Сергей Варлашин - Юные дарования. Художник

Я дождался, когда она сядет в машину, посмотрит в зеркало и поедет. Затем одел шлем и поехал за ней. Я не собирался её преследовать, но не мог упустить случая, погоняться за ней. Ведь она изо всех сил, пыталась угнать от меня на своём спортивном мерседесе, наивно полагая, что это у неё получится, а у машины, хватит на это сил. Когда она выехала за город, я прилично от неё отстал и погасил фары. Проследив, как она заехала в гараж с автоматическими воротами, вернулся в студию.

Вооружившись кисточками, я сорвал пелену девственности с холста, первыми смелыми набросками. Как бы я хотел, чтобы сейчас здесь была Селена. Лишь вдумчивое погружение в живописание, увело меня на время от мыслей, о новой, прекрасной и таинственной девушке в чёрном. На рассвете, я на одну минутку прилёг на диван. Витая в творческом кураже, я на мгновение прикрыл глаза. Стоило мне их открыть, вокруг, уже не было так светло. Солнечные лучи не наполняли студию. Вместо этого я, оказался в какой-то каменной башне. По высоте и размерам, она явно была больше, моего шестиэтажного дома.

Сомнения, что это сон ушли, потому что понимание момента осталось со мной. Каменный пол веял прохладой, на стенах висели горящие факелы. В центре зала стояли люди в рясах и с капюшонами на головах. Они проводили, необычный ритуал.

— Здесь посторонние, — сказал главный, не отрываясь от своих действий. — Схватить его и заковать в цепи, пока мы не закончим.

На меня пошёл, высокий мужчина. Капюшон с его головы сдуло порывом ветра, вырвавшимся в окно, обнажив идеальную лысину.

— Как ты сюда проник? — спросил он меня.

— Зенон, мне говорил о таких вещах. Ты просто мой сон. Так что свали, пока я не отсёк твою глупую лысую голову, этим огненным мечом, — провёл я бравую тираду, словно стоял в театре на сцене и посмотрел на свою руку, обнаружив в ней, длинную, толстую кисть, не менее метра.

Лысый замер и открыл рот. Я же удивлённо, смотря на кисть в руке, вместо огненного меча, вспомнил о Зеноне. Что же он мне врал насчёт материализации любого объекта. Я вообще-то меч заказывал. Я навёл кисть на лысого и тот натурально испугался, будто я навёл на него грозное стреляющее оружие.

— На колени, простолюдин! Я здесь не затем, чтобы усмирять своих слуг!

— Я не простолюдин, — стал оправдываться стоя на коленях лысый. — Я удостоен чести быть клириком при верховном жреце.

— Кто смеет прерывать нашу церемонию? — оторвался от своих дел, верховный жрец, повышая голос.

— О, великий, творец утверждает, что проник сюда, чтобы провести церемонию лично, — повернулся к жрецу лысый с объяснениями.

— Да, но почему при творце нет мантии? Он в каком-то фиалковом халате для сна и босиком. Почему вместо жезла света, у него в руках кисть?

— Не знаю? — почесал голову лысый. — Давайте спросим его самого. — он повернулся ко мне и снова открыл рот, но на этот раз в изумлении. — Но великий, на его шеи медальон! Никаких сомнений, к нам пришёл творец, — лысый преклонил лоб к полу.

— Тогда, пусть покажет свою силу! — загорелся нехорошей идеей верховный жрец. — Схватите его. Все сразу!

— Ни шагу мерзавцы! — скорее от неожиданности, чем от ощущения собственных сил, сказал я. — Иначе вы пожалеете! — мой голос, стал предательски садиться. — Стоять! — никто стоять не собирался, засучив рукава клирики приближались. — Ах так! Так отведайте же жезла света!

Первому подошедшему, с покрытым оспинами лицом, я от души дал черенком, утолщающейся под конец кисти, как битой по голове. Он осел на пол и схватился за голову. Второму, я вписал уже с двух рук, словно играл в крикет. Попал по уху, отчего он взвыл и принялся уползать на коленях, держась за окровавленное ухо. Третьему я ткнул пушистой кистью в лицо. Когда он схватился за лицо, вытирать выступившие слезы, ударил ему по ноге. Последний противник был повергнут на земь. Лысый только оторвал голову от пола, но я грозно на него посмотрел, и он опять уткнулся в пол.

— Всё приходится делать самому. — сказал верховный жрец, достав кинжал такой опасной длинны, что я заартачился на месте.

Он сделал пару шагов, и я сразу понял, что пользоваться он своим оружием умеет ловчее, чем я своей художественной битой. Вдруг по ноге моей пошла вибрация, а сквозь халат, пошёл яркий, лазурный свет. На всю башню заиграла Ave Maria И.С.Баха — Гуно. Верховный жрец замер, открыл рот и сам, встав на колени, сделал глубокий поклон.

Я не смел взять телефон, пока он играл её. Мелодия играла громче и громче. Жрец расплакался, как ребёнок. Когда видишь плачущего мужчину в летах, проникаешься всей серьёзностью, вызванных сильных эмоции.

— Прости меня Творец. Ибо я был слеп, пред тобой. Я узрел твою силу и раскаиваюсь. Услышал твою божественную музыку и увидел ангельский свет, идущего от тебя величия. — он откатил в мою сторону свой кинжал. — Покарай меня, если посчитаешь нужным, раз я того заслужил. Я не шелохнуть в ответ.

Я поднял его кинжал. Засунул кисть подмышку. Свободной рукой достал телефон, из кармана халата. Входящий от предсказателя. Ранняя пташка, ничего не скажешь, в пять утра то звонить.

— Привет Зенон.

— Привет Кай. Ты очень бодрый, давно не спишь?

— Вообще не сплю. Нет на это времени. Творю, а сейчас пребываю, в каком-то бренном мире.

— Здорово. Лучемир случайно не у тебя?

— Нет. Не видел его с нашей последней встречи в «Звездочёте».

— Пропал наш друг. Дома его нет. Телефон молчит. Родители не знают где он.

— От любви голову потерял.

— Как бы не потерял её буквально.

— Ладно, не психуй. Объявится, я тебе сразу скажу. Что ты делаешь вечером?

— Ладно. Вечером я свободен.

— Я к тебе заеду.

— Хорошо.

— Пока.

— Прости меня творец, что не узнал тебя и прерываю тебя, — заговорил жрец, подняв голову. — Ты уходишь от нас так быстро?

Я обнаружил, что тело моё становится прозрачным, а зал и всё вокруг, начинает оплывать и истончаться. Словно я пропадал, а вместе со мной, всё вокруг.

— Увы, у меня важная встреча.

— Могу я просить у тебя благословления Творец?

— Можешь. Благословляю! Научитесь живописи, а лучше создайте школу. Вот вам напоминание обо мне и просто сувенир. — Я бросил в его сторону кисть, которой так удачно, отбился от трёх служителей веры. — Не применяйте насилия ко всем подряд. Лучше вообще не применяйте. Научитесь сначала любить и… — я не договорил.

Вокруг меня сильно светило солнце. Я стоял в студии. С телефоном в одной руке и с длинным кинжалом в другой. Прямо напротив меня стоял холст с изображением той самой башни, в которой я был и город на холме, на заднем фоне. Примерный век, средневековье. Из-за тёмных туч пробивался свет и падал на башню, озаряя служителей внутри неё.