Анастасия Анфимова - Отважная лягушка

— Не простит! — дружно поддержали женщины. — Пусть отправляется на каторгу! На рудники её, в рабские бараки!

Но прежнего энтузиазма и накала уже как-то не чувствовалось, видимо, поэтому Маммея, подняв руки, потребовала тишины:

— Нет! Луноликая Рибила добра и милосердна. Юлиса будет каждую ночь петь ей гимны и молить о прощении. Но уж если богиня не услышит, я сама попрошу магистратов отправить её на рудники! Клянусь Рибилой, Питром и Цитией!

Судя по доносившемуся из темноты недовольному ворчанию, данное предложение устраивало далеко не всех.

— Если Луна и в следующий раз не очистится, значит, богине вы обе не по нраву! — выкрикнула та, кого Ника не без основания считала сообщницей Доры. — Тогда и ты, Маммея, должна будешь уйти!

Глава святилища вздрогнула, словно от удара.

— Зачем городу жрица, не способная вернуть нам расположение богини? — продолжала витийствовать невидимая во мраке ораторша.

— Правильно! — на редкость дружно поддержала её толпа. — Пусть тоже уходит! Что, нам из-за них детей не рожать? Скажем мужьям, пусть требуют у магистратов убрать Маммею из храма! Пусть уступит место той, кто сможет вернуть милость Рибилы!

Верховная жрица обернулась к Нике, и от её разъярённого взгляда девушке стало не по себе. Кажется, главноначальствующая уже успела пожалеть о том, что поспешила с защитой служанки святилища от гнева толпы.

"Не там врагов ищешь, дура", — мысленно фыркнула путешественница, даже не думая опускать глаза.

— Что молчишь, госпожа Маммея? — спросила стоявшая впереди пухлощёкая женщина средних лет, поспешно поправляя свалившуюся на плечи накидку. — Сама уйдёшь, если Луна в следующий раз не очистится, или нам мужей на форум посылать?

— Не смогу вернуть благосклонность Рибилы, — зло зыркнула глазами верховная жрица. — Сама покину храм.

— Поклянись! — тут же потребовали несколько голосов.

Нике почему-то казалось, что их обладательницы буквально упиваются минутной властью над далеко не самым последним человеком в Этригии.

— Клянусь луноликой Рибилой, которой верой и правдой служу вот уже двадцать три года! — отчеканила Маммея. — А теперь идите отсюда, я буду молиться своей богине!

Толпа заколебалась.

— Ну, чего встали? — верховная жрица перешла на крик. — На площади вас мужья да рабы с носилками уже заждались! Выходите!

И женщины, которые лишь несколько минут назад были готовы на убийство, а потом чуть ли не силой вырвали у главы святилища весьма опрометчивую клятву, послушно потянулись к выходу из зала, возбуждённо переговариваясь, махая руками и, кажется, даже смеясь!

Последнее обстоятельство показалось Нике верхом того абсурда, что творился здесь весь вечер, и который, кажется, ещё не закончился.

— И вы идите, — устало махнула Маммея помощницам. — Завтра здесь надо будет хорошенько убраться.

Всхлипывая и испуганно перешёптываясь, девушки поспешили к выходу.

— А ты куда, Юлиса? — остановил её грозный начальственный рык. — Не слышала, что я сказала? Оставайся и проси прощения у богини!

— За что? — криво усмехнулась девушка.

Подстёгивающее нервы ощущение опасности исчезло, и теперь она с трудом сдерживала дрожь, вызванную царившей в зале прохладой, вцепившейся в покрытое потом тело. Хотя, возможно, организм так своеобразно пережигал лишний адреналин?

— За то, что именно сегодня, когда ты здесь, Луна не очистилась! — закричала разъярённая Маммея. — Уяснила?

— Да, — с трудом взяв себя в руки, поклонилась собеседница. — Только позвольте взять плащ. Холодно здесь.

— Не трудись, — подала голос Дора. — Я скажу твоей рабыне, она принесёт.

— Спасибо, — криво усмехнулась девушка, сообразив, что хитрая стерва ухватилась за первый попавшийся предлог, чтобы покинуть храм.

Проводив её долгим, немигающим взглядом, верховная жрица как-то резко ссутулилась, будто разом постарев лет на десять, и медленно поплелась к парадному входу в храм, выделявшемуся во мраке тёмно-синим, усыпанным звёздами прямоугольником.

Клио, подойдя к алтарю, принялась внимательно осматривать уже успевший остыть камень.

А путешественница, обхватив себя за плечи руками и кое-как успокоившись, наконец-то получила возможность более-менее спокойно подумать.

Совершенно ясно, что той ночью Дора подменила камень, спрятанный под покрывалом статуи Рибилы. Девушка не знала, каким образом жрицы заставляют выступать на нём красную краску, но не сомневалась, что данный процесс не имеет никакого отношения к магии. Иначе зачем его нагревать?

Одним камнем "сестра хранительница добра" мастерски угодила по двум зайцам: по получившей слишком мягкий приговор богохульнице и по своему непосредственному начальству, тормозившему её карьерный рост.

Однако, до следующего сеанса "очищения" почти месяц. Неужели Дора настолько наивна, что полагает, будто Мамммея ни о чём не догадается и оставит без достойного ответа подобные выкрутасы "младшей сестры"? Или жрица так уверена в своей "крыше"?

Лязгнул массивный засов на парадной двери.

— Что скажешь? — усталый голос Маммеи в пустом тёмном зале прозвучал гулко и зловещее.

— Ничего не понимаю, — растерянно пробормотала Клио, едва ли не обнюхивая злосчастный камень. — Я точно помню, что всё сделала правильно…

— Помолчи, — остановила её верховная жрица. — Возьми в мастерскую и ещё раз хорошенько проверь.

Задув все светильники, кроме одного, она обратилась к служанке святилища.

— Тебе хватит света, чтобы помолиться. Помни, слова должны идти от чистого сердца. Только тогда их слышат небожители. Если Рибила тебя не простит — пойдёшь на каторгу. Я своего слова не меняю.

"А ты куда… пойдёшь?" — мрачно усмехнулась про себя Ника и осторожно поинтересовалась:

— Как долго мне здесь… молиться?

— Я сама приду за тобой, — подумав, проворчала Маммея и предупредила с нескрываемой угрозой. — Но берегись, если найду тебя спящей! Тогда я не стану ждать следующего новолуния.

"Вот батман! — мысленно выругалась путешественница. — Ну почему она такая стерва?"

Ёжась от холода, она встала перед погружённой во мрак и от этого казавшейся неестественно огромной статуей богини Луны и скучным голосом затянула успевший набить оскомину гимн.

Послушав её несколько минут, верховная жрица неторопливо направилась к выходу, где едва не столкнулась с Риатой.

Не успевшая вовремя заметить начальство, рабыня резво отскочила в сторону и замерла в глубоком поклоне, прижимая к груди матерчатый свёрток. Но погружённая в свои мысли, Маммея, кажется, даже не заметила невольницу. Тем не менее, та выпрямилась только после того, как из коридора донёсся стук закрываемой двери.