Дмитрий Зимин - Тригинта. Меч Токугавы

- Здравствуй, блудная дочь. - он совсем не изменился. Белая поношенная аба, ветер чуть шевелит седые волосы, прядями падающие на плечи, лицо - одновременно жесткое и доброе. Глаза - два ледяных айсберга - смотрят сурово и сочувственно.

- Почему тебя так долго не было? - я с трудом поднялась на ноги.

- Был занят.

- Теперь ты нам поможешь?

- Нет.

"Приговор окончательный, обжалованию не подлежит". Ну, вот и всё.

- Тогда зачем ты здесь? - спросила я тихо.

- Попрощаться.

- Что ж… - в груди сделалось пусто и гулко. - Значит, так тому и быть. Пора, значит.

- Пути Земные неисповедимы.

Я запустила в него горстью песка, и песчинки прошли сквозь зыбкую фигуру…

- Иван! Дорогой барон, очнитесь! - говорить мешала налипшая вокруг рта корка ссохшегося песка, и я содрала её. Густая сукровица потекла на подбородок. - Ива-а-ан! - пришлось хорошенько потрясти барона, чтобы вывести из забытья. Плечи его стали хрупкими, как у птицы - мои пальцы обхватывали их целиком.

- Ч-что? Еще ведь рано. Что случилось? У вас кровь…

- Не важно! - я облизнула губы. - Слушайте, Иван! Есть одна штука. Земные Пути…

Он долго кашлял, сплевывая сухим ртом, бессильно свесив голову меж острых коленей, затем поднял на меня воспаленные глаза.

- Это пути Рахдонитов. Сейчас так никто не ходит.

- Я ходила, в детстве. Однажды я так попала в парк аттракционов… Понимаете, мне очень хотелось: колесо обозрения было видно с крыши нашего дома. Я забиралась туда по ночам и смотрела на огоньки. Никодим и слышать ничего не желал о каруселях. Ну и…

- Думаете, у вас получится сейчас? - он сел ровнее, пригладил отросшие, посеревшие от песка волосы.

- Следующего дня мы с вами не переживем, я точно знаю. Если сейчас не попробовать...

- Хорошо. Что нужно делать?

- Давайте встанем и крепко возьмемся за руки. А потом… Наверное, пойдем? Только не отпускайте меня, пожалуйста. Без вас я боюсь.

…Приснилось, что стою под водопадом. Плотные струи сбивают с ног, я падаю лицом вниз, вода проникает в рот, в горло… Так бывает перед смертью. Каждый получает то, чего желает больше всего на свете: замерзающему становится тепло, голодному чудится, что он ест, а умирающий от жажды - пьет.

Я закашлялась и открыла глаза. Вода отхаркивалась горлом, пузырилась и щипала в носу, стекала вместе с соплями по подбородку и груди… Вытерлась подолом майки и огляделась.

- Мы нашли оазис, Наоми. - глаза Ростова, в глубоких впадинах с разбегающимися лучами морщин, тем не менее, сверкали чистым голубым льдом. - Вы вывели нас на воду!

- Я?

- Вы не помните? Земные пути! Мы взялись за руки и пошли. Через некоторое время вы упали, я взял вас на руки… И вдруг увидел пальмы. Уверен был, что это - мирадж, но к счастью...

- С чего вы взяли, что это я? - нос заложило от ледяной воды, которой он меня поливал, в груди болело. Но я была этому несказанно рада.

- Вы вывели нас, Наоми. - он поднялся и обвел руками окрестности. - Оазис небольшой. Две финиковые пальмы, вода - в глубоком колодце, под скалой. Есть бутылка и веревка. Каменный очаг.

- Значит, кто-то заботится об этом месте. - я тоже поднялась.

- Да.

- А если это разбойники?

Он рассмеялся прежним, живым смехом.

- Когда это вы боялись разбойников?

…Даже смогла помыться и постирать то, что у нас сходило за одежду. Оглядев себя, скупо улыбнулась. Принцесса сидхе… Ребра выпирают, как прутья из старой корзины, руки больше похожи на сухие веточки, кожа потрескалась, губы в болячках… Что бы сказал Яррист, увидев, во что я превратилась?

После того, как организм напитался влагой, желудок потребовал пищи. Судорожно сжимаясь, выделяя кислоту и желчь, он урчал и бурлил. Хоть и раздутое от выпитой воды, брюхо требовало своего.

Ростов отправился на охоту. Последнее время он уже не перекидывался - не было сил, но благодаря воде барон обрел частицу былой бодрости. Пользуясь его отсутствием, я скреблась и мылась, пока не почувствовала себя чистой. Ну вот: теперь и помирать не страшно. Только хорошо бы перед этим еще и поесть…

Взобравшись на скалу, долго вглядывалась в пески, не обращая внимания на секущий ветер. Пусто. Волны дюн, солончаки, редкие кустики колючек. Где-то там господин вервольф ищет, чем бы поживиться… Но всё же изменения были. Я не сразу поняла, какие.

Облака.

Солнце, оранжевое, как брюхо лосося, зависло над горизонтом, и лучи его, проходя сквозь тонкую облачную завесу, делали небо желтым. Облака! Много дней я оглядывала небосвод… Он оставался белым. Как лист металла, раскаленный газовой горелкой. Белым, затем, перед самым закатом, багровым, и наконец, ночью - черным.

Но сейчас я видела облака. Тоненькую дымку - она стала заметна в закатных лучах. Значит, там есть жизнь. Может, большой оазис, или даже берег моря… Я оглянулась. Темные кроны пальм, с незрелыми, но почти съедобными гроздьями фиников; скала, похожая на обломанный зуб, под ней прячется колодец - выдолбленная в толще камня вертикальная каверна. Страшно будет покинуть этот райский уголок.

…Ростов принес небольшую антилопу - значит, мы и вправду выбрались из пустых земель! Отделив мне самые лучшие куски, свою долю он унес подальше, перекинулся и сожрал вместе с костями и шкурой. А я развела костер. В животе уже не бурчало, его скручивало спазмами, будто внутри перекатывался морской ёж. Зря я польстилась на зеленые финики…

- Вы - мой герой, дорогой барон. - прочавкала я с набитым ртом.

- Даже несмотря на то, что предатель и негодяй?

- Ой, да забудьте вы уже! После всего, что мы с вами пережили…

Щеки, подбородок, грудь и руки у меня были измазаны жиром. Я слизывала стекающий по пальцам ароматный мясной сок, откусывала всё новые куски, и никак не могла насытиться. Барон смотрел, как я ем.

- Выходить из голода надо осторожно. У вас заболит живот.

- Если он уже и так болит, значит без разницы. Простите, ничего не могу с собой поделать…

После слов барона нашла в себе силы всё-таки прекратить есть. Надо будет завернуть остатки мяса в пальмовые листья…

- Можно подумать, все взрослые поступают исключительно мудро и обдуманно. - пробурчала я про себя. Ростов только усмехнулся. - Знаете, я ведь не была уверена, что у нас получилось. Пока не увидела, насколько изменилась пустыня. Тут даже песок другой. - я сгребла горсть песчинок и пропустила сквозь пальцы. - Вы заметили? Там песок был скорее желтым, почти коричневым, как жженная умбра, а здесь - красный. И дюны другой формы.

- Это потому, что вода близко.

Я помолчала. Приступы неуверенности сменялись лихим, бесшабашным задором: тому, кто пересек пешком пустыню, уже ничего не страшно.

- Вы догадываетесь, где мы?

- Предполагаю, что где-то в Омане. Или в Йемене…

- Хрен редьки не слаще.