Анастасия Анфимова - Отважная лягушка

— Ой, вы уж простите рабу глупую, — наклонившись к её уху, торопливо зашептала Риата. — За то, что я без спроса говорила с госпожой Астой Бронией. Если вы разрешите, она позволит мне остаться и даже даст заработать.

— Это как? — нахмурилась хозяйка, уже предчувствуя ответ.

— Знатные гости в дом госпожи Бронии приходят в сопровождении слуги или рабов, — стала объяснять невольница. — У некоторых из них, милостью господ, денежки водятся. Если я возьмусь их обслуживать, госпожа Брония оставит меня в доме на всё время вашего пребывания в Этригии и будет отдавать четверть от того, что мне заплатят.

Видя, что собеседница скривилась, как от зубной боли, рабыня заметила:

— Жильё на два месяца снять — дорого встанет, а вам теперь деньги беречь надо.

Попаданка раздражённо засопела. Несмотря на то, что сама Риата не видела ничего зазорного в занятии проституцией, её владелица во многом ещё продолжала жить представлениями двадцать первого века. Девушке казалось неправильным и даже подлым заставлять зависимого от неё человека торговать своим телом. В то же время она признавала справедливость слов женщины, поэтому тихо проворчала, отведя глаза:

— Посмотрим, что скажет Маммея.

— Как прикажете, госпожа, — с явным разочарованием проговорила невольница.

"Вот нимфоманка! — горько усмехнулась про себя Ника. — Всё никак не угомонится".

Они почти миновали форум. К счастью, их путь лежал в противоположную от храма Дрина сторону, и расстояние между осуждённой за святотатство и собравшимися возле святилища ревностными почитателями владыки недр увеличивалось с каждым шагом. Однако, скоро выяснилось, что опасаться ей стоит не только "неистовых".

Ни стражники, ни девушка не обратили внимания на группку детей, сбившихся плотной стайкой на углу возле выходившей на площадь улицы.

Не замечая сновавших туда-суда прохожих, они, казалось, полностью поглощены своими важными, непонятными взрослым делами. Но едва возглавляемая Курием процессия с ними поравнялась, разновозрастные ребятки заверещали тонкими, противными голосами:

— Самозванка! Богохульница! Меретта!

И на Нику обрушился град из гнилой свёклы, капустных листьев и прочих уже несъедобных овощей и фруктов.

Никак не ожидавшая подобного безобразия девушка на миг растерялась, и что-то мягкое ударило ей в щёку, оставив на коже липкий, мерзко пахнущий след. Стараясь уберечь лицо от новых попаданий малосимпатичных предметов, та, втянув голову в плечи, прикрылась полами плаща, рассудив, что грязнее он от этого уже не будет.

Тут всегда спокойный и даже флегматичный претор заревел пароходной сиреной. Несмотря на то, что малолетние хулиганы даже не пытались покуситься на представителя власти, он орал так, что с крыш соседних домов испуганно взлетели много повидавшие городские голуби.

— Прекратите немедленно, паршивцы, да сожрёт вас Такера, и накажет Ваунхид!

А один из конвоиров, видимо, случайно получив по физиономии капустным листом, бросился на обидчиков. Но те со смехом и визгом порскнули в стороны, словно воробьи с навозной кучи.

— Ой, госпожа! — всплеснув руками, Риата торопливо достала из корзины платок и попыталась вытереть лицо хозяйки.

Но та, с раздражением вырвав тряпку, с силой провела по щеке, спеша избавиться от вонючей гнилятины.

— Вот мерзавцы! — зло прошипела рабыня, грозя кулаком вслед уже затерявшимся среди прохожих мелким пакостникам.

— Ну это не они сами придумали, — криво усмехнулась девушка, брезгливо смахивая с подола прилипший комочек гнилой моркови. — Папаши надоумили, козлы!

— Идёмте быстрее, госпожа! — обернувшись, глухо буркнул Курий. — Чем скорее доберёмся до храма Рибилы, тем лучше. В святилище вас никто не тронет.

К счастью, больше ничего подобного не случилось. Похабные выкрики, которыми несколько раз провожали их процессию подростки, произвели на Нику гораздо менее сильное впечатление, чем обстрел отбросами, устроенный их младшими земляками.

Прогулка на свежем воздухе в приятной компании среди благожелательно настроенных людей заметно взбодрили путешественницу.

Вновь в который раз она ощутила острую неприязнь к этому миру. В душе опять заворочалась жалость к самой себе, захотелось плакать.

"Ну уж вот вам батман!" — подумала девушка, скрипнув зубами и чувствуя, как бешено заколотилось сердце, разгоняя по организму перенасыщенную адреналином кровь. Появилось неодолимое желание сделать что-нибудь этакое и хоть как-то притушить сжигавшую её изнутри обиду.

Оглянувшись и убедившись, что одного из шагавших позади стражников она действительно уже встречала, Ника мило улыбнулась.

— Кажется, кто-то из небожителей очень хотел, чтобы мы с вами снова встретились. Может, это Цития, богиня справедливости?

— О чём это вы? — нахмурился мужчина.

— Как же? — вскинула брови арестантка. Она специально слегка замедлила шаг, чтобы увеличить расстояние между собой и претором. — Неужели позабыли, как четыре дня назад провожали меня в тюрьму?

— Мало ли бродяг я туда отводил? — презрительно фыркнул конвоир. — Всех разве упомнишь?

— И у скольких вы забирали по мешку денег? — зло усмехнулась Ника.

— Какие деньги? — зашипел собеседник, глянув сначала на коллегу, потом на шагавшее впереди начальство. — Да я тебя впервые вижу!

— Ты ври да не завирайся! — презрительно скривилась девушка, не обращая внимания на умоляющий взгляд Риаты. — Хочешь, чтобы я сказала Курию, сколько денег лежало в моём кошельке? Ему интересно будет. Да и эдилу Акву тоже.

— Да кто тебя послушает, дура! — злым шёпотом вступил в разговор второй стражник. — Благодари небожителей, что вообще до тюрьмы довели, а не прирезали где-нибудь по дороге.

Он красноречивым жестом до половины извлёк клинок из ножен.

— И лишили бы Клеара возможности покрасоваться на суде? — ехидно засмеялась арестантка. — Да преосвященный вам бы такого в жизни не простил! На каторгу могли бы и не послать, но со службы попёрли бы точно!

— Заткнись, меретта! — с нескрываемой угрозой посоветовал второй стражник, тоже вцепившийся в рукоятку меча. — Если жить хочешь!

— Ты меня не пугай! — скривилась Ника. — Если не желаешь, чтобы вся Этригия узнала, как вы пятьсот империалов прикарманили, которые мне отец на дорогу дал. Верните кинжал и двести риалов. Остальное так и быть, себе оставьте.

Конвоир тихо, но издевательски рассмеялся.

— Никто тебе не поверит, дура. А будешь болтать и в храме не спрячешься.

Но собеседница, что называется, уже "закусила удила", резко оттолкнув рабыню, попытавшуюся ухватить её за локоть.

— Даже случись что со мной, вам всё равно придётся делиться! Клянусь небожителями, найдутся те, кто сообщит эдилу Акву и вашему сотнику, что вы забрали у меня пятьсот золотых! Думаешь, начальники отдадут такой куш простым стражникам?