Дмитрий Зимин - Тригинта. Меч Токугавы

Среди жизнерадостной, легкой толпы чувствую себя потной вороной. Или нет: чучелом вороны, Ктулху знает сколько лет провалявшимся в темном, пыльном углу. Его погрызли мыши, побила моль, а потом кто-то нашел тушку и выбросил на улицу. И вот, это жалкое порождение таксидермиста, с иссохшей кожей и приклеенными перьями оказалось под солнечными лучами…

- Хай!

Высокий парень. Загорелый до черноты, с бритой головой и пиратской серьгой в ухе. Кожа головы покрыта вязью замысловатых татуировок.

- Хай. - я кашляю, и никак не могу остановиться.

- Бери! - протягивает голубовато-запотевшую, с капельками конденсата, бутылку.

- Спасибо.

Я долго пью. Вода ледяная, от нее ломит зубы и саднит в горле, струйки текут по подбородку и шее.

Бронекостюм я скинула где-то на берегу, оставшись в черных шортах и такой же майке.

- Ну что, пойдем? Я тебе всё покажу! Меня, кстати, зовут Омар.

Я удивлена: к совершенно незнакомой девушке проявляют столько гостеприимства и дружелюбия. А впрочем… Что я знаю о нравах нынешней молодежи? Может, сейчас так принято.

Молча кивнув, я иду за парнем.

Лёгкие сборные коттеджи и трейлеры в живописном беспорядке разбросаны вдоль берега, выцветшие тенты громко хлопают на ветру, под тентами, там и тут, на складных стульях - такие же молодые парни и девушки, как на пляже, только чуть более одетые. Приветливо улыбаются и машут нам с Омаром. Я ничего не понимаю.

…Пункты раздачи - в центре и на пляже. Раз в неделю подвозят свежий сок, так что можно ни о чем не беспокоиться.

Оказывается, Омар что-то говорил, но большую часть я пропустила.

- Какой сок?

Смотрит на меня, как на дурочку.

- Амрита! Сок жизни.

Голова слегка кружится. Тело чешется, пот течет по бокам, спине, ногам, на серой от пыли майке проступили темные пятна.

- Слушай, ты извини… Тут у вас гостиница есть? Мне бы помыться, поспать…

- Конечно! Я не подумал, что ты устала. Пойдем.

Он подвел меня к белому, чуть облупленному трейлеру, открыл овальную дверь и кивнул внутрь.

- Это гостевое жилье. Пресная вода, немного еды, одежда… Вечером приходи на пляж. Будет клёво!

- Спасибо. - я шагнула в сумеречное, душноватое пространство.

Вода - явно переработанная из морской, тепловатая, с солоновато-серным привкусом. После душа, не одеваясь, топаю по чуть покачивающемуся полу и падаю на махровую простыню, наброшенную на диван. Еще успеваю подумать, что надо бы одеться, на случай, если кто вздумает заглянуть… И засыпаю.

Просыпаюсь в слезах. Там, во сне, я была с Сашкой. Мы занимались любовью в теплой траве, сверху были звезды, а вокруг - ни души.

Потом мы сидели у костра, я расчесывала густые, медовые Сашкины волосы и рассказывала ему о Носферрату, о грудах одежды, наваленных до потолка… Затем мелькнул красный платок...

- Всё это сон, - говорила я Сашке. Он, жуя травинку, смотрел сквозь пушистые ресницы и соглашался:

- Сон…

Сначала мне стало легко и радостно от того, что Сашка опять рядом, и ни о чем больше не надо жалеть; но потом явился волк с разодранным боком, волочащимися по траве кишками, без одного уха, в зияющей ране - желтоватая кость черепа, и откуда-то я знаю, что этот волк - Акела, и вдруг вспоминаю, прямо во сне, что ни Сашки, ни золотой лисички Марико больше нет… И тогда я начинаю плакать.

Убив Маху, я запретила себе думать. Сосредоточилась на дыхании: вдох-выдох. На ходьбе: одна нога, затем - другая. На сглатывании слюны, на потных подмышках, трении белья о кожу, шуршании гальки под ногами, бликах на воде, криках чаек, шуме ветра… Что угодно, только бы не думать. Не вспоминать, не прокручивать раз за разом навеки въевшийся в память ролик: мутные, полные боли глаза, желтая тягучая слюна из искореженной пасти и низкий, не стихающий ни на секунду вой.

Встав, плеснула в лицо воды, напилась, пошарила в небольшом шкафчике над откидным столиком, и, найдя упаковку чипсов, отправила в рот целую горсть похожих на сухое мыло хлопьев.

Не думать. Делать. И поменьше спать. Вообще не спать…

В трейлере нашлась одежда. Я выбрала широкую цветастую юбку, рубаху с ракушечным орнаментом по вороту и рукавам и сандалии на ремешках. Оделась. Рубаху поверх юбки подвязала синим пояском, причесалась пластиковой оранжевой расческой с несколькими сломанными зубцами, пальцем почистила зубы - чужую щетку, с потемневшей, разлезшейся в стороны щетиной, брать не хотелось…

Поискала, куда бы спрятать Бич, и, в конце концов, замотав его в свои старые тряпки, сунула под кровать.

Толкнула дверь и вышла под теплое бархатное небо. В лицо пахнуло дымно-соленым, с привкусом горькой полыни, ветром.

На пляже собралось довольно много народу. Одни стояли группками, болтали и смеялись, другие сидели прямо на гальке и раскачивались под мелодию, слышную только им, третьи учиняли какие-то дикие, ломаные, но при этом очень ритмичные пляски вокруг огромного костра.

Попыталась найти взглядом Омара, но не смогла. Уж очень много здесь таких парней: татуировки, серьги, фенечки на запястьях и шее, замысловато выбритые черепа и лица… Даун-шифтеры. Дети цветов. Почти у всех - сигаретки с марихуаной и золотистые банки с энергетиком. Наверное, той самой «Амритой».

Я уселась на песок неподалеку от костра и расслабилась. Почему-то казалось, что здесь, среди этой легкой, дружелюбной толпы, я смогу забыться. Если я стану такой же… Если мне удасться стать одной из них. Просто быть. Наслаждаться теплым морем, марихуаной, найти дружка на ночь, чтобы снять напряжение, чтобы не заснуть…

- Привет! Можно присесть?

Одета не так небрежно, как другие: узкие, бледно-голубые джинсы, явно брэндовые; топик на лямочках, открывающий загорелые плечи, сквозь натянутую ткань проступают соски. Волосы платиновой белизны, коротко, по-мальчиковому остриженные. Ясные глаза, чистая нежная кожа.

- Пляж большой…

- Ты меня прогоняешь?

- Ну что ты, садись, конечно. Мне не жалко.

- Я Ананке

- Судьба?

- Да. Судьба. Но ты можешь звать меня Анна. А ты?

- А я - никто.

- Как Никт, богиня ночи?

- Как некто, о ком лучше поскорее забыть.

Она рассмеялась. Смех был серебряный, как колокольчик, и чистый, как вода в горном ручье.

Я дернула плечом. Пусть думает, что хочет...

- Сюда многие приходят, чтобы забыть. Угощайся! - Анна протягивает мне золотистую банку.

- Спасибо.

Похоже на густой и сладкий манговый сок. Чувствуется немного мяты, лимон, корица, и еще неуловимый, но очень знакомый оттенок. Катая жидкость на языке, пытаюсь вспомнить, и - не могу.

- Как тебе? - пытливый взгляд Анны не отрывается от моего лица.

- Неплохо. Только слишком сладко.

- Это пройдет. - она садится рядом. Теплая коленка из разодранной штанины касается моего локтя, но убирать руку не хочется. - Ты привыкнешь.