Марина Дяченко - Ведьмин век

Зазвонил телефон; подняв трубку, референт привычно захватил ее плечом:

– Приемная Вижна-один…

Ивга увидела, как брови его дрогнули; голос, впрочем, не изменился ни на йоту:

– Да, ваше сиятельство. Да, прямая линия сейчас отключена… Да, ваше сиятельство. Одну минуту.

Щелкнула кнопка. Референт заговорил другим голосом – не суховато-вежливым, каким говорил с Ивгой и, как выясняется, с герцогом тоже, а сдержанно-почтительным, каким разговаривал исключительно с Клавдием:

– Прошу прощения, патрон… Его сиятельство на проводе, патрон… Да, патрон…

Через полчаса дверь кабинета открылась. Клавдий Старж, мрачный как туча, проигнорировал референта и скупо кивнул Ивге:

– Пошли. Пора работать.

…Пронизывающий полет, река – голубые вены… Запах облаков. Клочья, проплывающие под ногами, обрывки, сквозь которые видна земля… Горящая луна над головой, и ясно различимое кольцо на пустой светящейся равнине. Выше…

Ледяной ветер забивает дыхание, луна не приближается. Ивга смеется; ее волосы летят за ней, переплетаясь с ветром и облаками. Она протягивает руку…

Луна холодная. Кольцо жжет.

Кольцо лежит у нее на ладони, ртутное, алмазное, одновременно ледяное и жгучее; она смотрит на подернувшуюся тучами луну и надевает кольцо на палец…

…Кипит, вырываясь через края, жирное зеленоватое варево. На ладони дрожит теплое тело – обомлевшая мышь… Пальцы медленно разжимаются, серая маленькая тварь летит в котел, варево удовлетворенно пенится, по телу проходит судорога – как от наивысшего мига любви. Ивга открывает маленькую дамскую пудреницу, смачно плюет в тусклое, запорошенное пудрой зеркальце; от плевка стекло растрескивается, Ивга выбирает осколок в форме косой звезды и кидает в варево вслед за мышью… Сохни, сохни, усыхай, забывай свое имя, забывай свою силу, сохни, сохни, усыхай…

Летит, медленно проворачиваясь в едком дыму, серебряное лунное кольцо…

Поверхность варева разглаживается.

На дне прозрачной, как кристалл, жидкости лежит белый мышиный скелетик.

В машине она спросила у мрачного Клавдия:

– Почему вы не сказали мне про цепь-знак?

Он скривил губы:

– Чего-чего?

– Ничего, – сообщила Ивга, задумчиво глядя в окно.

Ей, оказывается, всего-то и надо было, что раздобыть цепь-знак. Пусть даже пройти для этого инициацию… Да и без инициации можно. В маленьких селениях всегда есть услужливые, вполне доступные для страждущих старые ведьмы…

– Удивительные у тебя интересы, – сказал Клавдий, и в его голосе явственно прозвучало презрение.

Ивгу задело. Не столько слова, сколько тон; будто по ее лицу провели холодной мокрой тряпкой. Будто хлестанули розгой…

Интересно все же, о чем сегодня беседовали его сиятельство герцог и Великий Инквизитор города Вижны.

– Круг моих интересов непередаваемо широк, – отозвалась Ивга холодно. – Потрошить человеческие души, без всякого, кстати, на то права – исключительно забавно. А вот пытаться вернуть любимого человека всеми доступными способами – это уже явная глупость. Скажите «фи». Можно три раза.

– Странно, – пробормотал Клавдий равнодушно. – Я был о твоем интеллекте куда более высокого мнения.

Ивга оскорбилась и надолго замолчала.

В маленькой квартирке, которую Ивга привыкла мысленно называть «своей», она приняла душ и задремала перед телевизором; засыпать в одиночестве на огромной как поле кровати было слишком тягостно и нудно. Телевизор бормотал глупости – зато почти человеческим голосом; Ивга задремала, и телефонный звонок заставил ее подпрыгнуть в кресле.

– Цепь-знак, – сказал Клавдий безо всякого приветствия, – вернейшее средство убить… всякое доброе чувство. Когда один человек физически не может жить без другого… и причиной этой зависимости – грубое принуждение… и другой человек все это прекрасно понимает… Это изощренная пытка, Ивга. Все равно как намертво сковать влюбленных наручниками… Говорят, какие-то изуверы пробовали.

Ивга молчала, прижавшись к трубке щекой.

– Ты будешь смеяться, но я видывал и ведьм, которые единственно для этого прошли инициацию.

Ивга облизнула губы.

– Но они ошиблись, Ивга… После инициации… короче говоря, у действующих ведьм вообще не сохраняется потребности кого-либо любить. Любовь слишком, гм, зависимое… нет, это я слегка косноязычен… Любовь – чувство, которое делает человека зависимым. А ведьмы этого не терпят, ты помнишь.

Ивга молчала. Часы на книжной полке, с виду бронзовые, а на самом деле пластмассовые, громко тикали в тишине; по темному циферблату ползла красная секундная стрелка.

– Вы тоже… не терпите зависимости? И поэтому никого не любите?

Теперь молчал Клавдий. Достаточно долго; Ивга ждала. Красная стрелка совершала круг за кругом.

– Собственно, зачем я позвонил… Ты стала трудно работать. Через силу; я приготовил для тебя стимул. Завтра вечером в Вижну явится Назар… Чтобы с тобой говорить. Ты слышишь?..

Прыгнуло, замирая, сердце.

В половине третьего ночи Клавдия поднял телефонный звонок.

Спустя десять минут он впрыгнул в приоткрывшуюся дверцу служебной машины, и пузатая цистерна-поливалка, степенно ползшая вдоль кромки тротуара, испуганно шарахнулась от черной с затененными стеклами бестии.

Ехали молча. Позавчера Клавдий подписал приказ, санкционирующий участие Великого Инквизитора во всех оперативных выездах, обусловленных чрезвычайной ситуацией; сейчас, когда черная машина бесшумно неслась пустыми, призрачно освещенными улицами, в его ноздрях стоял запах горящего оперного театра. И подраненная рука напоминала о себе раздражающим неудобством.

У входа в ночной клуб «Тролли» перемигивались маячками две полицейские машины; Клавдий прикрыл глаза. Он не чуял ведьмы. И это почему-то было плохо.

Вместо обычного вышибалы на входе дежурил мрачный полицейский; Клавдий не счел нужным предъявлять ему значок. За него это сделал идущий позади Коста.

– Спокойно, Инквизиция.

Уютный зал, направо бильярдная, налево еще какая-то ерунда, наверное, бар… Полным-полно полицейских. Полуодетые люди вдоль стен нет, это не люди, это полуодетые господа, посетители клуба «Тролли». И их дамы, прикрывающиеся кто чем. Небрежно брошенное на столик вечернее платье, упавший бокал, лужа дорогого коньяка, впитавшаяся в еще более дорогой ковер… Какая-то ажурная тряпочка под ногами…

Стоп. Нечто в углу, накрытое простыней. Простынями… Пес, и здесь – жертвы…

Клавдий закусил губу. Он не чуял ведьму – но ощущал неясное напряжение. Как будто держишь в руках фальшивую купюру – со смутным беспокойством, хотя глаза и говорят, что беспокоится нечего.