Павел Кувшинов - Я – Игрок

Некоторое время мы проводим в молчании. Кристина подзывает местного служку и заказывает две кружки лучшего пива. Тот кивает и уходит, а вскоре приносит заказ. Я не сомневаюсь, что это вот «лучшее пиво», принесённое им, ничем не отличается от того, которое я пробовал ранее.

Свои мысли я решаю не озвучивать вслух, и молча принимаю свою кружку. Затем поднимаю её вслед за Кристиной в немом тосте.

На этот раз я решаю пить пиво не залпом, а отдельными небольшими глотками. Вкуснее от этого напиток не становится, и да, это вне всяких сомнений то же самое пойло, что продал мне хозяин таверны до этого.

Как и в первый раз, хмель не настигает меня, зато отвратный вкус заполняет собой весь рот и желудок.

– Может, поедешь со мной? – неожиданно нарушает молчание девушка.

– С тобой? Это куда?

– Меня назначили Игроком к графу Де… Да… на вот, сам прочти, – Кристина достаёт из плаща небольшую грамоту, свернутую в тугую трубку.

Я освобождаю документ от завязок, разворачиваю его и бегло читаю.

– Граф Дедавинский, – вслух произношу я.

– Точно! Ему как раз нужны два Игрока.

– Два? – удивляюсь я. – Обычно никто не берёт к себе на службу больше одного Игрока.

– А этот вот решил взять, – говорит Кристина важным тоном. – Он вроде этот, историк, и выпускники Академии ему нужны для изучения руин старинного города.

Я ещё раз пробегаю глазами по документу, а затем перевожу взгляд на собеседницу. И замечаю в её взгляде… надежду? Она хочет, чтобы я согласился?

Немного смутившись, я опускаю взгляд, а вместе с ним и голову так низко, что едва не касаюсь развернутого пергамента лицом.

– Ну же, Саймон! Соглашайся! – её слова подтверждают мою догадку.

– По крайней мере, рядом будет знакомый человек, – говорю я, возвращая ей документ.

– Точно! – в голосе Кристины слышится неподдельная радость. – Мы же с тобой друзья! Пусть даже нам и нельзя дружить.

– Друзья? Да ты меня задирала на протяжении всего срока обучения в Академии!

– Ну, кто-то же должен был, – смеётся Кристина.

Кстати, наше с ней знакомство началось с того, что она разбила мне нос и обе губы.

Всё произошло несколько лет назад. Мы с однокурсником бежали по коридору (сейчас даже и не вспомню, куда и зачем), а Кристина вместе с ещё одной девушкой стояла у окна, о чём-то тихо беседуя. Надо сказать, что она всегда была худощавой, и её фигуру нельзя было назвать женственной. С годами мало что изменилось, но тогда это сразу бросалось в глаза. И причиной тому были, в первую очередь, её самые близкие подруги, которые уже тогда выглядели зрелыми женщинами. Кристина к тому же носила короткую стрижку, и её волосы цвета мышиной шерсти торчали во все стороны, как у неопрятного мальчишки.

Пробегая мимо девушек в тот день, мой сокурсник что-то сказал, указывая на Кристину. По-моему эта была шутка по поводу её прически. Не помню содержания этой шутки, но зато помню, как, поравнявшись с ней и её подругой, я вдруг оказался на полу, причём умудрился упасть так неудачно, что в кровь разбил нос и обе губы. Это Кристина в нужный момент выставила ногу, об которую я споткнулся.

Буквально через пару дней несколько жилых корпусов Академии закрыли на ремонт, и одноместные спальни переоборудовали под два места. Руководители учебного заведений не делили студентов по полам, ведь за близкие связи в стенах заведения и за пределами оных после выпуска будущие Игроки карались самым строгим образом.

Не знаю, быть может, надо мной тогда решила подшутить сама судьба, но моим соседом стала именно Кристина.

И к моему искреннему удивлению мы умудрились сдружиться. Постоянно общались, проводили вместе много времени, не нарушая при этом правил Академии. Но это не мешало девушке частенько подшучивать надо мной, а иной раз и отвешивать мне «дружеские» подзатыльники. Хотя, надо признать, она никогда не выходила за определенные рамки, которые, я подозреваю, она сама же для себя и установила…

Вернувшись мыслями обратно в таверну, я наблюдаю за Кристиной, пока она сворачивает пергамент и завязывает его синей бечёвкой. Короткие серые волосы, серые же глаза, маленький острый нос, тонкие, словно две полоски, губы. Каждая черта её лица для меня хорошо знакома, как может быть знакома только внешность родного человека.

«Кристина права, – думаю я. – Она мой друг».

Неважно, что правилами это запрещено, но в каком-то смысле, там, в стенах Академии, эта девочка заменила мне утраченных мать и сестру. Разве могу я теперь ответить отказом на её просьбу?

– Хорошо, – говорю я вслух. – Я поеду с тобой.

Рано утром отправились в путь.

Мы двигаемся всё тем же нешироким, но добротно замощённым трактом, что вывел нас из стен Академии в большой мир. А перед этим заночевали в таверне, в которой нашлась свободная комната с двумя кроватями.

Дорога ложится под ноги миля за милей. Совсем скоро ближайшие к таверне окрестности, где почва утопала в лужах после вчерашнего затяжного дождя, остаются позади, и мы выходим к сухим землям, которые не затронула ненастная погода.

Идём быстрым шагом, а привал устраиваем лишь тогда, когда идти становится уже невмоготу. Тогда мы усаживаемся у края дороги прямо на траву, и трапезничаем той нехитрой снедью, которую удалось раздобыть перед уходом из таверны.

Всю дорогу мы словно маленькие дети радуемся любой мелочи. Будь то незнакомое дерево, пролетевшая птица, или наши собственные тени. Обычно угрюмый и молчаливый, я беспрестанно улыбаюсь, а Кристина и вовсе смеётся в полный голос. И пусть нам уже перевалило за второй десяток, окружающий мир мы воспринимаем как младенцы, которых впервые вынесли на свежий воздух.

А что бы вы чувствовали, окажись на воле после многолетнего пребывания в четырёх стенах? Я в состоянии подобрать для подобных ощущений лишь одно слово: свобода.

Свобода не от собственных целей, или ответственности, но от сковывающих твоё тело и разум удушливых сооружений, главная цель которых – отгородить человека от внешнего мира.

Между тем, закончив второй за день привал, мы продолжаем путь.

Тракт, прямой как древко стрелы, ведёт на юг, не встречая преград. Лишь там, далеко впереди, он резко уводит в низину, исчезая из виду. Можно лишь гадать, что находится в той неведомой пропасти, да вспоминать уроки географии старого ворчливого профессора Гурбанка.

«У вас с ним много общего, Саймон!» – не уставала заявлять Кристина на каждом его занятии.

Мы с моей спутницей не имеем возможности узреть того, что ждёт нас впереди, но зато мы можем во всех деталях рассмотреть то, что окружает нас здесь и сейчас.

По правую руку от тракта, то есть на западе, до самого горизонта простирается холмистая равнина. Эти невообразимые для путника просторы устилает ковёр буйной зелени, укрывающий ландшафт мягким одеялом. И посреди этого зелёного полотна далеко на западе вырастают очертания города, чьи золочёные крыши и шпили сверкают на полуденном солнце так ярко, что приходится щуриться, лишь бы только рассмотреть этот величественный силуэт.