Павел Блинников - Сонные войны. Дилогия

— Замолчите, — прохрипел Пашка.

— Нет, ты выслушаешь нас, — сказал отец. — Я хочу, чтобы каждый раз, когда ты закрывал глаза, мой голос слышался тебе. И я хочу, чтобы образ мертвой сестры и отца запомнился тебе до конца твоей глупой жизни! Теперь ты останешься один, тетка не станет возиться с тобой вечно. И даже знаешь, что? Она вообще занималась с вами только потому, что хотела захапать мою квартиру! Но теперь от Маринки квартира перейдет ей, а тебя отправят с детский дом. Там ты пробудешь до восемнадцати лет, за это время пристрастишься к траве или клею. И сомневаюсь, что твоя дальнейшая жизнь будет хорошей, а так и надо! Ты предал нас, будь ты проклят!

— Заткнись!

— Будь ты проклят! — сказал скелет сестры.

— Проклят, — вторил отец.

— ПРОКЛЯТ!!! — теперь их голоса слились в хор.

— А-а-а-а-а! — заверещал Пашка.

В руках мальчик всё еще держал нож, и он набросился на скелеты. Он вонзил нож в череп отца, тот осыпался на пол сухой пылью. Сестра закричала, чтобы ее заткнуть, Пашка снес ей голову ударом ноги. Ее череп врезался в стену и тоже обратился в прах. Но мальчик не остановился на этом. Он сбросил оба скелета на землю и начал прыгать на них. Кости хрустели и ломались, но — замолчали. Только когда под ногами остался пепел вперемешку с кусками изодранной одежды Пашка остановился.

Он выбежал из дома и упал на раскаленную мостовую Вабара. Упал на спину, глаза воззрились на оранжевое небо над городом джиннов. По щекам катились слезы.

Но тут на его лице опять появилась глупая улыбка, а в глазах забрезжило безумие. Послышалась заунывная песня, впервые несколько ее строк сложились в предложение:

Почему-то строчка показалась Пашке очень забавной, он рассмеялся. Но смех быстро перешел в кашель. Мальчик поднялся с мостовой и пошел. Больше не надо искать дворец — он узнал всё что хотел. Он нашел своего отца. Теперь надо выбраться из Вабара и проснуться. О том, что в кармане находится игла дикобраза боли, он забыл.

Пашка шел по узким улочкам, но как до этого не мог найти дворец, теперь не мог найти выход. Иногда ему казалось, он здесь уже проходил. Пару раз даже нашел собственные следы. Но успеха в поисках это не приносило, и он брел дальше. Голова почти отказала, мысли путались, и только одна стучала как гонг. Пить, пить, пить, пить! Так мальчик вышел на небольшую площадь и увидел свою собаку. Вот только радости от этого не почувствовал никакой.

Тим лежал на боку и отчаянно кусал остатки шерсти. На нём уже не осталось никакой одежды, по всему телу текла кровь. Он облысел почти на две трети, Пашка очень быстро понял, как это произошло. На его глазах Тим выдрал клочок шерсти, на том месте выступила кровь.

— Что ты делаешь? — спросил Пашка. Хотя его это совершенно не интересовало.

Тим на секунду оторвался от странного занятия и посмотрел на мальчика. В его взгляде Пашка увидел что-то знакомое.

— Блохи, — пролаял Тим и принялся снова кусать себя.

— Какие блохи? — спросил мальчик, подходя ближе.

— Большие, — опять пролаял Тим. Из голоса ушла вся вежливость. Теперь на земле сидел обычный зверь.

Тим перекатился на спину и начал извиваться в грязи. На свежие раны тут же налипла пыль. Он катался, катался, потом подскочил и отряхнулся. Теперь Тим стоял не на двух лапах, а на четырех и казался очень опасным. Весь в пыли и крови, почти лишенный шерсти он еще и скалил зубы.

— Ты куда пропал? — спросил пес.

— Искал отца, — сказал Пашка мрачно. В его ладони по-прежнему нож, пальцы сжались, обхватывая рукоять сильнее.

— Нашел? — Тим очень недобро смотрел на мальчика.

Вдруг Пашка увидел огромную блоху, пробежавшую по левой задней лапе пса. Блоху размером с пятирублевую монету. Она проползла по ляжке и впилась в ее верхнюю часть. В тот же миг на том месте щелкнули зубы Тима, но лишь вырвали кусок собственной плоти, а блоха исчезла. Тим слегка заскулил, а потом остатки шерсти встали дыбом. Он снова дернулся, поднял уши и прислушался. Снова в отдалении зазвучала мрачная песня, слова которой смогли разобрать гости Вабара:

— Нашел, — сказал Пашка. — Он умер и Маринка умерла.

— Хор-рошо, — теперь голос пса походил на рычание волков-милиционеров из Сумеречного Царства.

— Плохо, — сказал Пашка сквозь зубы.

— Хор-р-рошо, — возразил Тим, пасть, иссушенная жарой, открылась, показывая окровавленные зубы.

Пашка поставил ноги пошире, развел руки в стороны. В правой нож, левая сжата в кулак. Сейчас этот отвратительный пес казался настоящим исчадием ада. Пашка его нисколько не боялся, хоть тот и больше мальчика почти в два раза. Все плохое, что он увидел, что перенес, сейчас сконцентрировалось в отвратительном псе напротив. Пашке очень захотелось посмотреть, какого цвета кровь льется у него из горла. Кровь, кстати, можно выпить. И снова где-то над городом послышался заунывный голос сумасшедшей старухи. И опять Пашка смог различить пару строк:

Пес рычал, глядя сумасшедшими глазами на маленького мальчика — своего хранителя. Да и хранитель хорош: тяжело дышит, весь в поту, исходит паром, будто джинн пламенем и точно так же — злобой. Любой другой звук — и они набросились бы друг на друга. Однако старуха заканчивала свою балладу:

Резкий порыв ветра пронесся над Вабаром. Старуха замолчала, на улицах слегка посвежело. Послышался шорох и шелест сухих листьев, несколько даже пролетели над головами мальчика и его собаки. Запахло сразу всеми специями востока, их пряный аромат смешивался с запахом кофе и какао. Пашку как будто по голове ударило обухом. Пальцы разжались, нож упал на землю. Мальчик не заметил, как клинок рассыпался в пыль. Тим поморщился от боли и поднялся на две задние лапы.

— Великий Ветер, что со мной? — спросил Тим, осматривая раны.

— Господи, я только что чуть тебя не убил, — прошептал Пашка.

— Это Вабар, — сказал Тим. — Он чуть не свел нас с ума. Но ему что-то помешало.

— Или кто-то, — закончил Пашка.

Он вспомнил, что произошло, и понял — всё это лишь обман. Хотя в каком-то маленьком уголке мозга осталось — сестра и отец мертвы. Но Пашка помотал головой, вытряхивая последние безумства, и сказал:

— Нам надо найти выход к дворцу как можно быстрее. Это может повториться и тогда…

— Да, ничего хорошего не будет, — кивнул Тим, осматривая тело. — Это сколько же она будет вырастать?

Теперь поход по улицам Вабара стал более спокойным. Улочки, до этого казавшиеся узкими и запутанными, как будто расширились, купол Алого Дворца медленно, но верно, приближался. Пашке больше не казалось, что за ним кто-то следит, а Тима перестали беспокоить блохи. И вот, наконец, изможденные, усталые и почти полностью обезвоженные, они вышли на прямую дорогу к дворцу. Это произошло очень внезапно, вот тянутся успевшие надоесть безжизненные улочки, они заходят за поворот и оказываются на широкой дороге, ведущей к дворцу Шайтана.