Анатолий Бочаров - Времена огня и погибели (СИ)

Распускаются все личные армии и земельные ополчения, и впредь попытка их созыва аристократами будет объявлена противоправной и преступной. Солдаты, служившие в гвардиях владетельных лордов, как и рыцари, оставшиеся без права самовольно собирать отряды, получают немедленное приглашение вступить в Королевскую армию Иберлена, которая теперь будет преобразована, реорганизована и расширена. Я уже подписал приказ о создании гусарских, рейтарских и драгунских полков по гарландскому уставу, а также подразделений тяжелой кавалерии, куда поступят рыцари, о закупках в Венетии аркебуз и мушкетов последнего образца и о ряде других реформ, которые обсужу с новым военным командованием, когда оно будет назначено. Если вы желаете высказаться, — добавил Гайвен, обозревая присутствующих, — у вас есть четыре с половиной минуты.

Он сбросил вуаль. Тишина тут же лопнула, взорвалась шквалом недовольства и возмущенных криков. Больше всего восклицали дворяне, потрясая кулаками и называя услышанное вздором, но и торговцы с ремесленными магнатами тоже казались не обрадованными новостями. Эти разговаривали сдержаннее, в половину голоса, однако обостренный чарами слух короля доносил, как они высказываются о смуте и междоусобице, которая неизбежно начнется после подобных новшеств. И о череде бунтов, которые окончательно утопят Иберлен в крови. Не высказали явного неодобрения разве что представители Оружейной мануфактуры — на лицах этих, напротив, читался осторожный интерес. Не проронили ни единого слова также и священники — а вот все прочее столичное высшее общество оказалось во власти неистовства.

— Да наш король верно поддался безумию! — доносились со всех сторон возгласы.

— Семь столетий блюдется в стране закон, и не сопливому мальчишке его нарушать!

— Великие дома защищали нас от произвола, уж не ждать ли теперь тирании Тимлейна?

— Старые договоры заключались, дабы избегнуть анархии и смуты, и правили мы в своих владениях сообразно традициям и уложениям предков. Правили достойно и честно. Что же теперь, мы предадим забвению все присяги и клятвы?

— Как один человек станет властвовать всем Иберленом? Шесть великих владык не всегда справляются, а этот юнец полагает, он умнее их всех?

— Я служил герцогу Эрдеру, ему и буду служить, а Ретвальды нам никто!

— Лучше предаться Гарланду, чем позволить твориться непотребству в этих стенах!

Закованный в свое молчание, облаченный в черное, Гайвен Ретвальд стоял недвижимо и ровно, наблюдая, как негодование окружает его со всех сторон. Смотря на своих беснующихся, спорящих, перекрикивающих друг друга подданных, Король-Чародей отстраненно думал, что именно этим народом ему предстоит править, и на руках этого народа кровь его отца. Думающие лишь о собственных интересах, помешанные на мелкопоместных амбициях, иберленские вельможи казались Гайвену людьми, которых следует держать теперь в железной узде — потому что другие, подобные им, люди, наделенные однако куда большим могуществом, уже прежде довели ныне забытую страну до великой беды.

Один и тот же образ явственно вставал в памяти. Бушующее на горизонте пламя, оглушительный грохот, а затем приход ударной волны. Накатывающая, сметающая все на своем пути стена урагана, водоворот поднятых в воздух пыли и пепла. Замерцали, вспыхнули, включаясь на полную мощность, энергетические щиты Звездной Цитадели — и остановили погибельный вал, сокрушавший на своем пути города. Затаив дыхание, чувствуя, как колотится в груди сердце, в окружении прочих эльфийских аристократов Шэграл Крадхейк стоял у обзорных окон твердыни Точащих Землю и смотрел, как едва не настал конец света.

«Ничего не меняется. Дай им ядерное оружие и лучевые пушки — будут защищать свои интересы ими, а так только куски железа норовят выдергивать из ножен. Варвар остается варваром, какие игрушки ему не подари. Эти люди не понимают самой сути власти».

На исходе третьей минуты, когда волнение в зале, казалось бы, уже достигло апогея, Винсент Моррис, президент Восточной торговой компании, до того тихо сидевший в третьем ряду, вздохнул и постучал по паркету украшенной изумрудами дубовой тростью. Затем предприниматель покачал убеленной сединами и сверкающей залысинами головой, и возвысил оказавшийся неожиданно зычным голос — как перекрикивал, должно быть, еще матросов на корабле тридцать лет назад, когда сам ходил капитаном на Ветреном море. Легко заглушив окружающих, разряженный в шитый золотой ниткой синий дублет негоциант поднялся со своего места и сказал:

— Господа! Господа! Довольно вам ерепениться, третий раз повторяю! А ну прикройте луженые глотки, и послушайте как следует человека, который старше многих из вас по три раза! А нашего любезного монарха — так и вовсе в четыре. Старые уложения и клятвы — дело прекрасное, но не о них я вас в первую очередь призываю думать, а об убытках, которые государство понесет от этой затеи. Я говорил еще лорду Гледерику, повторяю и вам, лорд Гайвен — прекращайте немедленно это безобразие, пока страну по кускам не раздербанили. Вы, любезные лорды, сидя в своих дворцах, часто задумываетесь, чем живет наш Иберлен? А живет он торговлей, я вам скажу. Добываем на Каскадных горах железо, серебро, олово, медь — продаем их в Падану, Элладу, Либурн. Выращиваем в Райгерне, Малерионе и Гальсе хлеб — отдаем его Астарии и Гарланду. Покупаем взамен в Венетии оружие, побрякушки, изделия из золота и серебра, разные механические штуки вроде настольных часов, которые у нас делать еще не научились или делают плохо. Десять моих кораблей стоят у причала в Дейревере, еще восемь находятся в море, и ни с одним я не смогу связаться, если начатая сейчас война продолжится. Первым делом восстанет непокорный восток, а затем, возможно, и запад, если вы поссорились с Айтверном. Зерно мы отгрузить не успеем даже то, что собрали — а собрали в этом году меньше положенного за всем беспорядком. Не успеем ничего продать, не успеем получить денег, не пустим их на следующий год в оборот — а там уже придется затянуть пояса. Где возьмем средства на содержание армии, ремонт дорог, городское благоустройство, содержание больниц и приютов? Разорения и нищеты ты желаешь добиться, король? Скольких честных людей пустишь по миру, играя в политику?

— Нисколько, — ответил Гайвен искренне, пользуясь случаем, что после слов Морриса собрание чуть успокоилось. — Вы сами сказали, мы живем торговлей. Многие из вас не знают этого, но прежде Тимлейна нашей столицей был Тарнарих, а еще раньше в этой стране стоял город Лондон, и мастерской мира называли его. Не десятки, а сотни кораблей в год покидали его гавани, и они не только доставляли диковинки из далеких стран — а вывозили за границу предметы искусства и роскоши, оружие и механизмы, сукно и одежду, и прочий ценящийся товар, производимый британским ремесленным людом и продаваемый за хорошую цену. Компании, подобные вашим, процветали — но процветали отнюдь не только за счет продажи и перепродажи сырья и хлеба. Благодаря светлым головам и умелым рукам Соединенное Королевство считалось богатейшей державой на свете — и вот те времена, которые я намереваюсь возродить. Нам нужны единство и сила, нужны открытые от пошлин и феодальных поборов дороги, нужна связь между всеми регионами страны, чтоб наладить в них производства. Когда случилась Великая Тьма, не стало империи наших предков — а мы вновь поднимем ее из праха, на зависть всему миру.