда, Сонька, мы же тут ничего не сделаем…

— Ты как хочешь, — сказала я, — а я лично останусь. Но я могу поговорить с ними, чтобы они тебя проводили.

— Ну конечно, у нее приступ самопожертвования, — проворчала подруга. — То есть, как выгонять наше величество, так ничего, а сейчас… Ты же не зря его выгнала! Может, и фиг с ним? А то у тебя все шансы помереть не за него, а вообще просто так! Лид, если найдется, не порадуется этому. Мы можем, кстати, для него послание оставить у дыры, вдруг прочтет…

— На чем оставить?

— Да хоть на корове!

— Нат, не пойду я обратно, и не вяжись ко мне!!!

— Ладно, сейчас и не надо, — примирительно согласилась подруга. — Давай сначала поглядим, куда нас приведут.

— Вот именно.

Шли мы еще довольно долго, прошли какой-то противно воняющий завод, переделанный из несчастного белокаменного здания, которое от копоти стало уже почти чернокаменным, и нырнули в узкий переулочек. Он был весь в тени от нависающих с обеих сторон высоких для варсотов домов аж в четыре этажа. Проведя нас вдоль длинного темно-красного дома с обвалившимися резными колоннами, наши спутники вдруг рывком отворили появившуюся в стене дверь и указали нам в царящую за ней темнотищу. Мы с Наткой напряженно посмотрели на них, уцепившись друг за друга. Варсоты что-то поняли, невежливо заржали и вошли в дверь первыми. Мы, все равно без особой охоты, нырнули следом.

Внутри дома было не так темно, как нам сначала показалось: в стенах горела парочка тусклых синих фонариков наподобие тех, что зажигал колдун на улице, а из окон падали остатки дневного света. Мы обошли разрушившуюся лестничную клетку с кусками перил и ступенек, висящими на арматуре, и оказались в квадратном холле с низкими потолками, где было несколько плохо сбитых деревянных дверей. Наши провожатые к тому времени успели куда-то подеваться, остался только подросток. Он стукнул в рассохшиеся доски одной двери. Дверь приоткрылась, и из нее высунулся другой подросток, тощий, ушастый и в неизменной кепке блином. Мальчишки быстро заговорили. Я поняла, что наш подросток рассказал ушастому, кто мы, и спросил:

— Ди-и ветса Ре-ет?

— Ветса, ветса, — согласился ушастый и распахнул дверь.

— Что это они? — занервничала Натка, когда ее подтолкнули в спину.

— Они хотят отвести нас в какой-то Ре-ет, я не знаю, что значит это слово, — объяснила я. Подруга меланхолично вздохнула:

— Ладно, у них тут везде не дворцы…

— Не дворцы — это точно, — согласилась я, разглядывая обстановку длинной обитой досками комнаты, куда нас запихнули. В сущности, никакой обстановки и не было, просто на полу лежали две толстых соломенных подстилки, забросанных тряпками, в углу примостилось нечто вроде печки, а рядом лежали мешки с продуктами, какая-то посуда и утварь. Впрочем, особенно грязно не было, варсотская аккуратность проявлялась даже здесь. Пацан продолжал нетерпеливо нас подталкивать, так что мы прошли сквозь комнату и обнаружили в другом ее конце еще одну дверь. Подросток открыл ее, схватил нас за руки и втянул во что-то типа темного чулана, где обнаружилась кое-как сделанная и очень вертикальная деревянная лесенка. С трудом поднявшись по ней, мы очутились у примерно такой же рассохшейся деревянной двери, но на этот раз подросток прежде, чем стучать, зачем-то откашлялся, выпятил грудь, поправил кепку и только потом осторожно поскребся в дверь. Из-за нее что-то неразборчиво буркнули по-варсотски. Пацан обрадовался, заулыбался, открыл дверь и втянул нас внутрь.

Мы оказались почти в такой же комнатке в форме пенала, как и внизу, только здесь было довольно большое окно, откуда падали косые солнечные лучи. В углу лежал маленький набор посуды и продуктов, стояла такая же переносная печка, а возле нее была циновка. Единственное отличие заключалось в том, что посреди этой комнаты стоял длинный и неожиданно высокий стол, а за столом среди невнятных бумажек и книжек озабоченно ковырялся какой-то человек в неизменной плоской кепке.

— Ави, Ре-е-ет, — почтительно протянул подросток, и тут же, будто спохватившись, смущенно поправился: — Авилекса-а.

Я поняла, что «Ре-е-ет» было просто именем. Подросток похлопал нас по спинам и сообщил своему начальству, что мы, дескать, из другой страны, и с нами непонятно что делать. Человек за столом поднял голову и встал.

Первой взвизгнула Натка, у которой зрение было острее. Я же визжать не стала, потому что лишилась дара речи.

Перед нами был король собственной персоной, одетый в обычный для здешних мест наряд простого городского жителя: серо-бежевый длинный пиджак, такие же жилет и брюки и черная рубашка. На руке, которая опиралась о стол, были беловатые шрамы от ожога, но не виднелось ни одного перстня. Плоскую кепку он успел снять, пока вставал, и с еще большим удивлением я поняла, что волосы его теперь были в самом длинном месте до мочек ушей, а ближе к лицу и того короче. Теперешней прической он напомнил мне принца или пажа из детского мультика. Ему бы сейчас вообще больше подошло обращение не «ваше величество», а «ваше высочество», потому что он, то ли из-за прически, то ли еще почему-то, неожиданно будто помолодел. Впервые мне пришло в голову, что он ведь, не считая отсидки на троне в виде статуи, старше меня всего лишь на девять лет…